Бесконечная дорога к солнцу (ЛП)

Он рассмеялся, но в этом звуке не было веселья.
— Как будто это так просто. Я изменил имя, надеясь сохранить некоторую анонимность. Административный персонал в здешнем университете — единственные, кто знает правду. Они наняли меня по условному договору. Им всем пришлось подписать соглашения о неразглашении, и мы просто каждый день надеемся, что я останусь спрятанным. Пока что все хорошо. Но выяснить довольно просто. Популярность Моргана в новостях наконец-то утихает, но...
— Но ты знал, что я сложу два плюс два.
Он кивнул, все еще не показывая лицо.
— Это было неизбежно.
Я еще раз погладил его по руке, затем убрал ладонь и положил ее на свои колени, не зная, куда себя девать.
— Я не знаю, что сказать. Такое чувство, что я должен что-то сказать, и обычно я не лишаюсь дара речи. Я хорошо умею говорить, но...
Это немыслимо. Мой учитель. Доктор Палмер — который не был доктором Палмером — парень, на которого я запал, с которым я флиртовал, оказался мужем Кингстонского Душителя. Иисусе. Как такое вообще возможно? Он жил с ним, ел с ним, спал с ним. Это какой вообще уровень извращенности?
Джейсон потер свое лицо, и от него исходили волны капитуляции. Я не знал, что делать. Каков протокол в подобных ситуациях?
— Я даже не знаю, как тебя теперь называть. Доктор Палмер? Могу я звать тебя Джейсоном?
— Палмер — это моя фамилия. Была моей, пока я не стал его мужем и не изменил фамилию. Мне все равно, как ты будешь меня называть. Главное не называй меня Джейсоном в чьем-либо присутствии.
— Не буду. Обещаю. Знаю, ты думаешь, что я какой-то болтливый парень, который не знает, когда надо заткнуться, но клянусь, я ни с кем этим не поделюсь. Я понимаю. Ну то есть, само собой, мне не понять. Я никак не могу знать, что ты чувствуешь, но я понимаю потребность в скрытности.
Он кивнул, не поднимая головы.
— Спасибо, — затем: — Я так не думаю.
— Что?
Длинная пауза.
— Что ты какой-то болтливый парень, который не знает, когда надо заткнуться. Ты правда много говоришь, но мне нравится тебя слушать. Особенно про твои путешествия. Это... оживляюще.
Его комментарий вызвал улыбку на моем лице, которая казалась неуместной в такой напряженной атмосфере. Желание сделать все лучше и убрать тяжелый настрой было для меня рефлекторным, но сейчас не тот момент, когда мою бодрость оценят. Я это понимал.
— Могу я кое-что спросить? — я снова дотронулся до его руки, желая, чтобы он посмотрел на меня.
Он повернул голову, взглянув на меня с небольшого расстояния между нами. Темные круги под его глазами казались еще более темными.
— Я догадался, что у тебя будет много вопросов.
— Это так, но у меня такое чувство, что тебе не нравится говорить об этом. О нем.
Он застонал и откинулся на спинку дивана, закрыв глаза ладонью. Сегодня его измождение было как никогда заметным.
— Не нравится. Как тебе такой вариант? Ты спрашиваешь, а я оставляю за собой право не отвечать, если не хочу.
— Справедливо. Ты знал?
— Нет, конечно.
— Даже самую капельку? Даже оглядываясь назад, когда ты уже узнал?
Он повернул голову, перекатившись затылком по спинке дивана, и посмотрел на меня сощуренными глазами.
— Знаешь, зачем я заявился на твою лекцию по психологии?
До меня дошло, и мои глаза широко распахнулись.
— Ох.
— Ага, «ох». Я не понимаю, как я прожил с мужчиной двадцать лет и понятия не имел, кто он. Он не выдавал никаких признаков, поверь мне. Я сотни раз оценивал и переоценивал каждый аспект своей жизни. Он был любящим, забавным, добрым. Он не был эмоционально мертвым внутри, отстраненным или лишенным сопереживания, как это типично бывает с социопатами. Морган хорошо скрывал эту часть себя, и я чувствую себя полным идиотом, потому что меня обманули.
— Ты не идиот. Ты такая же жертва, как и люди, которых он убил.
Джейсон усмехнулся, но это был печальный звук.
— Ты говоришь, как мой доктор. «Ты жертва, Джейсон. Не вини себя, Джейсон». И да, я в полном раздрае из-за этого, как ты наверняка заметил.
— Я бы больше тревожился, если бы ты не был в раздрае.
 
Еще один резкий смешок, в котором не прозвучало юмора. Джейсон со стоном оттолкнулся от дивана и побрел на кухню, скрывшись из моего поля зрения. Я вскочил и последовал за ним.
Его кухня была ничуть не гламурнее гостиной. Бытовая техника выглядела так, будто была старше меня. Шкафчики покосились, щеголяли кучей сколов и царапин, горчично-желтая краска взбугрилась и местами отваливалась. Кафель был тусклым, со сколами и трещинками.
Джейсон засунул голову в холодильник. Его задница, обтянутая тесными джинсами, была выставлена на всеобщее обозрение. Не пялиться было невозможно. Когда он захлопнул холодильник и резко развернулся, я вскинул взгляд к его лицу. Если он и заметил, что я пялился, то ничего не сказал.
Подойдя к шкафчику, он подвинул к себе буханку нарезного хлеба, выудил два ломтика и затолкал их в тостер.
— Это твой ужин?
Он пожал плечами, достав из шкафчика банку арахисового масла и открутив крышку.
— В эти выходные я не купил продуктов, так что, видимо, это мой ужин. Хочешь поделюсь?
— Нет, спасибо. Я перехватил кусок пиццы по дороге сюда.
Джейсон вытащил из ящика нож, взял с полки тарелку и бросил их перед тостером, где они зазвенели о столешницу шкафчика.
Момент казался хрупким. Джейсон был напряжен, и я боялся, что одно неверное движение заставит его взорваться от злости или разрыдаться. Я не был уверен, что именно случится.
Когда он пробормотал «нахер это все» и схватил полупустую бутылку виски из морозильника, я ринулся вперед, рискуя, чтобы спасти его от бОльших проблем.
Он прислонился бедрами к столешнице шкафчика и откручивал крышку, когда я забрал бутылку из его рук, поставил ее вне пределов досягаемости и вторгся в его личное пространство, чтоб он не сумел увернуться и забрать ее обратно.
Он мог бы оттолкнуть меня и взять бутылку, если бы захотел. Я не готов был вступать в рукопашную с мужчиной, которого толком не знал.
Я поднял руки, когда он помрачнел.
— Слушай, я много лет работал с алкоголем. Я вижу, что он делает с людьми. И нет, я не против алкоголя или типа того. Я люблю выпить с друзьями. Время от времени мне нравится тусоваться. Черт, да когда я путешествую, нет ничего лучше, чем попробовать что-то добротное с каким-нибудь парнем по имени Бьорн, который едва говорит по-английски, а потом позволить ему оттрахать меня по полной, зная, что утром я едва его вспомню, — я усмехнулся.
— Это опасно, — прорычал Джейсон.
— И это тоже. Я имею в виду, что сильные эмоции и алкоголь — это плохое сочетание. Я это видел. Знаю, ты думаешь, что это помогает почувствовать себя лучше, но в итоге тебе становится только хуже.
Его тосты выскочили из тостера, но он не забрал их. Его взгляд сосредоточился на бутылке, которую я оставил на дальнем шкафчике, но его разум витал где-то далеко. Нас разделяло меньше полуметра. Его грудь поднималась и опускалась. Его лицо выдавало то, что он готов сорваться.
— Ты не понимаешь, — прошептал он.
— Да. Ты прав. Не понимаю. Но я знаю, что это не поможет тебе почувствовать себя лучше, — я показал на бутылку.
Он не пытался ее схватить. Печаль на его лице усилилась, глубокие линии на лбу отмечали суровые испытания его жизни. Джейсон стоял там как статуя, уйдя в себя, потерявшись где-то в бездне. Он находился прямо передо мной, но казался недосягаемым.
— Это нечестно, — слова были едва различимыми.
— Знаю. Нечестно, — я дотронулся до его руки, вытаскивая его из тьмы.
Он поморгал несколько раз, затем всмотрелся в мое лицо, забыв про тосты.
— Ты не можешь никому рассказать. Я приехал сюда, чтобы сбежать от этого. Пожалуйста.
Я скользнул ладонью вниз по его руке, пока не нашел его пальцы, затем крепко сжал их, чтобы приободрить.
— Я никому не скажу.
Он покачал головой, глядя на наши соединенные руки, затем сдал назад.