К востоку от Малакки (СИ)
— Хорошо, схожу на берег, разузнаю. — Я рывком поднялся с кресла и направился к платяному шкафу. — Позовите Гриффита и скажите ему, что он идет со мной. Если через час мы не вернемся, оповестите полицию.
Я вынул из шкафа наплечную кобуру и надел ее под просторную куртку цвета хаки. Вынул из ящика стола револьвер, прокрутил барабан, чтобы убедиться в наличии патронов, и почувствовал подбадривающую тяжесть подмышкой. У забортного трапа я встретил Гриффита, заметил зловещий блеск в его глазах и подумал, взял ли он с собой выкидной нож.
Городок небольшой, так что в нем немного мест, куда мог пойти человек. Если же с ним случилась какая-то неприятность на природе, то шансов найти его до рассвета было мало. Однако для начала наиболее вероятным было начать поиски с баров. Самым большим и ближайшим из них был бар в отеле "Папуа", и мы направились туда.
Я услышал шум прежде чем увидел его причину. С Гриффитом за спиной, я рванулся вперед по темной тропинке между деревьями и кустами, ведущей ко входу в отель. Шум впереди разрешился криками и возгласами поддержки. Я остановился в тени, рядом с кустами бугенвиллей. Лежащая за ними лужайка была освещена светом, падавшим из окон отеля, и в ее центре собрался круг кричащих и жестикулирующих зрителей. А в центре круга находились два человека, разукрашенных кровоподтеками и синяками, пытающихся выбить дух друг из друга.
Одним из них был немец, что безошибочно определялось языком, на котором кричали его сторонники. Это был крупный мужчина, намного крупнее своего оппонента и весом, и ростом.
Остальная часть собравшейся толпы были австралийцами, которые наслаждались зрелищем состязания. Они готовы держать пари на что угодно, эти австралийцы. Даже на две капли дождя, скользящие по оконному стеклу. Я однажды слышал разговор двух мужчин, вышедших из кинотеатра в Мельбурне после просмотра фильма "Капитан Блад", которые спорили о величине бюста Оливии де Хэвилленд. С трудом представляю, как они собирались разрешить этот спор. Так что я нисколько не был удивлен тем, что, несмотря на меньший размер оппонента немца, множество австралийцев рискнули поставить именно на него. Возможно, они считали справедливым поддержать маленькую собачку, хотя из своего опыта могу сказать: судьбу схватки решает не размер собаки, а размер бойцовского духа в этой собаке. А в данном случае меньшая собака была явно лучшим бойцом.
Несмотря на все преимущества своего роста, веса и длины рук, немец был заурядным уличным драчуном — медленным, с легко угадываемыми телодвижениями. Но он был силен, и любой нанесенный им удар мог нанести немалый вред. И он был крепок. Хотя из его носа сочилась кровь, а один глаз начинал опухать, он продолжал упрямо наступать, размахивая руками как косами и принуждая оппонента отступать, приседать и извиваться.
Но тот, что был поменьше, оказался боксером. Быстрым и легким на ногу. На каждый удар немца он отвечал двумя. Молниеносные комбинации джебов и кроссов, чередуемых с хуками и апперкотами [19]. Но ему удавалось увернуться не от всех ударов немца. Одна бровь разбита, под глазами синяки. Он отчаянно старался избежать захвата: один солидный удар массивным кулаком немца, и он в нокауте в лучшем случае.
А я снова лишусь третьего помощника.
Показав жестом Гриффиту держаться поближе, я пробился сквозь кольцо людей, чтобы иметь лучший обзор. Австралиец с потной от возбуждения физиономией, которого я отодвинул в сторону, дернулся было, но передумал, поймав выражение моего лица.
Я наблюдал за продолжением схватки. Немец бросился в очередную атаку, отчаянно размахивая руками в попытке сбить с ног Мак-Грата. Он промахнулся, потерял равновесие, и Мак-Грат тут же воспользовался случаем сблизиться и провел молниеносную комбинацию — левый джеб, правый апперкот и снова левый джеб по челюсти немца — и снова отскочил. Здоровяк-немец хрюкнул от боли и потряс головой, но продолжал наступать. Мак-Грат увертывался, держа перед собой окровавленные кулаки и стараясь не подскользнуться. Немец провел очередной выпад, и австралийцы издали коллективный стон — Мак-Грат откачнулся, чтобы избежать удара, и потерял равновесие. Через мгновение он вскочил на ноги и попытался избежать сближения, но тут несколько рук толкнули его в спину, в сторону надвигавшегося немца.
Один из моряков что-то прокричал и здоровяк буркнул в ответ. На его окровавленных, разбитых губах появилась болезненная усмешка, и он злобно оглядел Мак-Грата заплывшими глазами. Немцы устали от созерцания боя и жаждали покончить с противной стороной. Здоровяк-немец, покачнувшись, шагнул вперед и сплюнул кровью на землю.
— Ну, теперь тебе конец, — проревел он по-английски.
Мак-Грат попытался увеличить дистанцию, но немецкие моряки, столпившиеся позади него, мешали ему уклоняться от ударов. Здоровяк-немец отвел свой массивный кулак и с размаху впечатал его в диафрагму Мак-Грата, вышибая из него дух и бросая его на землю. Немцы подняли его на ноги, а здоровяк приготовился нанести еще один смертоносный удар.
— Прикрой мне спину, — шепнул я Гриффиту, проталкиваясь сквозь толпу к центру круга. Настроение толпы становилось угрожающим. Люди, которые ставили на Мак-Грата, выкрикивали оскорбления немцам, а те в свою очередь, призывали своего человека покончить с австралийцем. Здоровый немец поднял кулак.
— Стоп! — прогремел я голосом, который был достаточно громким, чтобы достичь от квартердека до грот-марса винджаммера в штормовую погоду. Немцы мгновенно застыли.
— Джентльмены, — продолжил я нормальным командным голосом. — Это вряд ли выглядит как честная схватка — всей кучей на одного.
Здоровяк, очевидно не удовлетворенный незавершенной схваткой, разразился бранью. Раздраженный болезненными ударами Мак-Грата, разбившими его брови, и отчаянно желая выместить хоть на ком накопившуюся злобу, он сделал ошибку, обратив свой кулак против меня.
Я легко уклонился, ожидая подобного поступка, и, когда тот промахнулся, ударил правой по носу так, что почувствовал, как хрустнула кость. Здоровяк рухнул на колени, схватившись за нос и издавая стоны; между пальцев капала кровь. Раздался прямо таки звериный вой, и толпа немцев угрожающе надвинулась, подобно волкам, окружающим жертву. Гриффит и я не могли им противостоять, и Мак-Грат был не в состоянии помочь. Надо было действовать быстро и решительно. Я полез в карман и достал револьвер. При виде угрожающе большого ствола немцы заколебались. Австралийцы, сообразив, что шутки кончились и не желая быть связанными с возможной стрельбой, быстро рассосались, на ходу обсуждая результаты пари.
— Это модель "уэбли" самого большого калибра, — сказал я, направляя ствол в живот здоровяка. — Почти самое мощное ручное оружие из всех, которые производились. Кто-нибудь желает проверить мои слова? — Немцы стояли в оцепенении. Возможно, они не очень хорошо понимали английский, но они знали, что значит крупнокалиберный револьвер. — Нет таких? Ну, тогда позвольте моему третьему помощнику покинуть вас. Что касается вас, мистер Мак-Грат, я весьма разочарован, найдя вас посредине скандальной драки.
Немцы отпустили Мак-Грата, и он, спотыкаясь, пошел ко мне с болезненно выглядевшей усмешкой на разбитых губах.
Которая погасла при звуках голоса с немецким акцентом позади меня:
— Прошу вас бросить оружие, капитан. Больше никаких неприятностей, я беру на себя ответственность за моих людей.
Я повернул голову и увидел старшего помощника капитана "Дортмунда" — три золотых нашивки на погончиках — с "люгером", направленным на мою задницу. Я опустил револьвер, удивляясь, куда мог исчезнуть Гриффит. Но беспокоиться не стоило. Как кот, молчаливо набрасывающийся на свою жертву, он появился из окружающей темноты и схватил немецкого старпома за голову, оттягивая ее назад одной рукой, а другой приложил лезвие ножа к его горлу так, что появились небольшие капельки крови.