Коммунальный гарем (СИ)
— До сумки ли тут? — одернула Марго пылающую благородным гневом подругу. — Она десять рублей стоила всего. У меня другая есть. Вить, а когда? Не сказали?
— Завтра обещали, вечером!
— Ну, буду надеяться. Спасибо тебе, Витенька! — она протянула к нему руки, — иди к нам!
Девчонки подвинулись и молодой человек уселся посредине. Марго его обняла. Никто не ревновал.
— Я уж подумала, жизнь кончилась! — Марго засмеялась. — Нет, честно! Первая мысль: всего три рубля в кармане, а до аванса еще две недели. И жрать-то что? Нет, ну мешок картошки на балконе имеется, отец привез…
— Ох, Марго, мы туда уже пару раз залезали… — сказала Наташа, — Но мы тебя в беде не бросим! Девчонки, помогли бы?
— Конечно! — все были единодушны.
Марго неожиданно заплакала.
Витя обнял ее, прижал к себе. Она сквозь слезы сказала:
— Девчонки, я… я… вы… вы не представляете…
— Маргошенька… — Витя стал нежно гладить ее по волосам. — Всё прошло. Даст бог, всё будет нормально… Вернем твои двести рублей!
— Да я не из-за вора этого проклятого… Я… из-за вас! Вы… вы такие…! Меня не бросили. Готовы помочь… Все как для себя… Витя вот… В ночь… Чёрти к кому… Из-за меня…
Она отпрянула:
— Я же всегда думала, что несчастливая. Невезучая! Да даже это воровство… Ведь именно у меня украл, сволочь! Хотя сегодня у всех зарплата. Но я все-таки самая счастливая!
Она обвела всех жильцов квартиры номер пять радостными и опухшими от слез глазами:
— У меня вы есть. Почти семья… Да что там, семья! Ну папа еще, в деревне, но он далеко. А вы… Вы вот они!
— Ой, Марго, — Наташа отвернулась, стала тереть глаз, — прекрати. Я сейчас разревусь не хуже тебя.
— Так, девчонки! — вскочила Оля. — Хватит нюни разводить. У нас мужик некормленый.
Витька и вправду очень хотел есть. Поужинать с этими событиями было некогда.
Он пытался возразить, но женщины были непреклонны. Ему в комнату притащили и расставили на столе: огромную тарелку рассольника, пяток голубцов, студенческий салат здоровья из морковки, с изюмом и сыром, маленькое пирожное «Прага» и бутылку «Жигулевского».
— Куда вы столько…? — но Виктора не слушали. Все гладили его по плечу и говорили: «Ешь, Витя, ешь! Если что, на завтра!»
Было уже около двенадцати, когда Витя, съев немного здорового салата, тарелку рассольника (не обижать же хозяйку!), выпив залпом бутылку пива, и закусив «Прагой», пошел в душ.
На кухне шептались Марго и Людочка. Остальные соседки, видимо отправились по комнатам.
— Витюш, спасибо, — искренне сказала Марго, увидев спасителя.
— Да ладно, Маргош, все путем! Ждем экспроприации экспроприированного!
— Витюш, — сказала она. — У меня к тебе просьба… У нас…
— Марго, да не надо… — Людочка отчего-то покраснела и отвернулась, но та взяла ее за руку: всё нормально.
— Слушай, Людочке помочь надо… С учебой…
— Да без проблем, — Витя хотел зайти в душ, но Марго, как оказалось, не закончила:
— Витюш, сейчас. Ей срочно надо!
— Да не надо, — сопротивлялась Людочка, но и не уходила.
— Ты в душ? — уточнила Марго, как будто и так не было видно. — В душ. Это хорошо. Иди в душ, а потом Люда зайдет к тебе. Помоги ей… с учебой…
Витя, пока мылся в душе, терзался смутными подозрениями.
Когда вышел, оказалось, что на кухне никого, свет погашен во всей квартире.
Передумали они, что ли?
Но оказалось — не передумали.
Глава 21. Тонкости девичьей психофизиологии
Включив настольную лампу, Витя чуть не подпрыгнул от неожиданности: на его диване сидела Люда.
Она была в ночнушке, с распущенными волосами, красиво лежащими на плечах.
— Люд, ты тут? Ого!
Люда молчала. Глаза ее были опущены.
— Расскажи, что у тебя за проблемы? — Витя сел рядом, взял девушку за худенькую ладошку. — Я же понимаю: не об учебе речь.
Она застыла и не шевелилась какое-то время. Витя ее не торопил.
Наконец Люда прошептала:
— Не об учебе, само собой… Слушай… Выключи свет, а? Мне так удобнее…
— Точно? Ты прямо сама не своя. Обычно такая… бойкая! Остренькая на язычок.
— Да уж… — грустно усмехнулась Людочка, — бойкая…
Витя щелкнул выключателем. В темноте зашуршала одежда.
Когда парень снова сел на диван, на его плечо легла худенькая Людочкина ручка, потянула его за собой.
Витя послушно прилег рядом. Они держались за руки. И смотрели в потолок.
— Витя… Ты прости меня… Знаю, ты устал. Как собака. Со всеми этими делами. На разборки ходил… Давай просто поспим? Я тебя тихонечко обниму и всё…
— Нет, — прошептал в ответ Витя. — Раз есть необходимость в помощи, надо помогать. Вы же мне все как… как семья… Ты бы заснула, если б знала, что мне нужна помощь?
— Нет, конечно. Но мне же не к спеху. Это всё… Девчонки, короче, настояли. Они говорят — это и тебе… Тоже нужно… Ну, вроде как… Как благодарность…
— Блин, Люд, я ни черта не понимаю… Просто скажи, что там у тебя за проблемы?
Люда снова долго молчала, и Витя снова ее не торопил. В таких вопросах спешка просто преступна. Наконец, Люда решилась:
— Вить… Я… Я девственница.
— Ого! — Парень не знал, как реагировать на такое признание. — И это — хорошо? Или…? Или это тебе… мешает? Раз ты меня о чем-то собралась просить…
— Да особо-то нет, — тихонько засмеялась Люда, — парня же у меня нет, замуж не собираюсь… Пока… Сёма не в счет. Он, кстати, недавно пару раз меня встречал, раз шоколадку подарил, а второй — спросил, не хочу ли я в кино, на «Спортлото-82». Прямо изменился, небо и земля. Теперь совсем не наглый, и не противный, как раньше. Даже один был, без этой каланчи, тени своей. Видимо продавщица кваса… того… отшила…!
Они посмеялись.
— Вить, все меняются рядом с тобой, — продолжила Люда, и ладошка ее сжалась крепче, — уж от кого не ожидала, так от Сёмы… Я бы, возможно, даже пошла с ним в кино. Просто уже смотрела этот фильм.
— Ну, можно было сходить и второй раз…
— Можно. Но пока… Пока не хочу. Посмотрим. Я про другое.
Она вдруг повернулась к нему и чмокнула в ухо.
— С тобой всем хорошо. Марго в тебе души не чает. Вчера говорит: если позовет, хоть в Африку, хоть на Луну — отказать не смогу. Светка, слышал же: «гарем», «наш Мужчина»! Извращенка! Но ведь правда. Оля теперь с телевизором, и с улыбкой поперек себя шире. Про Наташу вообще молчу. Вечером спешит вперед тебя прийти, ужин тебе разогревает, в комнату к тебе шастает: грязное белье ищет и стирает…
— Блин! Я и смотрю: носки только вчера брошу под стол, сегодня уже чистые, глаженые, висят на спиночке стула: «надень нас»…
— Я и сама изменилась. Правда. Ты вот говоришь: «бойкая»… А ведь я на самом деле жутко стеснительная. Еще и очки эти. Я же без них почти ничего не вижу, привыкла к размазанным очертаниям окружающих, лишь бы не носить. Я в них прямо уродка! Меня в школе к доске звали, а я выходила — помидор помидором. Казалось: все ржут надо мной. И мальчиков очень стеснялась. Всегда казалось: я ужасно худая. Ручки, ножки — спичечки… Все девчонки в теле, к десятому классу фигурки волнующие, бюстгальтеры носить начали…
Витя молча слушал, не торопился перебивать, хотя очень хотел. Надо человеку дать выговорить то, что накипело.
— Нет, мальчики знакомились, и сейчас знакомятся. Но мне все время кажется: я что-то не так сделаю, скажу, что-то неправильное, и меня начнут высмеивать. Я тогда сквозь землю провалюсь…
А еще… Мы тут с девчонками разговаривали… Они, как узнали, что я девственница: обалдели! Нет, смеяться они никогда бы не стали, не подумай. Наоборот — молодец, блюдешь себя и все такое. И ты не поверишь, особенно Света: «Люд, правильно, такое надо делать только по любви!» Казалось бы, да?
Витя промолчал, хотя теперь понимал: для Светы эти слова — естественны.
— Но они вот что говорят… Первый раз… с мужчиной… У каждой свои воспоминания. И почти все неприятные. Нет, дикой боли нет… Вить, ничего, что я так откровенно?