Тринадцатые Звездные войны
Она вошла, переложила лазер в левую руку, правую вытянула в поисках выключателя.
— Ничего, спокойствие, я его чувствую,— сказала она.— Но он какой-то...
Внезапно она вскрикнула и отпрыгнула назад.
На ее ладони висел огромный белый песочник. По его клешням через комбинезон сочилась кровь. Он был большой и длинный, размеров с ладонь.
Лиссандра пересекла покои маленькими быстрыми шажками и начала бить рукой о ближайшую стену. Раз, два, три. Удары напоминали приглушенные и мягкие шлепки. Наконец, песочник отвалился. Лиссандра слегка застонала и опустилась на колени.
— Мне кажется, у меня сломаны пальцы,— сказала она мягко.
Кровь обильно капала с ее ладони. Брошенный лазер лежал возле дверей.
— У меня нет намерения туда входить,— сказал мужчина
чистым сильным голосом.
Лиссандра подняла голову и посмотрела на него.
— Нет,— сказала она.— Встань в двери и выжги их всех. Преврати в пепел. Ты понял?
Он кивнул годовой.
— Мой дом,— простонал Кресс, у него что-то екнуло в желудке. Белые песочники были такими большими, сколько их там внизу?
— Стойте! — крикнул он.— Оставьте их в покое, я решил по-другому, оставьте их.
Лиссандра не могла понять, вытянула вперед покрытую зеленой слизью и кровью руку.
— Твой маленький друг прокусил мою перчатку насквозь. Ты видел как трудно было от него отделаться. Меня твой дом не касается, Симон. Все, что там есть, должно быть уничтожено.
Кресс ее почти не слышал. Ему казалось, что в тени за дверями подвала он чувствует какое-то движение. Он вообразил себе армию, состоящую из таких огромных особей, как та, которая напала на Лиссандру, выливающуюся из темноты, наступающую. Он видел себя подносимого сотнями тоненьких ножек; плывущего вниз, в мрак, к ожидающей голодной матке. Он вздрогнул.
— Нет,— сказал он.
Его проигнорировали.
Помощник Лиссандры подошел к двери, готовый открыть огонь, и тотчас Кресс прыгнул, толкая его в спину рукой. Мужчина застонал, потерял равновесие и нырнул в темноту. Кресс слышал, как его тело катится по лестнице. Спустя мгновение из подвала стали доходить другие шумы — громкое шуршание, хруст и какие-то странные звуки, мягкие и монотонные.
Кресс повернулся к Лиссандре. Он был покрыт потом и напоминал возбужденного сексуального маньяка.
Холодные спокойные глаза женщины глядели на него из-за скрывающей лицо маски.
— Что ты делаешь?— резко спросила она.
Кресс поднял брошенный ею лазер.
— Симон!
— Я заключаю мир,— ответил он, хихикая.— Они не обидят своего бога, они не обидят его, пока он будет добрым и щедрым. Я был жестоким. Я их морил голодом. Сейчас я должен их за это отблагодарить. Ты понимаешь?
— Ты болен,— прошептала Лиссандра.
Это были последние ее слова. Кресс выжег в ее груди дыру величиной с кулак. Он потянул тело к дверям и сбросил с лестницы. Шум внизу нарастал. Царапанье, щелканье хитина, тихие, тягучие всплески. Кресс закрыл двери и заново забил их досками.
Когда он убегал, его наполнило глубокое удовлетворение, покрывающее страх, как слой сиропа. Он подозревал, что эго чувство не его собственное.
15Он планировал полететь в город, нанять комнату на день, а может быть и на год. Вместо этого он начал пить. Сам не зная почему. Пил подряд в течение нескольких часов, потом его стошнило на ковер в салоне. В один прекрасный момент он уснул. Когда проснулся, весь дом был погружен во тьму.
Кресс сжался в комочек на диване. Слышал звуки. Они передвигались внутри стен. Окружали его. Его слух был необычайно обострен. Даже самый тихий хруст был шагом песочника. Он закрыл глаза, ожидая, надеясь почувствовать их страшное касание, опасаясь любого движения, чтобы не заметь кого-нибудь из них.
Внезапно он зарыдал и тут же замолчал, обмирая. Лежал в таком положении какое-то время, но ничего не произошло.
Он открыл глаза, весь дрожа. Постепенно тени стали смягчаться и расплываться. Через высокие окна проходил свет луны. Его глаза привыкли к темноте.
Салон был пуст. Ничего в нем не было, ничего, кроме его пьяных страхов.
Кресс взял себя в руки, встал и подошел к выключателю света. Ничего. Пусто. Комната была тихой и спокойной. Он напряг слух. Ничего. Никакого звука. Тишина в стенах, это все было только продуктом его воображения, его страха.
Ему пришли в голову воспоминания о Лиссандре и о том существе в подвале. Он покраснел от стыда и гнева. Почему он это сделал, он мог помочь ей сжечь песочников, убить их. Почему?..
Он знал почему. Матка его к этому вынудила, посеяла в нем страх. Во напоминала, что матка имеет слабые псионические способности, даже когда она маленькая, а эта была большая. Она насытилась телом Кэт и Идди, а сейчас обладала еще двумя. Она вырастет еще больше. И она попробовала вкус человеческого мяса— подумал Симон.
Его затрясло и он вынужден был снова собраться, чтобы взять себя в руки. Эта матка его не обидит. Он ее бог. Белые песочники всегда были его любимцами.
Кресс вспомнил, как ударил ее мечом. Это было еще перед приходом Кэт, будь она проклята.
Он здесь не останется, матка снова проголодается. И это будет скоро, учитывая ее размеры. У нее будет ужасный аппетит, что ему тогда делать? Он должен убежать из этого дома в город, пока еще песочники сидят в подвале. Там есть только кусок стены и немного утоптанной земли. Они могут рыть ТУННЕЛИ. А когда вылезут наружу... Кресс предпочитал об этом не думать.
Он пошел в спальню и упаковал вещи. Он взял три сумки, один костюм, смену белья — это все, что было ему нужно. Остальное пространство сумок он заполнил своими ценностями, бижутерией, произведениями искусства и другими вещами, потери которых он не смог бы вынести. Он не думал вернуться сюда когда-либо.
Его пищуха сползла за ним с лестницы, вглядываясь в него своими жалобными блестящими глазами. Она была очень худой. Кресс вспомнил, что прошли века с того времени, когда -он кормил ее в последний раз. Обычно пищуха сама могла о себе позаботиться, но в последнее время несомненно у нее были большие трудности с охотой. Когда она попыталась схватить его за ногу, Кресс заворчал и отогнал ее пинком. Пищуха убежала оскорбленная.
Кресс выскочил, неуклюже волоча за собой сумки, наружу. Закрыл двери.
Какое-то время он стоял, опираясь о стену дома. Сердце его билось как сумасшедшее. Осталось только несколько метров до глиссера. Он боялся их пройти. В ясном свете луны он отчетливо видел побоище, расстилающееся перед фронтоном дома. Тела двух работников Лиссандры лежали там, где они упали. Однако одно было скрученное, а второе распухшее под массой атакующих, нападающих. Песочники черные и красные были повсюду, немного усилия требовало воспоминание о том, что все они мертвы. Они, казалось, просто ждали его, как это многократно уже делали.
«Чушь,— подумал он.— Очередные пьяные галлюцинации. Он все-таки видел, как разваливались замки, а белая матка сидела в ловушке, закрытая в подвале». Он глубоко вздохнул и сделал шаг вперед на слой песочников. Они захрустели. Он с бешенством вдавил их в песок. Они не двигались.
Он усмехнулся и двинулся вперед, слушая звуки своих шагов.
Хруп, хруп, хруп.
Он поставил сумки на землю и открыл дверь глиссера.
Что-то вышло из тени к свету. Бледные очертания на сиденье, длинное, примерно с локоть, тело. Он смотрел на Кресса шестью расположенными вокруг туловища глазами. Его клешни мягко щелкнули.
Снова какое-то движение и у Кресса намокли брюки. Он начал медленно отступать.
Из внутренностей глиссера к открытым дверям вышел песочник и осторожно двинулся в его сторону. За ним появились другие. До сих пор они прятались под сиденьями, лежали, закутавшись в обивку кресел. Но сейчас они вышли. Они окружили глиссер неправильным кольцом.
Кресс облизал губы, повернулся и побежал в сторону глиссера Лиссандры. Он задержался на полпути. Там также что-то двигалось. Большие, едва видимые в свете луны, насекомые.