Контроль (СИ)

Мы стоим и целуемся в темноте, а за спиной будто расправляются крылья. Я еще не готова улететь с Никитой Лисовецким, но он определенно движется в нужном направлении. Очень скоро я смогу забыть совсем другие жаркие и жадные губы, которые не могу выкинуть из головы даже сейчас.
Я отстраняюсь первая и ловлю жадный взгляд, но Ник берет себя в руки.
— Прости, — усмехается он, хотя в его голосе неслышно раскаяния. — Я слишком увлекся…
— Не слишком, — отвечаю я и улыбаюсь. — Но сейчас и, правда, пойдем спать.
— Это звучит как очень двусмысленное предложение.
— У этого предложения один смысл. Просто нам с тобой в одну сторону.
Александр
Ненавижу долбаных ЗОЖников, особенно если они затесались в семью. Так и говорю Максу, который затирает мне всякую хрень про режим дня, правильное питание и спорт всю дорогу до Верещагино. А это от аэропорта, между прочим, два с половиной часа. На чумную после перелета голову любая информация ложится тяжело, а уж раздражающая и тем более.
Мне просто вот хочется взять и придушить мелкого, но мелкий сейчас на полголовы выше меня и шире в плечах, а еще он мастер спорта… да много почему мастер, и мой личный тренер, поэтому вроде как может и должен нести ересь про необходимость спать по режиму, кушать грудку и не прогуливать тренировки.
Аргумент я не тренировался и жрал в ресторанах, потому что хоть кто-то должен решать глобально семейные дела, а не только играться в свои игрушечки, такие как сеть спортивных клубов, его не впечатляет.
— В Лондоне тренирует крутой чувак по ММА! — вдохновенно возражает Макс. — Стив! Просто мегакрутой. Ты мог записаться на тренировку к нему.
— Ага и радовать китайцев разбитой рожей? Макс, я ездил работать.
— Ну они ж все равно не прилетели, а так ну Саш, почти десять дней пропуска! Ты знаешь же в твоем возрасте — это критично. Сразу же идет регресс.
— Что ты говоришь про мой возраст, мелкий засранец?
— После тридцати начинает замедляться метаболизм, нельзя делать большие перерывы в тренировках.
— Ты меня достал. Я приду на тренировку. Приду. В понедельник. И не буду больше пропускать, только если сдохну. Тебя такой ответ устроит?
— Почему в понедельник? — обижается брат.
— Потому что до понедельника ты сам сказал, что пьешь в Верещагино.
— Не-е, понедельник — это долго. С утра.
— Ты сдурел?
— Ну а что? Тренировка на свежем воздухе — это хорошо. Возьмем Ника, Дэна, его парней и прекрасно потренимся.
— Ты уверен, что парни Ника не сдохнут?
— Неуверен… — задумчиво отзывается наш семейный спорт-гуру, но тут же жизнерадостно добавляет. — Вот и проверим!
Как и все Лисовецкие, Макс обладает бульдожьим упрямством, и иногда проще согласится, чем спорить. Точнее, всегда проще согласиться, чем спорить, особенно если дело касается спорта. На его тренировках прогресса достигают даже те, кто изначально вообще не хотел трениться, просто потому что проще делать то, что он скажет и не выпендриваться.
Макс увлекается функциональным тренингом и единоборствами, совмещая в тренировках два направления. Как правило, исходит из потребностей подопечных, их желаний и физических возможностей. Стоят его тренировки столько, что даже я могу позволить себе их исключительно, потому что семью он принципиально тренирует бесплатно.
Брат вообще мог бы не тренировать. Он зарабатывает на сети спортивных клубов и дивидендах с работающих фирм, перешедших от деда. Но Максу нравится тренироваться и теренить, поэтому с десяток индивидуалов у него есть всегда — это для души. Я раньше думал, Макс будет работать исключительно с длинноногими красотками, но все вышло не так. Он предпочитает суровых мужиков, ну или хотя бы просто целеустремленных, а с женщинами не работает вообще. За очень редким исключением, каким, например, является наша племянница Алина.
Выбив из меня обещание завтра непременно с самого утра прийти тренится Макс успокаивается и до Верещагино, слава богу, молчит.
 
Бухтеть начинает, только когда мы паркуемся.
— Вот смотри, четыре утра, а я еще не ложился.
— Как не ложился? Я же тебя разбудил.
— Прерывистый сон вреден. Как теперь встать в семь утра?
— Никак. — Пожимаю плечами. — Лично я планирую спать до двенадцати.
— А тренировка?
— А тренировка после двенадцати. Я не буду бегать с тобой между елок в семь утра, после ночного перелета, я не мазохист.
— Днем жарко, — поджимает губы Макс.
— Значит, вечером.
— Вечером все нажрутся и не будут.
— Вот скажи, тебе, что работы на работе мало?
— Это не работа — это образ жизни.
Так препираясь мы доходим до дома. Небо уже светлеет, занимается рассвет. Макс широко зевает и косится в сторону тропинки, ведущий вокруг дома, но потом, подумав, говорит.
— Нет, все же сначала спать.
— Ты бегать, что ли, хотел? — подозрительно уточняю я и в ответ получаю кивок.
— Ну, погода клевая, воздух тут отличный…
— Маньяк, — резюмирую я.
— Ну что маньяк? Я же сказал спать.
Я иду в комнату и сначала с наслаждением принимаю душ, твердо уверенный, что после него тут же отрублюсь, потому что от усталости даже мутит. Но как бы не так. Мутит не от усталости, а от голода. Я банально начинаю хотеть жрать. Вот дико и по слоновьи. И насрать на все увещевания Макса про режим питания. Если я хочу жрать в четыре утра — я иду жрать в четыре утра. Надеваю домашние штаны и спускаюсь на первый этаж, где царит предрассветный полумрак. Свет не включаю. Темнота уже не такая густая, как ночью и все прекрасно видно. Захожу на кухню и направляюсь к холодильнику, когда слышу чей-то тихий и испуганный: «ой…»
Даша
Мы расстаёмся с Ником у моей комнаты. Он идет к себе, хотя с шутками пытается заманить и меня. Я отнекиваюсь и закрываю за собой дверь. Нахожу в чемодане простую розовую сорочку с коротким рукавом и смешным котиком на подоле. Она может сойти за милое домашнее платье, но я люблю в таких спать. В ней уютно и комфортно и при случае можно не переодеваться с утра. Даже если кто заглянет в комнату, не стыдно. Для общаги — это ключевой момент.
Заваливаюсь на широкую кровать, раскидываю руки и ноги звездой и понимаю, что сна ни в одном глазу. Кручусь с боку на бок, пялюсь в окно на начинающее розоветь небо и, примерно через час, начинаю мучиться от жажды. Исследование комнаты показывает, что у меня тут есть кувшин, но нет ни глотка воды. Я разрываюсь. С одной стороны, мне лень спускаться на первый этаж, а с другой — совсем не прикалывает пить воду из-под крана в ванной. На кухне в холодильнике явно есть домашний лимонад. Я закрываю глаза и представляю его в запотевшем графине — этот образ получается таким ярким, что все же заставляю себя выползти из комнаты и отправиться на кухню.
Потихоньку светает и я, спускаюсь, не зажигая свет, открываю холодильник и достаю вожделенный холодный напиток.
Чье-то присутствие за спиной ощущаю кожей, поворачиваюсь и вижу, что весь дверной проем загораживает мощная фигура мужчины.
— Ой! — От неожиданности выдаю я и отпрыгиваю в сторону, некстати вспомнив, что я в короткой розовой сорочке и под ней на мне только крошечные трусики.
— Простите… — Мужчина выходит на свет, и мое сердце пропускает удар. Я его узнаю. Это как ушат холодной воды.
— Ты… — потрясенно произносит он и делает стремительный шаг вперед, а я стою, словно парализованная с кувшином лимонада в руках и не знаю, что делать. Потому что на кухне Ника мой незнакомец из той сумасшедшей ночи. Какое-то время мне кажется, что это все сон. Я уснула и если очень-очень захотеть, то можно проснуться. Только вот не получается. Мужчина стоит передо мной, молчит и лишь потрясенно смотрит. Кажется, мое появление для него такой же сюрприз.
Кто он и как такое может быть? Путем нехитрых вычислений я прихожу к выводу, что это тот самый Макс, который должен был приехать, но не приехал. Я что переспала с дядей собственного парня? Вот же засада! Но по словам Ника, Макс немного его старше, а мужчине передо мной скорее все же за тридцать, несмотря на роскошную поджарую фигуру без грамма жира с четко-очерченными мышцами. На нем одни домашние штаны и я могу внимательно изучить обнаженный торс. И сильные мышцы груди, и пропорциональные кубики пресса, дорожку темных волос, уходящих под резинку спортивных штанов, косые мышцы живота — он словно анатомическое пособие идеального мужика. Во рту пересыхает сильнее, но я просто забываю, что можно попить и судорожно сглатываю.