СМЕрШная история часть первая 1941 (СИ)
В глазах бесёнка мелькнули смешинки, как будто он увидел этот, некрасящий советского командира, поступок. Скрывая внезапно возникшее чувство смущения, сделал паузу закуривая папиросу.
— Товарищ майор, разрешите обратиться. Что у бойца Уцы с результатами? Всем очень интересно.
Передёрнувшись от этой клички, Данилин посмотрел на спросившего. Ясно, любопытный Галанин, желающий узнать всё на свете. — Этот молодой человек занимается отдельно, его нет необходимости оценивать, как остальных.
— Арик. — Сзади подошёл, приехавший за этим исчадием, Юра Геллер. — Давай, не чинись, мне тоже интересно.
"Да пропадите вы пропадом со своим героем". — В сердцах подумал Данилин. — "Носитесь с ним, как с писанной торбой". Он недобро посмотрел на друга. — Хорошо, но пусть преподаватели сами озвучат его результаты. Сейчас посмеёмся. Физподготовка ужасная, азбуку морзе освоил паршиво, про языки вообще лучше не вспоминать. Первым высказался Филиппыч. — Даже не знаю как его оценивать, с оружием управляется неправильно и переучиваться не желает, хотя, все нормативы сдаёт. Упражнение номер три выполнил необычным образом, выбрал неочевидную позицию и выбил двадцать четыре очка из двадцати возможных, поражая некоторыми выстрелами по две мишени сразу.
Воентехник первого ранга Ефанов также не смог дать однозначной оценки. Все виды ориентирования, холодное оружие, стрельба, санитарное дело, радиодело. Все говорили о неоднозначных результатах Уцы в их дисциплинах. Твёрдо были уверены только в одном. Нормативы по физической подготовке у парня оказались на нижней допустимой границе, ту же гранату кидал хуже всех курсантов.
***
Последнюю неделю солнышко всё также прогревало воздух, но в мелочах наступившая осень уже ощущалась. Несмотря на накинутую куртку, на выходе из машины, продуло зябко‐противным ветерком. Проведя последнюю ночь в школе, переодетый и отмытый, с утра опять превратился в Колю‐героя. В школе курсанты не должны были знать кто такой боец Уцы. Но в городе, Сергеич приказал без наград не появляться, тут же подарив серую вельветовую курточку, которая их успешно скрыла. Ну, да – где армия, а где логика.
Из школы, Геллер привёз меня в свою контору, вручил талон и отправил в подвал завтракать, а сам убежал по делам, пообещав, что скоро подойдёт. Спустившись в подвал, поздоровался со знакомой раздатчицей Верой, впервые увидевшей такого красивого меня. Держу поднос в ожидании хоть какой нибудь еды. Тишина. Помахал перед её лицом рукой, добиваясь отклика, но девушку переклинило.
— Пресвятая Дева, Мати Божия! — Разродилась она странным возгласом. Я даже оглянулся, может за спиной крылья появились? Вроде бы нет, как и нимба над головой.
— Сейчас, сейчас всё будет. — Пообещала девушка, превращаясь в метеорчик.
— Шлёп, шлёп, дзынь, — и завтрак на подносе. Ух-ты, даже белый хлебушек с дополнительной котлеткой? М-м. Кашка манная с масличком. Всё, пошёл хомячить. Сижу, кушаю, никого не трогаю, размышляю над бренностью бытия и вредностью аборигенов из школы. Собаки сутулые, физподготовка им моя не понравилась, а то, что у меня нога до сих пор ноет, а сотрясение? Не говоря уже о том, что шестнадцать исполнилось Коле Кувшинову, а не этому худющему тельцу детдомовца Аркаши, в котором скрывается супермозг из будущего. Видите ли не так всё надо делать. Тьфу на них. Какая нахрен разница, если есть результат?! Не так стреляю, не так бинтую. Тьфу на них ещё раз. Был бы голос, я бы их так смачно обматерил. И Данилин хорош, до сих пор не может простить моих шалостей, злыдень злопамятный.
— Молодой человек, в помещении головные уборы принято снимать, особенно за столом во время еды.
Твою дивизию! На секунду подумал, что меня преследует тот хмырь, летун‐полковник из кремля. Нет, какой-то летёха. Хочется посмотреть на мою "плешку"? Вперёд, только не доставай, не до тебя сейчас лейтенант, я даже про еду забыл, с этими экзаменаторами-формалистами.
— Надень пожалуйста пилотку, больно смотреть. — Вера подошла к столику и смотрела глазами недоенной бурёнки. От её хорошего настроения ничего не осталось. Ну, ты ещё погладь меня рёва-корова. Задолбали отвлекать, нахлобучил пилотку обратно и взялся за ложку.
— Закончил? — Подкрался Юрий Сергеевич и, чуть ли не подпрыгивая от возбуждения, потащил меня на выход. Нет, я хоть и не снимаю шапку, но культуре мало‐мальски обучен. Поднос отправился в окошко моечной, а Вере показал подготовленную картонку с написанным большими буквами словом "СПАСИБО".
— Пошли скорее, машина ждёт. — Торопил Геллер, хромающий сильнее обычного. Мы уже поднимались на первый этаж, когда девушки из столовой, шушукаясь между собой, выдвинули версию, что меня пытали фашисты и отрезали язык. Во дурёхи, в следующий раз покажу им его, пусть дальше гадают.
Заехали на Малую Дмитровку, к майору на квартиру, где он забрал большой баул, набитый чем-то мягким. Оттуда поехали на юго‐восток. Не в Сталинград? Нет? Спрашивать куда мы едем смысла не было, в лучшем случае отшутится, или, как бывало чаще, просто промолчит. В Люберцах остановились у деревянного забора, ограждавшего местную комендатуру, в которой Сергеич разузнал о машинах идущих в Верхнее Мячково. Через коменданта нашёл водителя, предъявил проездной документ и договорился о месте для меня. Это было неожиданно, я не был готов к такому повороту, блин, столького не знаю, а спросить – нет времени. Складывается впечатление, что Геллер торопится специально – не хочет отвечать на мои вопросы.
Залез в кузов полуторки и принял поданый им баул.
— Тебя встретит лейтенант Щербаков, Иван Васильевич. Он всё объяснит. Держи, здесь документы. — Юрий Сергеевич стоял у борта, передавая напутствия и плоскую жестяную коробку. — Прощай Николай. Может ещё увидимся.
Зажатый между фанерными ящиками, набитыми парафиновыми свечами и громоздкими запчастями для какой-то техники, сидел с баулом в обнимку и грустил. Всё куда-то бегу, суечусь, барахтаюсь и бац – засосало так, что всё – финиш. Как тот кораблик в весеннем ручье, что плывёт сам, но из берегов не вырватся, да ещё и палкой детишки тычут – направляют. Вариантов у кораблика немного. Если не развалится, может где нибудь в корягах запутаться, а может выплыть на большую воду. Где я сейчас? В корягах запутался?
— Станция Березай, кому надо вылезай.
М-да. Шофёр, мужчина весёлый. Тут не вылезать надо, а заныривать, грязи вокруг по колено. Теперь понятно, почему Сергеич меня пересадил, если уж на полуторке застряли, то энкавэдэшная "Эмка" и подавно бы не проехала. Водитель в возрасте, и с ним молодой лётчик в звании старшины, вылезли на подножки грузовика, обозревая бескрайнюю жижу. Во-во, прямо как я в этой действительности, застряли и не вырваться.
— Слушай, парень. Саныч попёхает за помощью, сами не выберемся. Ты с ним, или?
Или? Епт-ыть. Хрен поймёшь этих аборигенов. Отрицательно мотаю головой. На фиг пачкаться, лучше здесь покемарю.
Проснулся уже вечером. Прислушался. Шелест листвы на ветру. В лесу безобразничают шумные вороны, отбирая у тощей лисицы полуобъеденную зайчью тушку. Людей не слышно. Водила блаженно посапывал лёжа на руле, а старшина, который отзывался на Саныча, до сих пор не объявился. Соответственно, никто к нам на помощь не спешил. Чтобы чем-то себя занять, решил провести ревизию того, что передал Юрий Сергеевич. Начал с коробки, как с более важного для меня. Просмотрев содержимое, доложил туда награды с удостоверением и свидетельство о рождении. Теперь в ней лежат: деньги, в количестве тысячи двухсот рублей, два письма от Сергеича, медицинская карта и сопроводительные документы для оформления в лечебное заведение войскового тыла №209. Для предъявления в номерной больничке: вещевой, денежный и продаттестат на выпускника ШОН В/ч №117 убывающего согласно приказу №354. При себе оставил паспорт и комсомольский билет.
На самом верху здоровенного мешка лежал тот самый утерянный маузер. У пистолета заменили щёчки со свастикой на новые, а кожух затвора отполировали и украсили убойной надписью. Теперь недруги сами будут стреляться, лишь завидев её.