Стальная империя (СИ)

—Профессиональный вопрос артиллериста, — продолжал тем временем Ляпунов, — как вам удалось в такой сложной обстановке, находясь в полуокружении, не только вывести людей, но и сохранить всю материальную часть? Поделитесь секретом!
—Да нет тут никакой тайны, — пожал плечами Леш. — После очередного штурма, когда поняли, что до утра донимать нас не будут, сняли пушки и смонтировали их на заранее подготовленные железнодорожные платформы. Туда же погрузили боекомплект, пулеметы, в соседние вагоны — раненых, и устроили, таким образом укрепрайон на колесах. Разведчики Ржевуцкого взяли в ножи секреты, пушкари обеспечили огневой вал, а мы под его прикрытием потихонечку двинулись на Север. Наглость, конечно, но сработало…
—Да, наглость…Часто именно она решает исход схватки, — повторил за Лешем Ляпунов, задумавшись о чем-то своём.
В комнате совещаний повисло неловкое молчание. Разговор сам собой расклеился и пауза рисковала стать неприличной, если бы не появление самого генерала Артамонова — стремительного и насупленного, в казачьем мундире, испачканном свежей грязью…
—Господа, вы ко мне? — генерал говорил отрывисто и резко, как дрова рубил, — Леонид Вильгельмович, рад видеть! Как разместились? — и не выслушав ответ уже открывшего рот подполковника, — будете лично моим оперативным резервом. Но вам и вашим людям требуется отдых. Возьмёте с собой из штаба делегата связи и зайдете к интендантам. Приказываю выспаться и привести себя в порядок! Всё! До завтра не смею Вас больше задерживать!
Опешивший от такого напора Леш козырнул, не сводя удивленных глаз с командира дивизии, и почти строевым шагом вышел из зала совещаний.
—Ну а Вас, Николай Николаевич, — развернулся генерал к Ляпунову, — я уже и не чаял увидеть. Долго вы до нас добирались! Непростительно долго…
—Торопился, как мог, — коротко поклонился полковник.
—И как там столица? Что слышно нового? Какие ветры дуют во дворцах и рядом с ними?
Ляпунов поджал губы, будто собираясь с духом, выдохнул и, глядя в глаза генералу негромко, чётко произнёс:
— Вам просил кланяться в ноги и справлялся о Вашем здоровье наш общий друг — доктор Фальк…
* * *
Историческая справка: Еще большее преступление генерал Артамонов совершил 14 августа 1914 года, командуя 1-м армейским корпусом во 2-й армии генерала Самсонова. Корпус генерала Артамонова обеспечивал у Сольдау левый фланг 2-й армии. В этот день, 14 августа, генерал Артамонов лично доложил генералу Самсонову по телефону, что его корпус «стоит, как скала» и что командующий армией «может на него вполне полагаться», а сам через 10 минут отдал приказ об отходе всего корпуса, не сообщив ничего об этом генералу Самсонову (взято из книги полковника Богдановича «Вторжение в Восточную Пруссию» стр. 144–145, расследование комиссии генерал-адъютанта Пантелеева о причинах гибели 2-й армии).
  
Глава 13. Ответный удар
 
08 мая 1902 года. Мукден.
Вчера еще неприступный, ощетинившийся жерлами орудий и штыками 31ой пехотной дивизии, фронт обороны Мукдена сегодня перестал существовать. Накануне вечером по батальонам осенним ветром пронесся слух, будто японцы и англичане, используя судоходные Ляохэ и Сунгари, закинули в тыл гарнизона многотысячный десант. Слово “окружение” в любые времена во всех армиях являлось поводом для паники. Моральный дух гарнизона качнулся. А наутро сразу два английских бронепоезда, вооруженные морскими орудиями, начали мешать с землей русские позиции, расстреливая пушки, стоящие в открытом поле и вбивая в землю пехоту, сгрудившуюся у люнетов и редутов.
Контрбатарейная борьба с учётом постоянно передвигающейся цели сразу выявила конструктивный недостаток русских трехдюймовок — отсутствие горизонтальной наводки, а незащищенность расчетов в течение получаса привела к молчанию все стреляющие орудия. В это же время английский десант оседлал мост через Хунхэ, а со стороны Телина показался конный разъезд японской кавалерии с белым парламентёрским флагом.
 
Всего через час переговоров с английским и японским представителями, генерал Артамонов приказал своей дивизии прекратить сопротивление и сложить оружие. Капитуляция прошла в целом спокойно и цивилизованно. Досадным возмутителем спокойствия оказался подполковник Леш, проигнорировавший приказ генерала, буквально проломивший оцепление. Он ушел со своим батальоном на северо-восток по горным дорогам. Впрочем, его особо и не держали. Поставленной цели авангард корпуса вторжения добился — путь на Харбин был свободен.
Выполнили свою задачу и разведчики капитана Варгасова. Расположившись и тщательно замаскировавшись на примыкающих к Мукдену сопках, они три дня старательно и планомерно ликвидировали шпионов противника, подбирающихся к городу со стороны гор, и каждые 4 часа отсылали в ставку радиограммы о состоянии дел в гарнизоне, своими глазами видели беспомощную перестрелку с англичанами и позорную капитуляцию практически полнокровной дивизии. К тому времени, когда дозорный отряд батальона Леша наткнулся на пост Варгасова, капитан уже свернул свой радиотелеграф. В его кармане лежал последний приказ ставки — сопроводить подполковника с его подразделением до Харбина, а потом уходить в сторону Хингана, минуя Цицикар, занятый противником.
Москва. Ставка Верховного главнокомандования
Император не спеша дочитал рапорт, подошёл к вытянувшемуся во фрунт подполковнику и внимательно измерил взглядом так, будто видел в первый раз. От этих прищуренных глаз с каким-то инфернальным огнем в глубине Шершову стало не по себе. От уверенности, с которой он поднимался по лестницам Сената, не осталось и следа.
—Мне кажется, Александр Александрович, — после долгой, театральной паузы, наконец, медленно произнес император, — вы плохо понимаете все риски и ответственность вашей службы… Или вы сочувствуете тем, кому должны противодействовать? Или просто устали?… Если так, то я подпишу ваш рапорт немедленно…
И опять этот прожигающий насквозь взгляд, от которого стучит в висках а по спине скатываются капельки пота.
— Никак нет!
—Что “никак нет”, подполковник? Сочувствуете? Устали?
—Ни то, ни другое, господин верховный главнокомандующий, я не устал и не сочувствую изменникам и предателям. Но я ощущаю себя абсолютно беспомощным в сложившейся обстановке, когда не могу даже предположить, где ждать следующий удар и какова будет новая диверсия…
—Быть недовольным собой — это хорошо, это правильно, — император отвернулся от подполковника и сделал несколько шагов к окну, полюбовался на весенний пейзаж, и, стоя спиной к собеседнику, продолжил, — всё предугадать и просчитать невозможно. Именно поэтому на войне неизбежны потери. Наша задача сделать так, чтобы ошибки не повторялись и не накапливались, иначе они превратятся в катастрофу… Да вы присаживайтесь, Александр Александрович, в ногах правды нет.
Подполковник неловко со скрипом придвинул к себе стул и примостился на краешек, продолжая держать спину и подбородок, как по команде “смирно”. Император оглянулся, усмехнулся, увидев столь церемонную позу, и продолжил тоном школьного учителя, повторяющего для нерадивого ученика невыученный урок:
 
—Контрразведка рискует всегда и что бы она не делала, обречена ошибаться. Если вы позволите себе либеральничать и откажетесь от превентивной нейтрализации вероятного противника, будете регулярно сидеть вот с таким каменным выражением лица и сожалеть о том, что не углядели и не пресекли… Ну а если позволите себе переусердствовать и начнёте махать саблей по первому же подозрению, очень скоро в тюрьме окажется масса невиновных людей и работать просто будет некому. И самое неприятное — золотой середины в вашей профессии не бывает, если только вы не ясновидящий. Но это общие слова. А теперь конкретно…