Две твердыни

А управляться надо с Саруманом. Он объявил себя хозяином всех здешних земель, и вот уже много месяцев мы с ним воюем. И такие ему орки подвластны, и сякие, на волколаках верхом, да только ли орки! Он перекрыл Проходное Ущелье, и теперь поди знай, откуда грянет напасть – с востока или с запада.
Трудный это неприятель: хитроумный и могущественный чародей, мастер глаза отводить – гибель у него обличий. Где только, говорят, его не увидишь: является там и сям, старец-странник, в плаще с капюшоном, ни дать ни взять Гэндальф – с тем и Гэндальфа припоминают. Его земные лазутчики проникают повсюду, а небесные зловеще парят над нами. Не знаю, что нам выпадет, но хорошего не предвижу: по всему видать, есть у него среди нас незнаемые союзники. Ты и сам их увидишь в хоромах конунга, если поедешь с нами. Поедем с нами, Арагорн! Неужели напрасно мелькнула у меня надежда, что ты явился нам в помощь посреди невзгод и сомнений?
– Буду, как только смогу, – глухо отвечал Арагорн.
– Нет, поедем сейчас! – заклинал Эомер. – Как воспрянули бы сыны Эорла, явись среди них в эту мрачную пору наследник, преемник Элендила! Ведь и сейчас идет битва за битвой на Западной Окраине, и боюсь, худо выходит нашим.
Да и в северный этот поход я выступил без позволения конунга, под малой охраной оставив его дворец. Разведчики доложили мне, что большая ватага орков спустилась с Западной Ограды трое суток назад, и среди них замечены были дюжие, с бледной дланью на щите: Саруманово воинство. Я заподозрил то, чего пуще всего опасаюсь, – что Ортханк и Черный Замок стакнулись, что они против нас заодно, – и вывел свой эоред, личную свою дружину, и мы нагнали орков на закате, тому двое суток, у самой опушки Онтвальда. Там мы их окружили и вчера с рассветом взяли на копья. Погибли, увы, пятнадцать дружинников и двенадцать коней! Ибо орков оказалось больше, нежели мы насчитали: немалая свора подошла к ним с востока, из-за Великой Реки. След их виден к северу отсюда. Еще свора выбежала из лесу: огромные твари и тоже мечены бледной дланью. Они уж нам знакомы, они крупнее и свирепее прочих.
Словом, мы их всех порешили. Но долгая вышла отлучка. Копья нужны на юге и на западе. Неужели же ты не пойдешь с нами? Есть для вас кони, сам видишь. И твой из времен пробудившийся меч без дела не останется. Найдется дело и для топора Гимли, и для лука Леголаса, да простят они мне опрометчивые слова о Владычице Золотого Леса. Я ведь говорил по нашему разумению, а ежели что не так, то рад буду узнать лучше.
– Спасибо тебе на добром слове, – сказал Арагорн, – и сердце мое рвется за тобой, однако я не могу оставить друзей, покуда есть надежда.
– Надежды нет, – сказал Эомер. – Ты не найдешь тех, кого ищешь, в северных пределах.
– Однако же они позади не остались. Неподалеку от Западной Ограды нам был явный знак, что хотя бы один из них жив и ждет. Правда, оттуда до самого всхолмья нет никакого их следа, ни напрямик, ни по сторонам, если только не изменил мне напрочь глаз следопыта.
– Тогда что же, по-твоему, с ними случилось?
– Не знаю. Может статься, они убиты и похоронены вместе с орками; но ты говоришь, не было их среди трупов, и вряд ли ты ошибаешься. Вот разве что их утащили в лес до начала битвы, даже прежде чем вы окружили врагов. Ты вполне уверен, что никто из них не выскользнул из вашего кольца?
– Могу поклясться, что ни один орк никуда не выскользнул после того, как мы их окружили, – сказал Эомер. – К опушке мы подоспели первыми и сомкнули кольцо, а после этого если кто и выскользнул, то уж никак не орк, и разве что эльфийским волшебством.
– Друзья наши были одеты так же, как мы, – заметил Арагорн, – а мимо нас вы проехали средь бела дня.
– И правда, – спохватился Эомер, – как это я позабыл, что когда кругом чудеса, то и сам себе лучше не верь. Все на свете перепуталось. Эльф рука об руку с гномом разгуливают по нашим лугам; они видели Чаровницу Золотолесья – и ничего, остались живы: и заново блещет предбитвенный меч, сломанный в незапамятные времена, прежде чем наши праотцы появились в Ристании! Как в такие дни поступать и не оступаться?
 
– Да как обычно, – отвечал Арагорн. – Добро и зло местами не менялись: что прежде, то и теперь, что у эльфов и гномов, то и у людей. Нужно только одно отличать от другого – в дому у себя точно так же, как в Золотом Лесу.
– Поистине ты прав, – сказал Эомер. – Но тебе я и так верю, верю подсказке сердца. Однако же я – человек подневольный. Я связан законом: он запрещает чужакам проезд и проход через Ристанию иначе как с дозволения самого конунга, а в нынешние тревожные дни кара ослушнику – смерть. Я просил тебя добром ехать с нами, но ты не согласен. Ужели придется сотнею копий одолевать троих?
– Закон законом, а своя голова на плечах, – ответствовал Арагорн. – Да я здесь и не чужак: не единожды бывал я в ваших краях и бился с вашими врагами в конном строю Мустангрима – правда, под другим именем, в ином обличье. Тебя я не видел, ты был еще мальчиком, но знался с твоим отцом Эомундом, знаю и Теодена, сына Тенгела. В те времена властителям Ристании на ум бы не пришло чинить препоны в столь важном деле, как мое. Мой долг мне ясен, мой путь прям. Поторопись же, сын Эомунда, не медли с решением. Окажи нам помощь или, на худой конец, отпусти нас с миром. Или же ищи исполнить закон. Одно скажу: тогда дружина твоя сильно поредеет.
Эомер помолчал, потом поднял голову.
– Нам обоим надо спешить, – сказал он. – Кони застоялись, и с каждым часом меркнет твоя надежда. Я принял решение. Следуй своим путем, а я – я дам тебе лошадей. Об одном прошу: достигнешь ли своего или проездишь впустую, пусть кони вернутся в Медусельд за Онтавой, к высокому замку в Эдорасе, где нынче пребывает Теоден. Лишь так ты докажешь ему, что я в тебе не ошибся. Как видишь, ручаюсь за тебя – и, может статься, ручаюсь жизнью. Не подведи меня.
– Не подведу, – обещал Арагорн.
* * *
Недоуменно и мрачно переглядывались всадники, когда Эомер велел отдать чужакам свободных лошадей, но один лишь Эотан осмелился поднять голос.
– Ладно, – сказал он, – витязю Гондора – поверим, что он из них, – впору сидеть на коне, но слыханное ли дело, чтоб на ристанийского коня садился гном?
– Неслыханное, – отозвался Гимли. – И уж будьте уверены – ни о чем таком никогда не услышите. В жизни на него не полезу – куда мне такая огромная животина? Коль на то пошло, я и пешком не отстану.
– Отстанешь, а нам задерживаться некогда, – сказал ему Арагорн.
– Садись-ка, друг мой Гимли, позади меня, – пригласил Леголас. – Ведь и то правда: тебе конь не нужен, а ты ему и того меньше.
Арагорну подвели большого мышастого коня; он вскочил в седло.
– Хазуфел имя ему, – сказал Эомер. – Легкой погони, и да поможет тебе прежний, мертвый его седок, Гарульф!
Резвый и горячий конек достался Леголасу. Арод звали его. Леголас велел его разнуздать.
– Не нужны мне ни седло, ни поводья, – сказал он и легко прянул на коня, а тот, к удивлению ристанийцев, гордо и радостно повиновался каждому его движению: эльфы и животные, чуждые злу, сразу понимали друг друга. Гимли усадили позади приятеля, он обхватил его, но было ему почти так же муторно, как Сэму Скромби в лодке.
– Прощайте, удачного поиска! – напутственно крикнул Эомер. – Скорей возвращайтесь, и да заблещут наши мечи единым блеском!
– Я вернусь, – проронил Арагорн.
– И меня ждите, – заверил Гимли. – Так говорить о Владычице Галадриэли отнюдь не пристало. И если некому больше, то придется мне поучить тебя учтивости.
– Поживем – увидим, – отозвался Эомер. – Видать, чудные творятся дела, и в диво не станет научиться любезности у гнома с боевым топором. Однако ж покамест прощайте!
С тем они и расстались. Ристанийским коням не было равных. Немного погодя Гимли обернулся и увидел в дальней дали муравьиный отряд Эомера. Арагорн не оборачивался, чтобы не упустить след под копытами, и склонился ниже холки Хазуфела. Вскоре они оказались близ Онтавы, и обнаружился, как и говорил Эомер, след подмоги с востока.