Любовь и смерть Катерины

— Откуда вы знаете мою мать?
— А кто вам сказал, что я знаю ее?
— Но вы знали моего отца.
Команданте Камилло поставил стакан на стол все с той же кошачьей грацией.
— Почему вы так думаете?
— Он исчез.
— Что ж, с отцами это случается. У всех свои секреты. Они просто — раз! — Команданте пальцами изобразил человека, движущегося по краю стола. — Раз, и все! Уходят из дома. Исчезают.
— Простите мое невежество, — сказал сеньор Вальдес. — Мои знания в этом вопросе действительно крайне ограничены. У меня был всего один отец, но, как вы утверждаете, способность исчезать присуща многим. Действительно, столько народу уже исчезло — отцы, сыновья, дяди, дочери. Один день они здесь, рядом с нами, а завтра — раз, и нет, в точности как вы говорите, наверное, это все их секреты виноваты. Может быть, наши исчезнувшие отцы теперь живут где-нибудь одной дружной коммуной вместе с любовницами? Может быть, даже на другом берегу Мерино?
Команданте подцепил толстыми пальцами кубик льда и с хрустом разгрыз его.
— А почему бы вам не описать это в романе? — спросил он. — В следующем, конечно, этот, как я понимаю, близок к завершению.
— Может быть, — кивнул сеньор Вальдес. — Вы планируете задержаться здесь?
— Да, вероятно, — сказал команданте, — пожалуй, преподам той дылдочке еще один урок хороших манер. А вы?
— К сожалению, мне пора.
Команданте не сделал ни малейшей попытки подняться.
— Передавайте от меня привет вашей матушке, — сказал он.
— А ты поимей свою, раз уж остаешься здесь, — сказал сеньор Вальдес. Правда, произнес он эти слова, только когда вышел на площадь.
Он был очень зол. Ему нужна была женщина, а поганый команданте вытурил его, как мальчишку, как сильный бык отгоняет от самок более слабого. А сам-то он почему ушел? Побоялся скреститься рогами с Камилло? Вот проклятый ублюдок! Он что, думал, они вместе будут трахать шлюх?
Сеньор Вальдес остановился под фонарем на углу Кристобаль-аллеи и маленькой площади. Он чиркнул длинной спичкой о грубую штукатурку дома, зажег сигару и пару раз жадно затянулся.
Потом сеньор Вальдес посмотрел на запад, в сторону своего дома, притаившегося за углом. Он взглянул на восток, туда, где Кристобаль-аллея переходила в площадь Сентябрьской революции. Что ж, сегодня с мадам Оттавио не получилось. Не беда, он пройдется, поужинает в каком-нибудь уютном месте, побазарит о книгах с приятелями и, может быть, перед сном пропустит рюмочку бренди в «Фениксе».
Разве неудивительно, что в мире, полном айсбергов, мы до последнего момента не замечаем свой, тот, что на всех парах мчится навстречу нашему кораблю? Далеко на севере, за тысячи километров, груда льда внезапно отламывается от основного массива и с шумом обрушивается в воду, чтобы начать свой путь. Нас пока разделяет безбрежное пространство океана и миллионы случайностей: ветры, подводные течения или мели — могут либо изменить наш маршрут, либо заставить айсберг свернуть в сторону. Если бы айсберг оторвался на десять минут позже или если бы мы покинули порт на десять минут раньше, наши пути никогда не пересеклись бы. Но нет! Неизбежно, безошибочно, судьба железной рукой ведет к столкновению, к той единственной точке, где корабль столкнется с грудой тающего льда, что приведет обоих к гибели. Почему так происходит? Кто знает? Но именно это и случилось с сеньором Л. Э. Вальдесом, литерато [3] и селебрато [4], и с Катериной. Кто из них был айсбергом, а кто кораблем? Не имеет значения. Важно то, что они оба погибли в результате столкновения, что жизни обоих были разрушены, а ведь избежать этого можно было так просто.
Бедная Катерина. Почти как персонаж произведений самого Л.Э. Вальдеса, она внезапно обнаружила у себя талант рыдать. Но, в отличие от маэстро, Катерина была уверена, что сходит с ума. Другого объяснения быть не могло. Она чувствовала — безумие медленно, но неуклонно подкрадывается к ней, с того дня, как сеньор Вальдес зашел в кафе «Феникс» и сел за столик. Тогда она была с ним любезна, но не более, а вот он проявил себя истинным джентльменом: ошеломляюще великодушным и поразительно галантным. А ведь он мужчина. Мужчины, грязные, пустые, глупые твари. Животные, вот они кто. Готовы наобещать тебе луну и солнце в придачу, лишь бы снова запрыгнуть в люльку и ухватиться за мамкину титьку.
 
Но не сеньор Вальдес.
Катерина прекрасно знала, что стоит ему глазом моргнуть, и любая женщина с радостью пойдет с ним. Самые красивые и утонченные хозяйки модных салонов, танцовщицы, кинозвезды, журналистки, литературные критики, даже профессора университета — или, на худой конец, жены профессоров. Он может заняться сексом с любой из этих прекрасных женщин, но когда наивная, глупая девушка в коридоре предложила лечь с ним и раздвинуть ноги — он предпочел не услышать! Вот какой он удивительный человек! Он сделал вид, что не заметил ее вульгарного предложения, прошел мимо, не сказав ни слова. Да если бы она предложила такое любому мокроносому студенту, он завалил бы ее тут же, прямо в коридоре, хотя бы для того, чтобы потом похвастаться перед сталь же омерзительными друзьями. Но не сеньор Вальдес. Он не стал подвергать ее унижению и притворился, что вообще не видит ее, вот какой он добрый и хороший.
— Черт побери тебя, Л. Э. Вальдес, откуда ты свалился на мою голову! — вскричала Катерина, разражаясь новым потоком слез.
Она сложила руки на чудесной груди и плакала и плакала, пряча лицо в волосах, раскачиваясь на стуле, пока сама не укачала себя и не уснула невинным сном младенца прямо там, где сидела.
Если бы Катерина проспала до утра, свернувшись на стуле, все могло бы кончиться хорошо. Однако когда Эрика из соседней квартиры постучала к ней и позвала гулять, Катерина еще раз погрозила кулаком небесам, с проклятием повторила имя Л.Э. Вальдеса, а потом поднялась со стула, умылась, провела помадой по губам и вышла на улицу.
А если бы сеньор Вальдес решил проигнорировать незваного соседа и, вместо того чтобы позорно бежать из дома мадам Оттавио (куда уже начинали собираться девочки), остался и осчастливил хотя бы одну из них, кто знает, как сложилась бы его дальнейшая жизнь.
* * *
Сеньор Вальдес прошелся по Кристобаль-аллее, изо всех сил затягиваясь сигарой, и густой, ароматный дым, слегка отдающий сахарным тростником, успокоил его нервы и восстановил погнутую броню уверенности в себе. Дойдя до площади, именуемой ныне площадью Сентябрьской революции, сеньор Вальдес застал ее абсолютно пустой. Было, что называется, время между: горожане, что собирались провести вечер вне дома, успели дойти до кафе и баров и сейчас благополучно и радостно напивались в компании друзей. Вот через пару часов город оживится: кто-то отправится гулять с любимой, кто-то затеет драку с соперником, а кто-то просто пойдет домой, и площадь снова наполнится голосами. Однако сейчас все было тихо. Только стук его каблуков по бело-черной плитке, которой выложен тротуар, раздавался в темноте, да вдалеке три раза просигналил невидимый пароход.
Зеленый крест над аптекой на углу медленно и неровно мигал — будто в кабеле текло недостаточно электрического тока, чтобы обеспечить бесперебойное свечение.
Сеньор Вальдес прошел под шипящим, потрескивающим крестом и свернул в густую тень небольшого палисадника, прячущего в себе двери, ведущие в кафе «Феникс». В полной темноте он едва отыскал дверь. В городе было великое множество подобных потайных, милых местечек, маленьких кафе, уютных баров, даже крошечных часовенок, изукрашенных, как пасхальные яйца, в которых на видном месте хранились мощи Христовы и где старушки могли на деле ощутить присутствие Святого Духа. Однако снаружи они были скрыты от посторонних глаз старыми, рассохшимися, неприметными дверьми. Найти их мог только посвященный или местный житель, который очень хорошо знал город. Так его предки — синеволосые индейцы — безошибочно находили путь от одного дерева к другому через километры джунглей.