Страсти Челси Кейн

Знаешь, я уверена, что ей по душе пришлось бы Четвертое июля в Норвич Нотче! – Челси невольно удивилась тому, что говорит о городке без прежнего чувства горечи и разочарования.
Она продолжала рассматривать фотографии из стопки и снова протянула одну из них Джадду.
– Это мой отец, – сказала она, хотя в данном комментарии и не было нужды. Джадд много раз видел портреты обоих ее родителей в ее спальне в Болдербруке.
– Он, как всегда, величествен и импозантен.
– О да, уж чего-чего, а величественности ему не занимать! – горячо согласилась Челси. – И упрямства – тоже. Я надеялась, что он сегодня приедет сюда из Ньюпорта, – грустно добавила она.
– Но ведь он будет здесь завтра!
– Знаю. Но мы так мало видимся с ним теперь! Было бы замечательно, если бы он постарался приехать пораньше!
Джадду было известно, что Челси – приемная дочь Кейнов. Но о том, что она родилась в Норвич Нотче, он пока не знал. Челси собиралась сказать ему об этом, так же как и о своей беременности, но что-то все время удерживало ее от этого разговора. В глубине души она боялась, что Джадд будет возмущен услышанным и покинет ее. А терять его она не хотела.
Ей пришло в голову, что подобными же чувствами она руководствуется и в том, что касается Норвич Нотча. Ей не удалось узнать ничего нового о своем рождении в Историческом обществе городка. Разве что из старых газет выяснилось, что погода в том далеком марте, когда она появилась на свет, была на удивление теплой и мягкой. Челси не подавала объявлений о серебряном ключике и не пыталась разыскать повитуху, которая принимала роды у ее матери. Временами ее охватывало желание, встав с церковной скамьи, во всеуслышание объявить прихожанам, где и когда она родилась, и назначить крупную награду за какие-либо сведения о своих родителях. Но она не могла решиться на подобный отчаянный шаг, который поставил бы под угрозу ее спокойную, размеренную жизнь в Болдербруке. Жизнь эта многими своими сторонами устраивала ее как нельзя больше. Ей очень хотелось выносить и родить свое дитя в Норвич Нотче.
– Ему, должно быть, чертовски нелегко так резко менять свой образ жизни, – предположил Джадд, окидывая взглядом подвал.
Челси вздохнула и покачала головой.
– Это он принял решение продать наш дом. Никто не заставлял его делать это.
– Он принял разумное решение. Которое, к тому же, далось ему нелегко. Обычно так и бывает. Чем правильнее поступок, тем труднее решиться на него.
В голосе Джадда слышалась горечь, и Челси знала, что он думает сейчас о старом Лео, которого ей пока не довелось увидеть. Джадд редко говорил об отце, и Челси старалась не затрагивать этой болезненной для него темы. Она чувствовала, что не имеет права спрашивать его о столь сокровенных вещах. Ведь она тоже не делилась с ним своими секретами. Но ей было чрезвычайно жаль его, когда он вот так внезапно умолкал, уносясь мыслями к безнадежно больному отцу.
На сей раз она все же отважилась спросить его:
– Ты думаешь о своем отце?
– Некоторые считают, что держать его дома бессмысленно.
– Нет, не отдавай его в дом призрения! – горячо воскликнула Челси, но внезапно осеклась и добавила: – Ты сам должен решить, как будет лучше для вас обоих.
Джадд, опершись локтями о колени, бессильно свесил руки между широко расставленных ног.
– Трудно сказать, что для него лучше. Он нуждается в постоянном бдительном присмотре. В больничных условиях с этим все будет в порядке. Во всяком случае, там в этом смысле гораздо безопаснее, чем у нас дома. Не далее как вчера он опять ушел из дома, когда Милли прилегла вздремнуть. Прошел целую милю, пока старина Бак не догнал его.
Челси поняла, как тревожно на душе у Джадда. Ведь в следующий раз все может закончиться далеко не столь благополучно.
– Главная проблема в том, – продолжал Джадд, – что временами, хотя и очень редко, память частично возвращается к нему. И он узнает меня. Правда, длится это обычно недолго. Но вот представь себе, как он будет чувствовать себя в такие периоды просветления в окружении чужих людей, зная, что я бросил его.
 
– А сейчас ты очень беспокоишься о нем?
– Нет. Сейчас с ним Сара Хевитт. И Бак. Он находится среди друзей. Если он вдруг спросит обо мне, Сара скажет ему, куда я уехал и когда вернусь. – Помолчав, он с улыбкой добавил: – Сара – молодчина. Она знает, что он может отмочить. Ведь он включает газ, а потом уходит, забыв зажечь конфорку. Или, налив себе стакан воды, оставляет кран не завернутым. Если за ним не присматривать постоянно, он может попросту утонуть в собственном жилище. Или потянется к электророзетке, стоя по щиколотку в воде… – Он сцепил пальцы и понурился.
Челси подошла к нему и положила руку ему на плечо. Она не могла сказать ему ничего утешительного. Джадд прекрасно осознавал всю степень опасности, которой подвергается его больной отец, оставаясь дома. Она вспомнила самые тяжелые периоды болезни Эбби, когда, не надеясь на чудо, они мечтали лишь о том, чтобы боль хоть ненадолго перестала терзать ее измученное тело.
– И все же, – спросил Джадд, по-прежнему не отводя взгляда от своих сцепленных ладоней, – ты считаешь, что мне не следует отдавать его на попечение сиделок и докторов?
– Нет.
– Несмотря на все опасности?
– Да. Пусть он будет с тобой.
– Но моя жизнь может сложиться так, что я не смогу оставить его дома.
– Когда это произойдет, тогда ты успеешь об этом подумать. А пока пусть лучше все остается как есть.
Он внимательно посмотрел на нее и мягко спросил:
– Вы, наверное, поступили в случае с Эбби подобным же образом?
– Да. Мама слабела день ото дня. У нее открылась пневмония, и нам предложили госпитализировать ее. В больнице ей, возможно, обеспечили бы лучший уход, чем дома, и постоянно держали бы ее состояние под врачебным контролем, но… Мы, конечно, знали, что оставлять ее здесь рискованно. Но она прожила в этом доме много лет. Они с папой въехали сюда, как только поженились. Она так любила наш дом! И я так хорошо понимаю ее! – Челси вздохнула и печально огляделась кругом. – Возможно, ты прав, Джадд. Как ни тяжело расставаться со всем этим, отцу, наверное, во сто крат тяжелее. Продажа дома знаменует окончание большого и очень счастливого периода его жизни.
Джадд вынул из ее рук стопку фотографий и стал неторопливо перебирать их.
– Кто это?
– Мамина сестра Энн.
– У нее такой недовольный вид.
– У нее были причины для недовольства. В том году мы собирались встретить Рождество в Англии, но мама сломала ногу за две недели до предполагавшейся поездки, и всем им пришлось явиться на праздники к нам.
Джадд еще с минуту глядел на снимок, а затем отложил его в сторону и стал рассматривать другой.
– Это я с двумя моими лучшими друзьями, – комментировала Челси. – Здесь нам по двенадцать лет.
– А кто этот парень? Он стоит позади тебя и выглядывает поверх твоей головы.
– Это Карл, – с улыбкой ответила Челси.
– А-а-а, твой мистический партнер!
Карл уехал в Нью-Йорк, и Джадд пока знал о нем лишь понаслышке. Он посмотрел на оборотную сторону следующей фотографии и произнес:
– А здесь вам обоим по девять лет. – Он нашел еще один снимок, где они с Карлом были вдвоем. – А здесь – по четырнадцать. – В последний раз они с Карлом фотографировались вместе позапрошлым летом. Выудив из стопки этот снимок, Джадд аж присвистнул от удивления: – А на этой фотографии вам по тридцать с лишним! Вот это да! Потрясающе!
– Что тебя так удивляет? То, что мы с ним дружим на протяжении всей жизни?
– То, что эта дружба так и не переросла у вас в нечто большее.
Челси взглянула на фотографию. Она была сделана на яхте Харперов. Оба они были одеты в шорты и майки, оба приветливо улыбались в объектив. Эбби была уже очень больна, и все хорошо понимали, что до следующего лета она может и не дотянуть. Челси находилась во власти тяжелейших переживаний, и Карл как мог старался утешить ее.