Истина всегда одна (СИ)
Иван относился с неприязнью к офицерскому составу, но сейчас невольно проникся уважением к взводному. Одно дело самому бежать на пулеметы, а совсем другое гнать людей на смерть.
— Встать, встать, подъем, мать вашу! — взводного недружно поддержали командиры отделений.
Изломанные и разорванные проволочные заграждения снова начали медленно приближаться, но немцы почему-то все еще не стреляли.
Внезапно наступила тишина, в которой только слышалось буханье сапог штрафников.
Сердце сжалось от жуткого предчувствия.
И это предчувствие почти сразу оправдалось.
— Тук-тук-тук-тук… — впереди словно застрекотало множество швейных машинок. Клубы дыма на позициях немцев расцвели множеством веселых огоньков. Топанье сапог заглушил свирепый свист пуль. Судя плотности огня, артподготовка почти никакого вреда не нанесла.
Но этот свист неожиданным образом подстегнул штрафников.
Раздался свирепый рев:
— А-а-а-аааа…
Рота дружно ринулась к немецким позициям.
Ваня сам не понял, как проникся общим безумием. Рот ощерился в безмолвном вопле, руки до боли в костях сжали винтовку, а ноги сами по себе понесли вперед.
— Тук, тук, тук, тук…
— Ааа-а-а-аа…
«Видел бы меня батя…» — мелькнула странная мысль у Ивана.
Ваня даже успел погордился собой, но все мысли через мгновение выбил вспухший впереди чадный клубок дыма.
Жуткий грохот рванул уши, Иван споткнулся и кубарем полетел на землю.
Не понимая, что случилось, он оперся руками и привстал.
— Бам-бам-бам… — все вокруг окуталось дымом и пылью. В грохот вплелись дикие, пронзительные вопли.
Что-то тяжелое снова сбило Ивана на землю. Он забарахтался, спихнул себя тяжесть и недоуменно уставился на паренька из первого отделения.
Сашка Синицын, вытаращив глаза, быстро дергал левой ногой и беззвучно раскрывал рот, пытаясь нащупать руками свою правую ногу, вместо которой из таза торчали окровавленные ошметки.
— Сейчас, сейчас… — заторопился Ваня, пытаясь вытащить из кармана перевязочный пакет. — Сейчас…
— Вперед, а атаку!!! — прямо под ухом раздался хриплый рев.
Кто-то ухватил Ивана за шиворот и вздернул на ноги.
— Вперед!
Шатаясь как пьяный, Иван куда-то побежал, полностью потеряв ориентацию. Внезапно вспомнив про винтовку, он передернул затвор и высадил магазин, не глядя вперед себя.
Выстрелы и удары приклада в плечо, неожиданно привели его в чувство. Мало того, весь страх, растерянность и паника мгновенно куда-то исчезли.
Взгляд поймал взглядом впереди большую воронку, утыканную с одного краю покосившимися кольями, окутанными паутинкой ржавой проволоки.
«Добежал…» — спокойно подумал Ваня, неспешно подбежал к воронке и рыбкой рухнул в нее.
Нос сразу пронзила свирепая вонь, руки попали во что-то склизкое и жирное.
— Твою мать… — Иван перекатился, несколько раз оттолкнулся ногами, отползая на заднице и ошалело уставился на полуразложившийся труп в советской форме. С лица трупа сползла плоть, на месте носа зияла дыра, а челюсть скалилась нереально белыми зубами. Мертвец, раскинув левую руку, словно хотел кого-то обнять, сидел на коленях, подогнув ноги. Левая сторона воротника уже сгнила, а на правой, краснела петлица с темя потемневшими кубиками.
На коленях у него лежал покрытый налетом ржавчины автомат ППД с дисковым магазином. Правая рука крепко держала оружие за шейку приклада.
Ваня машинально ухватился за автомат и дернул его к себе. Хрустнули кости, мертвец подался вперед, но оружие не отпустил.
В этот момент, на голову свалилось что-то тяжелое.
— Блядь! — Ваня машинально отмахнулся автоматом, наконец, вырвал его у трупа и увидел перед собой Аллахвердиева.
— Вай, вай, шайтан… — Мамед, точно так же как Иван минутой раньше засучил ногами отползая от мертвеца.
Но еще через секунду уже ему на голову свалился якут.
А потом сразу комод Деревянко.
А уже на него кулем рухнул взводный Рощин.
— Твою же мать! — взводный забарахтался, двинул сапогом комода, а потом сел и радостно ощерился. — Ну ни хера себе, а в атаку кто идти буде…
Но недоговорил, и прикрыл руками голову, потому что рядом грянула очередная серия взрывов.
— Сопа! — сделал вывод Петруха. — Совсем сопа…
— Угу, еще какая жопа… — поддержал комод, неприязненно косясь на взводного. — Дупло, мать ее…
Мамед молчал, дергаясь словно припадочный при каждом разрыве.
Рощин ожесточенно стряхнул землю с головы и обвел строгим взглядом штрафников.
— Ну?
— Что, ну? — машинально переспросил Ваня.
Взводный помедлил и угрюмо бросил:
— Да ничего…
Потянулось молчание. Немцы садили густо и часто, взрывы сливались в сплошной рев. Воронку то и дело забрасывало комьями глины и песком.
Взводный помолчал, а потом хрипло бросил.
— Дошли, все-таки… — и сразу же протянул руку к Ивану, а точнее к ППД. — А ну покажи…
Ваня опять машинально подтянул автомат к себе.
— Ну как хочешь, — Рощин пожал плечами, глянул на мертвеца и сразу полез в нагрудный карман его гимнастерки.
Вытащил слипшуюся пачечку документов, осторожно разлепил первый листок и ошеломленно ахнул.
— Да ну нахер…
Все дружно уставились на старшего лейтенанта.
Тот еще помолчал и тихо сказал:
— Сокурсник мой, Сашка Белов… в одном взводе в училище учились. За одной девчонкой ухлестывали… — и добавил печально. — Она выбрала его, сука…
— Надо это… — комод снял фляжку с ремня. — Того, помянуть. Дрянная смага, но в голову шибает…
— Откуда? — взводный нахмурил брови.
Демьяненко безразлично пожал плечами, мол, а тебе не похрен, откуда?
Рядом саданула очередная серия разрывов.
Ваня инстинктивно пригнулся, а когда поднял голову, увидел, что взводный уже пьет из фляги, судорожно дергая кадыком.
Глотнув последний раз, он протянул флягу Ване.
Ваня отхлебнул и передал якуту. Тот Мамеду.
Комод, получив ее обратно, встряхнул, жалобно скривился и одним глотком выдул все что осталось.
Никто так ничего и не сказал.
Уже потом, после паузы, взводный бросил.
— Теперь ждем…
Иван помедлил, а потом попытался снять магазин с автомата. Но сразу не получилось, измазанные в гнилой плоти мертвого командира пальцы скользили по защелке.
— Дай сюда, — Рощин выдернул из рук Вани ППД и сам снял магазин. Потом передернул затвор, заглянул внутрь и одобрительно бросил. — Почистишь, смажешь, послужит еще.
И вернул оружие Ивану.
Ваня сразу заграбастал автомат и прижал к груди, словно он был огромным сокровищем и его могли отобрать.
Немного подумав, он вытащил из подсумка мертвеца еще один магазин и сунул его себе в вещмешок.
Минометный обстрел потихоньку начал стихать.
Взводный сверился с часами и нарочито бодро сообщил:
— Скоро наши прикроют, отойдем назад.
Особой уверенности в голосе Рощина не было, но с последним его словом раздался очень знакомый вой реактивных снарядов.
Обстрел со стороны немцев почти сразу прекратился.
— За мной… — взводный выметнулся из воронки.
Ване очень не хотелось вылезать. Все его тело отчаянно протестовало, в голове сильно пульсировала кровь, а инстинкт самосохранения вопил в полный голос: «Куда? Зачем! Совсем сдурел!!!»
Заставить себя получилось, только прикусив до крови губу.
Ваня выпрыгнул и сразу замер. Все вокруг было испещрено воронками и разорванными трупами.
Оторванная по колено нога в порытом рыжей пылью сапоге…
Голова незнакомого штрафника, с мутными глазами и раззявленной челюстью с высунутым языком…
Непонятное месиво…
Распластавшийся, словно загорает, солдат, полностью целый, за исключением громадной дыры между лопаток, сквозь которую виднелись розовые кости…
— Блять… — едва ворочая языком просипел Ваня. Увиденное не хотело укладываться у него в голове, хотя Иван уже насмотрелся смертей досыта.
— Швыдче, дурко… — в спину Ивана толкнул комод.