Одна грешная ночь

– Он прекрасен…
– У него не только тело, но и лицо красивое.
Во сне угловатые черты смягчились. Жесткие линии расправились, и лицо приобрело иное, более нежное, выражение. Выражение беспокойства, тревоги и напряжения исчезло с широкого лба, опущенные веки казались гладкими, а рот во сне слегка приоткрылся.
Склонившись над ним, Лилиан провела кончиками пальцев по его красиво очерченной нижней губе. Она была мягкой на ощупь, как бархат. Его теплое дыхание окутало ее палец.
Он застонал во сне.
Лилиан вздрогнула.
Фанни сжала ее руку.
– Не волнуйся. Он надежно привязан.
Они ждали затаив дыхание. Он не двинулся, не издал ни единого звука.
Лилиан пыталась высвободить руку из пальцев Фанни.
– В этом есть что-то порочное. Мы ласкаем бесчувственного мужчину.
– Да, в этом есть нечто порочное, согласна. – Она улыбнулась с привычным бесстыдством: – Я уже много лет не испытывала такого удовольствия.
– Фанни!
– Тебе непременно нужно мне его испортить? – простонала Фанни. – Уже целую вечность у меня не было приятных постельных развлечений, а это зрелище вдохновляет.
– Даже если он в беспамятстве, мы должны его уважать.
– То, чем мы занимаемся сейчас, не выдерживает никакой критики. В этом нет ничего пристойного или приличного. Поэтому выбрось такие мысли из головы.
Несмотря на свои добрые намерения, Лилиан все-таки украдкой бросила взгляд на это удивительное существо, в котором сочетались поэзия и мужественная притягательность.
– Ты не думаешь, что ему холодно?
– Камин пылает. Стенли постарался. Кроме того, когда мистер Редфорд придет в себя, он так разгорячится, что станет жарче всякой головешки.
– Господи, должно быть, слуги все знают! Что подумает мистер Стенли?
– Не беспокойся ни о Стенли, ни о ком другом. Думай только о Редфорде.
Фанни направилась к двери, покачивая бедрами.
– Не оставляй меня одну! – взмолилась Лилиан, охваченная паникой.
– Я сделала все, что в моих силах, чтобы довести тебя до этой стадии, дорогая. А теперь ты должна сыграть свою роль.
– Но, Фанни! Я ничего не могу сделать, когда он без сознания. Это не имеет никакого смысла.
– Через час-другой он придет в себя.
– Но… но… что мне делать до этого момента?
– Что хочешь, – проворковала Фанни, захлопнув за собой дверь и повернув ключ в замке.
 
Глава 7
Аромат благовоний пробудил чувства и сознание Ника, и он ощутил под собой мягкую пуховую постель. Где-то рядом горел камин, и Ник чувствовал его живительное тепло. Он с облегчением вздохнул. Ему приснился кошмар, но подробности ускользнули из памяти. Ник смутно помнил, что пытался бороться с каким-то врагом, но руки ему не повиновались.
Ощущение бессилия затопило сознание. Он сглотнул: во рту был какой-то кислый привкус, как от старого козьего сыра.
Ник чувствовал себя усталым, словно, проспав много часов, все еще не получил желанного отдохновения. Может быть, слишком долго пробыл в таверне Типтона? Воспоминания были неясными, в голове туман. Он протер слипавшиеся глаза, открыл их и увидел, что лежит на постели под балдахином, поддерживаемым столбиками слоновой кости, и балдахин этот зеленый, как мята, и украшен вышивкой. Он попытался приподняться, но не смог. Руки были привязаны к столбикам кровати.
– Что это?
У него вырвался крик, похожий на карканье. Горло его горело. Казалось, оно сгорело дотла и превратилось в пепел. Он попытался рывком высвободить руки, но они были крепко привязаны шелковыми шнурками. Что, черт возьми, происходит?
Ник окончательно пришел в себя. Он лежал на постели в чем мать родила. Только тонкая простыня прикрывала его до талии. Он оказался в затейливо убранной спальне с одной дверью, прикрытой белой панелью. Возможно, дверь была не только закрыта, но и заперта. Туалетный столик, диван и два кресла у камина. Что это? Натянув шелковые шнурки, связывавшие руки, он приподнялся. Он не удивился бы больше, если бы увидел Санта-Клауса.
В одном кресле лежала, свернувшись клубочком, прекрасная молодая женщина. Она спала, повернувшись к нему спиной. На ней было легчайшее одеяние из тонкого шелка цвета зрелого персика. Золотисто-рыжие кудри каскадом ниспадали на ее плечи и струились по спине, как богатое шелковое покрывало. Очертания ее округлых ягодиц были отчетливо видны сквозь тонкую сорочку, и в других обстоятельствах он бы оценил это зрелище по достоинству.
 
Да что, черт возьми, происходит? Похоже, это не сон.
Хотя иногда он и получал предложения эротического характера, он ни разу не почувствовал склонности к такому виду спорта. Ник напряг память. Зеленая одежда. Обитая зеленым мебель. Коньяк. Мисс Фигботтом.
Его неспособность двигаться и действовать.
Яд!
– Проклятие! – Хотя у него было ощущение, что горло его обожжено, крик из него вырвался легко и был громким.
Прекрасная незнакомка вздрогнула и проснулась. Он поднял руки, стараясь освободиться от пут.
– Вам лучше развязать меня, иначе я убью вас, как только освобожусь!
Она села и повернулась к нему. От потрясения у него дух захватило.
– Леди Джейнос!
Она моргала, взгляд ее был затуманенным, волосы спутались.
Глаза его округлились от изумления.
– Развяжите меня, – приказал он.
Она сидела, не смея двинуться с места. Неужели она тоже оказалась заложницей в чьей-то грязной игре? Грудь ее бурно вздымалась и опускалась. Он пытался понять, как оказался в столь бедственном положении.
– Вас усыпили? Вам плохо? Развяжите меня. Тогда я смогу вам помочь. И мы выберемся отсюда.
– Я не могу, – ответила она, медленно поднимаясь с места. Оказалось, что она почти обнажена, но сейчас он не мог об этом думать.
– Почему не можете?
Она отвела взгляд. Он вдруг понял, что происходит, и правда обрушилась на него, как удар молота.
– Это вы связали меня.
Она покачала головой, а потом кивнула:
– Идея была не моя, но… да. Причина во мне. Ради Диллона, ради лорда Бомона.
Никогда прежде у него не возникало желания ударить женщину, но теперь оно стало почти непреодолимым. Эта потребность забурлила у него в крови с невероятной силой, и это пламя, эта жажда мести разгорались все сильнее. Его руки сжались в кулаки, потом разжались. Он жаждал возмездия. Ник задыхался, сердце его бешено колотилось. Как она посмела? Яд, путы… Что еще было у нее припасено для него? Гнев охватил его, как мощный циклон, готовый смести все на своем пути.
– Вы, мерзкая лгунья!
– Я подумала, что это единственный способ…
– И вы надеетесь убедить меня взяться за дело Бомона? – крикнул он насмешливо, в то время как мысли его метались в поисках выхода. Это ее территория, и нет никакой надежды на спасение, если даже он позовет на помощь. Переубедить ее невозможно. Значит, он сам должен отсюда вырваться.
Ее грудь, шея и щеки покраснели от смущения.
– Я должна вам доказать, что Диллон не убивал леди Лэнгем.
Подняв глаза и разглядывая свои путы, он подумал, что они, вероятно, не очень прочные. Если он отвлечет ее разговором, то, возможно, ему удастся незаметно развязать их и освободиться.
– В таком случае докажите это, – сказал он, – я ваш пленник и вынужден слушать.
– Сначала мне придется… гм…
Она шагнула к нему.
Его охватила тревога. Ему нужно было время, чтобы справиться с узлами. Увидев кувшин на бюро, он попытался задержать ее вопросом:
– Что за зелье вы подмешали мне? Чем отравили?
– Не знаю, что это было.
– По крайней мере дайте мне напиться. Мое горло горит огнем.
Он заметил, что по лицу ее пробежала тень, – она чувствовала себя виноватой. Иначе и быть не могло.
Глубоко вздохнув и, вероятно, почувствовав некоторое облегчение, она направилась к шкафчику. Полупрозрачная сорочка соблазнительно обрисовывала ее стан и ягодицы. Но у него не было возможности отвлекаться от дела. Он отвел глаза от ее спины и принялся торопливо развязывать узлы на удерживавших его правую руку шнурках. Черт бы побрал его неловкие пальцы. Шнурок чуть поддался, но узел остался на месте.