Хэлло, дорогая (СИ)

Комментарий к 00:00. Неделя до Хэллоуина
Убийство – это не похоть и не насилие. Это о владении. Когда вы чувствуете последнее дыхание жизни, которое исходит от женщины, вы смотрите на ее глаза. В какой-то момент это должно быть Богом.
Тед Банди
Интересно, успею я всё рассказать? Надеюсь, да. Потому что у меня немного времени.
Меня зовут Хэл Оуэн. Мне тридцать четыре года. Я живу в Нью-Джерси, округе Кэмден, в маленьком городе Мыс Мэй. Нью-Джерси всегда был в тени огромного Нью-Йорка: там я появляюсь только по работе. Я работаю междугородним курьером и иногда езжу в Нью-Йорк на электричке, потому что там мой головной офис. Я зарабатываю очень неплохо и мало трачу. Ещё у меня осталось кое-какое наследство от матери. Это немалая сумма. Матушка всегда учила меня бережливости. Она говорила: «заботься о центах, а доллары позаботятся о себе сами». Она говорила ещё, что человеку страшно остаться без денег, и что все беды — тоже от них. Я так не думаю.
Все беды от разнузданности. Оттого, что люди перестали быть достойными. Оттого, что нас трудно посчитать цивилизованными. Жак Фреско — жалко, он уже умер — однажды сказал, что человечество ещё совсем не цивилизованное. Что мы только идём к этому. Согласен ли я? Да. Но мне кажется, что не к, а от. Вот как мы стагнируем.
Женщин больше не назовёшь леди. Побойтесь Бога, они все сильные и независимые! Я однажды открыл перед девушкой дверь, а она ударила меня по пальцам — мне было не больно, но как-то мерзко. Но я их понимаю. Мужчины больше не ведут себя как джентльмены, в том всё и дело. Оттого они и осучились.
Вся эта новая философия, сильные женщины, немужественные мужчины. Лесбиянки, трансы, педики. Всё это — и громкие слова, что ты можешь всё и всё тебе дозволено, и всего добьёшься, стоит только захотеть — дерьмо собачье, которое показывают в рекламе прокладок по центральному телевидению. Тех, кто говорит такое, нужно казнить, как в Китае, бамбуком. Знаете, как это делали? Сначала затачивали ростки молодого бамбука, чтобы из них получились копья. Затем подвешивали казнимого над ними горизонтально, спиной или животом — ну, это неважно. Бамбук быстро рос вверх и прорастал сквозь человека, в брюхе его, значит. Вот всех этих говнюков, которые делают из людей моральных уродов, тоже хочется туда. Говорят, так пытали пленных японцы во Вторую мировую. Что ж, не зря мы по ним шарахнули Малышом.{?}[Кодовое название атомной бомбы, разработанной в рамках Манхэттенского проекта. Первая удачно взорванная урановая бомба и первая в истории применённая в военных действиях атомная бомба: 6 августа 1945 года она была сброшена американским бомбардировщиком «Enola Gay» на японский город Хиросима. ]
Молодых людей этим смущают, им нагло лгут. Пудрят мозги. Мне тридцать четыре, и я знаю, что один хороший электрик стоит двадцати политиков, и что любая женщина прекрасна, когда беременна. Это святая истина. Потому что вы все в курсе, что такое добро и зло, что такое хорошо и плохо, если, конечно, у вас были хорошие родители и учителя, в общем, те, кто это мог пояснить. А если нет, что ж. Не завидую, если однажды наши пути пересекутся.
Я знаю, что не терплю цветных, особенно чёрных, хоть и не всех. Среди них бывают исключения. И не потому, что я расист: просто большинство из них — наглецы и говнюки, и у них отсутствуют какие-либо манеры. Они плодятся, как кролики, трахают своих и наших женщин, а потом бросают их с детьми одних — барахтаться в этой сраной клоаке. Они сколачиваются в банды и устраивают разборки в любом месте и в любой час. Они насилуют, убивают, скалываются наркотой, обвиняют полицию в расовой ненависти и потом громят магазины других цветных. Если была бы в мире кнопка, уничтожающая всех таких ублюдков, и педиков, и либералов сраных — я б её нажал не задумываясь. Да. Я голосовал за правых, кстати, на последних выборах, но победили всё равно леваки.
И теперь у нас в школах в сортиры для девочек ходят трансы с членами.
Раньше я работал на UPS, но в конце концов ушёл. Мне не понравились поправки в выплате соцпакета. Три года я работаю на FedEx и ношу их форму с фиолетовым логотипом. Комбинезон в последнее время мне жмёт в груди. Я стал уделять своей форме больше внимания. Много бегаю, занимаюсь спортом, прошлой весной был на соревнованиях штата по триатлону и занял второе место. В местной газете даже напечатали мою фотокарточку. Серебро — это хорошо, но хотелось бы, конечно, победить.
 
Я не ем всё это фастфудовское дерьмо из Бургер Кинг, Чикерс, Шейк Шэк и Вотэбургер. Моё тело — мой храм. Все дела.
Я стригусь только в парикмахерской у Клары Бург — сколько себя помню. Ей пятьдесят два. Она всегда делает самую лучшую стрижку. Она точно знает, что мне нужно. Я просто сажусь к ней в кресло, она накрывает мне плечи специальным воротником, говорит — какой ты большой стал, Хэл, и начинает очень аккуратно мыть мою голову. Каждый раз, после её мягких рук, с меня словно груз спадает. Так хорошо становится, как после исповедальни. Даже лучше. Потом она берёт машинку и очень коротко меня стрижёт. Это называется бокс. Я стараюсь не запускать волосы и не отращивать их. Мне не идут длинные. Я всегда стригусь только так: бокс или полубокс. Зимой и осенью — второе, потому что всё равно чаще ношу бейсболки.
У меня дом на Холлоу-драйв. В нём два этажа и подвал. Чердак технический. Есть небольшой дворик. Лужайка, клумба, почтовый ящик — всё как у всех. Недавно я поменял окна на отличные, звукоизоляционные. Они блокируют любой шум изнутри и снаружи. В гостиной они пластиковые. Захочешь разбить… ну, удачи тебе. Я и новые двери поставил, тоже с шумоизоляцией. В подвале дверь такая же, как входная. У неё широкий профиль и внушительный набор замков. Я всегда держу её закрытой.
Езжу я на старом коричневом Плимуте Экклейм. Ну и что? Подумаешь. Денег хватает, чтобы я просто так пришёл в дилерский центр и выбрал любую тачку среднего класса. Неплохую какую-нибудь. Но я не хочу. Мой Плимут бегает очень бодро, я каждый сезон езжу в автомастерскую. Хотя я уже говорил, у меня есть накопления. С этим порядок.
Однажды какой-то урод черножопый битой снёс у него боковое зеркало. Ему просто так вздумалось. Он не знал, куда девать эту дикость у себя из башки. Выбежал от подружки и — бам! Просто выместил злость на Плимуте. Он потом пожалел об этом. К слову, я хорошенько застраховал дом и машину, в наше время без этого никуда.
И тут меня перебили. Это значит, моё время кончилось.
— Пожалуйста, — сказала она очень сипло, — пожалуйста…
Я немного задумался и не выпустил её горла из ладони, когда стоило бы. Она вся прогнулась мне навстречу, выпучила глаза. Её красота куда-то мигом делась: из-за глаз она стала похожа на рыбу без воды, открытый рот, которым она хватала воздух, добавлял сходства. У неё из промежности тоже пахло рыбой. Она вся была скользко-красивой, блестящей, перламутровой. Манящей, но нечистоплотной.
— Ты меня… — снова сипнула она, схватившись мне за запястье всеми десятью пальцами.
И я её отпустил.
Она сделала хриплый вдох и села, держась за шею так, словно защищала её. От меня защищала. Я пристально посмотрел на неё.
— Мудак, — сказала она с ненавистью, смаргивая слёзы. Длинные накрашенные ресницы осыпались чёрными мушками на смуглое лицо, щёки были в туши, а губы — в красной помаде, как в крови. Я вытер её с собственных губ запястьем и поморщился. От её языка на моём остался вкус клубники, а ещё — несвежего дыхания. Этот запах, он был откуда-то изнутри. Из неё. И я подумал: ха, ну надо же. Эта сука воняет, будто уже сгнила.
Я молча встал с дивана и прошёл в угол комнаты. Я трахал Клэр — ну, она сказала, что её так зовут, не вижу смысла в этом сомневаться — в собственной гостиной. Она безо всяких проблем поехала ко мне домой. Она не шлюха, в общем понимании, конечно. Просто женщина в поисках свободных отношений. И приключений на свою задницу. Мы познакомились с ней в «Тиндер», она написала, что хочет развлечься. Она была не местная, а из Ламбертвилла. Я оставил свои фотографии, две — одна портретная, по плечи, другая — где был залив Делавера, на мысе Кейп-Мей. На ней был красивый красный закат. В этом закате моя белая короткая стрижка казалась затканной в розовый. Странно и смешно: я подумал, это развеселит девушек, и не ошибся. Она написала мне: привет, клубничный красавчик. Я сразу понял, что она любит таких. Что она не леди, мать вашу. Что она, в общем, мой клиент. Я предложил ей встретиться. Она сразу согласилась. Она попросила сделать своё фото — я сделал и отправил. На снимке я был в белой рубашке, на две пуговицы расстёгнутой на груди. Я так часто ношу: не люблю воротники, они меня душат. У меня открытая улыбка, я в курсе этого, потому что так часто говорили все, кто меня знает (плохо знает): со школы ещё. А вот на днях, кстати, сняли на рекламу штата для FedEx. Там просили сделать пару фотографий сотрудников. Они сочли меня достаточно фотогеничным, чтобы поместить на листовки с акцией компании. Потом эти листовки они рассовали по коробкам, и когда мы доставляем их в офисы или дома, выходит, всюду есть теперь моя физиономия. Я там в форменном комбинезоне с фиолетовой нашивкой, в бейсболке, в рабочих перчатках. Улыбаюсь и показываю большой палец, типа, с вашей посылкой всё в порядке.