Стальная империя (СИ)
— Как раз используя их жадность и цинизм, — голос монарха обрел привычную жесткость. — Отечественный капитал, пропустивший через себя последнюю войну, столкнувшийся в жестокой схватке с самым опасным и хитрым противником — Британией, уже понял, что можно не только защищаться, но и нападать, не только отбиваться от западных обманщиков и грабителей, но самим обманывать и даже грабить Запад… Знаете, что мне сказали братья Рябушинские? За этот год многие с удивлением обнаружили, что отнимать деньги у Запада проще и главное — прибыльнее, чем продавать ему своё Отечество. И что лично для меня оказалось сюрпризом, отечественные буржуи оказались стократ зубастее и последовательнее в отстаивании интересов России, чем домотканые посконные славянофилы и всеядные интернационалисты.
—А зачем Вам тогда наша партия? Мы не собираемся поддерживать буржуазию, даже самую патриотичную.
— А Ваша партия, Владимир Ильич, необходима, как та самая щука, чтобы карась не дремал, чтобы порочная, циничная и жадная отечественная элита не забывала — обманывать, грабить иностранных банкиров и капиталистов гораздо проще, безопаснее и выгоднее, чем собственное население.
* * *(*) «К вопросу о национальностях или об «автономизации» 30–31 декабря 1922 г. Статья, где Ленин позволил себе прямые выпады против Сталина:
“Я думаю, что тут сыграли роковую роль торопливость и администраторское увлечение Сталина, а также его озлобление против пресловутого «социал-национализма». Озлобление вообще играет в политике обычно самую худую роль.”
“Тот грузин, который пренебрежительно относится к этой стороне дела, пренебрежительно швыряется обвинением в «социал-национализме» (тогда как он сам является настоящим и истинным не только «социал-националом», но и грубым великорусским держимордой), тот грузин, в сущности, нарушает интересы пролетарской классовой солидарности, потому что ничто так не задерживает развития и упроченности пролетарской классовой солидарности, как национальная несправедливость, и ни к чему так не чутки «обиженные» националы, как к чувству равенства и к нарушению этого равенства, хотя бы даже по небрежности, хотя бы даже в виде шутки, к нарушению этого равенства своими товарищами пролетариями. Вот почему в данном случае лучше пересолить в сторону уступчивости и мягкости к национальным меньшинствам, чем недосолить.”
(**, ***, ****) Там же
Историческая справка о готовности Сталина использовать капиталистов на самых высоких постах в СССР:
В 1932 году Фердинанд Порше, к тому времени возглавивший собственное конструкторское бюро и начавший производство автомобилей в Штутгарте, получил от советского правительства предложение совершить деловую и туристическую поездку по СССР, с посещением всех автомобильных предприятий страны. Такое путешествие Порше вместе с коллегами совершил, побывал даже на озере Байкал, но самое главное — на только что построенном Горьковском автомобильном заводе. Пикантность ситуации состояла в том, что завод на Волге был построен американским автомобильным магнатом Генри Фордом-старшим, одним из основных конкурентов Порше на мировом автомобильном рынке. Завершилась поездка неожиданно, во всяком случае, для самого Порше. Он получил предложение от Сталина переехать вместе со своим бюро в СССР, работать в должности Главного конструктора с самыми широкими полномочиями в сфере автомобилестроения, а также производстве танков, самолётов и тракторов. По сути это означало — возглавить весь советский автопром. Порше отказался. Решил, что союз с Гитлером выглядит более перспективно.
Глава 33. Разгром
15.06.1902.Шпицберген.
Шпицберген — голландское название, дословно — "остроконечные горы". "Официальным" первооткрывателем архипелага считается Виллем Баренц, высадившийся на нём в 1596 году, хотя еще раньше на островах были поселения поморов и викингов. Голландский моряк посчитал, что земля является частью Гренландии, поэтому не претендовал на «великое географическое открытие». Вероятно, название «Шпицберген» так и «уснуло» бы в судовом журнале Баренца, если бы в прибрежной акватории голландцы не обнаружили огромную стаю гренландских китов.
В 1607 году архипелаг созерцал Генри Гудзон. Он работал на британскую Muscovy Company (Московская компания), получившую от русского монарха монополию на торговлю с Россией. Гудзон также отметил большую популяцию китов в прибрежных водах, о чем доложил по возвращению в Британию. А через 3 года «невероятное китовое изобилие» в водах Шпицбергена отметил еще один сотрудник Muscovy Company — капитан Джон Пуль. К тому времени у Шпицбергена уже вовсю промышляли испанские, французские и голландские китобои. Англичане проблему международной конкуренции решили просто — 7 боевых судов Британии разогнали несколько десятков иностранных кораблей. Своё агрессивное поведение представители британской компании оправдывали тем, что исключительные права они получили от «московского государя». Дескать, еще с конца XV века эта земля принадлежит русским, которые даже там организовали поселения. Британцы задолго до начала ХХ века признали Шпицберген русской территорией и сегодня 15 июня 1902 года за это жестоко расплачивались.
«Сергий» продолжал бить трехорудийными залпами с шестидесяти кабельтовых, не давая старому крейсеру шанса ответить: орудия «Австралии» могли вести огонь всего на пятьдесят. Еще два предположительных «Пересвета», с трудом различимые в неверном свете бесконечного полярного дня, держались мористее и огня не открывали за отсутствием других целей, достойных девятидюймовых орудий. Британцы так и не успели установить на этой промерзлой земле береговые батареи, а лишних кораблей для отправления на этот край света у них больше не было.
— Открыть кингстоны, оставить корабль, — приказал капитан Невилл. — Раненых — в шлюпки. Гребите к берегу!
Сам капитан остался на мостике. Он усмехнулся: окружающий пейзаж с суровыми скалами, все еще кое-где покрытыми снегом, не слишком напоминал южный континент, полностью принадлежавший Его Величеству. Через час, много через два, русские высадятся на берег и можно биться об заклад, что эта груда камней сменит хозяина. И дай Господь, чтобы лагерь военнопленных для британских моряков был подальше от Мурманска.
Капитан поднес к глазам бинокль: два трехтрубных башенных силуэта задымили сильнее, а «Сергий», оценив скорость погружения своей жертвы, тоже сдвинулся с места.
— Сэр! — ворвался на мостик дежурный телеграфист. — Мы починили ее! Станция работает!
— Лучше поздно, чем никогда. Передавайте, Стивенс! Минут десять у нас еще есть.
— Что передавать, сэр?
— Сообщите о нашей гибели. Сообщите, что Шпицберген занят русскими, — Невилл кивнул в сторону моря, где два русских транспорта спускали со шлюпбалок десантные катера. — Сообщите, наконец, что на наши коммуникации в Атлантике выходят три «Пересвета». Может быть, нас даже услышат и кто-то из трампов успеет спрятаться.
В это же время в Дурбане.
После печального происшествия с рыболовной сетью в Монтевидео еще до войны и загадочных взрывов в Босфоре и Либаве, все корабли Его Величества, находящиеся на стоянке, были обязаны постоянно осматривать прилегающую водную поверхность. Как минимум дважды в сутки, либо непосредственно перед выходом в море, предписывалось проверять крюйт-камеры на наличие посторонних предметов, а водолазам и ныряльщикам проводить осмотр подводной части кораблей. Но какой бы жестокой ни была дисциплина, нахождение вдали от театра боевых действий неизбежно приводило к мелким, но регулярным нарушениям регламентов.
Крейсер Его Величества «Эдгар», ставший флагманом Южноафриканской Эскадры после ухода его систершипа «Гибралтара» в Персидский залив, увы, навстречу гибели, существовал относительно благополучно. Во-первых, одно время он был учебным кораблем, обеспечивающим освоение командами нового поколения крейсеров. Во-вторых, именно с ним приключилась та досадная история с намотавшейся, или намотанной кем-то на винт рыбацкой сетью в самый что ни на есть критический момент. По крайней мере, ежеутренние погружения водолазов для осмотра днища и винтов осуществлялись на нем со всем тщанием… Осмотр прилегающей акватории тоже проводился и даже с указанной в предписаниях периодичностью, но вот тщательность и бдительность откровенно страдали. Поэтому, когда никому не известный капрал морской пехоты лениво перегнулся через леер и посветил ручным фонарем куда-то вниз, никто не услышал ни двух прозвучавших с воды тихих хлопков, ни всплеска от упавшего в воду фонаря, ни звяканья зацепившейся за леерную стойку “кошки”. Даже шум падения тела на палубу не привлек внимания напарника, за отсутствием такового.