Вороны вещают о смерти (СИ)

Яромир молча взирал на духа. Он выглядел не на шутку перепуганным, часто дышал, будто не хватало воздуха. Однако постепенно страх затмила ненависть. Он с яростью вырвал руку из хватки Лихо – тот позволил ему вырваться – отступил на несколько шагов и обернулся ко мне. Прошипел:
– Так вот, зачем ты ходишь в Чернолес. Предпочла своим друзьям нежить?
– Пожалуйста, Яр. Уходи, – с досадой пробормотала я.
– Посмотрим. Когда все узнают, что ты водишься с духами, когда отвернутся от тебя и станут обходить стороной, когда ни одна душа не захочет говорить с тобой, кроме меня – тогда и посмотрим. Может, только тогда ты наконец поймёшь…
Он одарил меня долгим, пронзительным взглядом, в котором было молчаливое обещание, подобрал лук и стрелы с земли и собрался было развернуться, но Лихо ухватил его за плечо, приковывая к месту.
– Только попробуй рот раскрыть – и твоя мать первой узнает, что такое настоящее горе.
Яромир кинул на него взгляд, полный упрямой ненависти. Пытался показать, что не боится, но все же видно было, как напряжены его руки, как подгибаются колени. Он презрительно фыркнул, дёрнул плечом и тяжёлой угловатой походкой поспешил прочь.
Пустившееся вскачь сердце понемногу успокаивалось. Много злых слов наговорил мне Яромир. На запястьях до сих пор пульсировали следы его пальцев. Но я не могла злиться. Не могла, хоть запоздалое осознание того, что могло бы произойти и едва не произошло, больно грызлось внутри. Я чувствовала его отчаяние – и было в нем что-то неправильное. Что-то гораздо сильнее его, что управляло им, а он не мог сопротивляться.
Я глядела ему вслед с жалостью. С беспомощной растерянностью, потому что хотела бы помочь, но не знала как.
– Как ты, Огниша? – заговорил Лихо, а в голосе слышалось сожаление. – Прости, я… долго не мог понять, стоит ли вмешаться. В тебе нет ненависти и нет отвращения. Это сбивает с толку.
Я обернулась. Дух стоял в паре шагов от меня, такой же, как и всегда. Больше не чувствовалось той тяжёлой давящей энергии, пугающей силы, способной заставить любого трястись от страха. Покопавшись внутри, вдруг поняла, что этот новый Лихо вызывает во мне лишь восхищение. И это противоречило здравому смыслу.
– Спасибо, Лихо… Да, я и сама ничего не понимаю, – растерянно призналась я. – Это так странно и глупо, и немного льстит – накрепко засесть в чьих-то мыслях… – Снова взглянула в сторону, где скрылся Яромир. Никак не удавалось поверить в реальность происходящего. – Это так глупо...
Вырвался нервный смешок. Он перерос в тихий безрадостный смех, похожий больше на плач. Я провела по лицу ладонями и судорожно вздохнула, а потом повернулась к Лихо.
– Почему ты здесь? Думала, ты не можешь покинуть пределы Чернолеса.
– Могу ненадолго. Просто не хочу с людьми встречаться.
Взгляд соскользнул с его лица и остановился на торчащей из груди стреле. Она пробила насквозь мантию и вошла до середины древка прямо по центру. Крови не было видно. Вряд ли Лихо может навредить подобная мелочь, но я все же уточнила:
– Не больно?
Лихо выдернул стрелу из груди, будто нитку из рубахи. А на ее месте не осталось и следа. Сжал в ладони – древко с хрустом переломилось пополам и полетело в траву.
– Я ведь дух, – одними губами усмехнулся он. – Как только ни пытались убить меня люди, колдуны и волхвы, и другая нечисть – так и не нашли способа.
– Ладно. Хорошо. – От осознания, что, будь на месте Лихо живой человек, Яромир все равно попытался бы его убить, сделалось тревожно. – Не видела прежде Яромира таким… Как думаешь, можно ли это как-то исправить? Есть ли травы и обряды, способные сделать так, чтобы он разлюбил меня?
Лихо помрачнел. Глянул, прищурившись, туда, где за деревьями пряталось село.
– Это не любовь, Огниша. Одержимость. Не мне судить об отношениях между людьми, но даже я вижу здесь нечто неправильное. Такое действительно бывает, когда совершают приворот.
– Но я ничего подобного не делала! Зачем бы?
– Я и не говорил такого. Не думаю, что травы тут помогут. Но если хочешь, могу убить его, чтобы не докучал тебе.
 
Серое, каменное лицо духа не выражало ничего, и не было сомнений, что он говорит серьезно. Я лишь тяжело вздохнула.
– Не нужно. Он ведь не сделал ничего плохого.
– Пока не сделал. А если все же расскажет кому-то о тебе, обо мне и Чернолесе?
Хотелось бы ответить, что не расскажет. Безопасность семьи должна стоять превыше глупой мести. Но после недавнего я уже не была уверена, что знаю Яромира. Что-то всегда пугало в нем – а я предпочитала думать, что это страх перед неизбежным будущим.
Если тайну все равно не удастся сохранить, пусть лучше о ней узнают на моих условиях.
Я подняла решительный взгляд на Лихо и ответила:
– Расскажу первая. Пожалуй, пора уже открыть правду. Может, люди немного успокоятся, как и говорил старейшина. А я смогу помогать им открыто. Не придется вырезать ночами на чужих столбах обереги, бормотать Слово для защиты, оглядываясь по сторонам, будто бормочу проклятия. Всем станет легче – и мне, и им.
– Тогда ты подвергнешь себя опасности, – хмуро возразил Лихо.
Конечно, об этом я тоже думала. И не было варианта, при котором никто ничем не рисковал. Пожала плечами:
– Ничего. Если суждено раньше срока отправиться в объятия Морены, то лучше уж пусть люди считают меня жертвой, а не колдуньей.
Лихо прищурился, негромко и с нажимом напомнил:
– Можно оставить все как есть. Достаточно лишь одной смерти.
Я качнула головой.
– Это не выход.
Между нами повисло тяжёлое молчание. Лихо с неодобрением глядел на меня, но я была уверена, что поймет. Ведь всегда понимал. В конце концов он прикрыл жёлтый глаз, морщинка между бровей разгладилась, лицо стало отрешенным.
– Пожалуй, юнец в чем-то и прав… – Он длинно выдохнул и серьезно взглянул в глаза. – Не следует тебе ходить в Чернолес и не следует никому рассказывать. Помнишь, что случилось с той обвиненной женщиной? Даже несмотря на заверения вашего старейшины, ей не поверили. Могут не поверить и тебе. – Дух отступил на шаг и полушепотом добавил: – Достаточно бед я принес в твою жизнь. Не приходи больше в Чернолес.
Несколько мгновений я растерянно моргала, потому что не могла поверить услышанному. Нахмурилась.
– Ты не можешь мне запретить.
– Так будет лучше, поверь, Огниша.
– Нет! Я с самого начала была готова к тому, что люди могут не так понять меня. И мне все равно.
– А мне нет.
Взгляд его был непреклонен, но я не теряла надежды его переубедить.
– А как же мое обучение волхованию? Вот-вот начало что-то получаться! Я не могу сейчас все бросить! Без дара белого таленца…
– Он не принес тебе ничего хорошего. Знаю, ты не откажешься от мечты помогать людям, поэтому сделаю этот выбор за тебя. Сейчас это слишком опасно.
– Но в лесу я чувствую себя в гораздо большей безопасности!
– Зря, – глухо проговорил дух. – Лихо сто́ит бояться. Лихо не может защитить, не может принести ничего хорошего, лишь беды да горести.
– Неправда. Я знаю, что неправда.
Я протянула к нему руку – показать, что не боюсь, что ничего не изменилось, но он сделал ещё шаг назад. В голосе появилась сталь:
– Ты знаешь меня пару седмиц. А десятки, сотни лет до этого я проклинал каждого встречного без разбора. Убивал, чтобы насытиться горем. Насылал хворь на целые деревни, упивался чужими слезами. Сегодня ты видела лишь тень того, кем я являюсь на самом деле. Я мог бы сломать шею того юнца как соломинку – и ничего не почувствовать. Вот, кто такой Лихо.
За каждым словом крылась печаль. Я видела ее отголоски в жёлтом глазу. Пытался напугать меня, оттолкнуть? Невозмутимо я откликнулась:
– Мне все равно. Разве не видишь этого в моем сердце?
– Именно поэтому я и хочу уберечь тебя.
Захлестнула обида. Понимание, что он не изменит решение. В последней, отчаянной попытке я шагнула к нему, вскинула умоляющий взгляд.