Артуриана (СИ)
Мы снова оказались в проклятой башне, на том же балконе, и Моргана отстранилась от меня.
— Пойдем, — чуть мрачно сказала она и пошла вниз по ступенькам, а я, изумленный всем произошедшим, последовал за ней.
Когда мы вышли, обнаружили, что лошади отвязались и теперь стояли в воде озера, наверное, животных мучила жажда после долгой скачки.
— Подожди здесь, замочишь платье, — сказал я Моргане и пошел привести лошадей. Она без возражений осталась на месте.
Едва приблизился к зарослям камыша, которые мне нужно было преодолеть на пути к нашим скакунам, как прямо на меня выползла огромная змея, каких я не видел прежде! Она поднималась, разевая пасть, из которой доносились жуткие хриплые звуки. Кожа змеиная была черной, но покрыта золотыми узорами, да, они сверкали при свете дня, будто настоящее золото! И она медленно двигалась ко мне. Никогда не видел я таких созданий, это была не обычная змея, но создание темного колдовства, бессмертный змей, золотоглазый полоз, приближался ко мне! Осторожно я потянулся к мечу, и только тут обнаружил, что Эскалибура нет. Куда делся мой чудесный меч? И где мои ножны?
Я не хотел думать об этом, сейчас мне следовало лишь избавиться от страшного создания, что готовилось атаковать, но не мог я не понимать, что похитить меч сумела бы только Моргана, в миг, когда обнимала меня.
Знал я, что змея бросится, если я буду двигаться на нее или побегу. И потому замер, а она все приближалась. Что же мне делать? Даже если мне удастся обойти змею, доберусь до лошади, вскочу в седло, то чудовище сможет атаковать меня и там. Даже если бы мы поскакали по воде, оно понеслось бы за нами.
— Моргана! — крикнул я, обернувшись. — Моргана, останови его! Ты же можешь сделать это!
— Кто из нас великий король, ты или я? — спросила ведьма с мрачноватой улыбкой. — Кто должен править Камелотом? Если ты не можешь справиться с какой-то змеей и просишь меня о спасении, достоин ли ты быть тем, кто ты есть? Таков ли герой, прихода которого так ждал Мерлин?
Если бы в это мгновение я мог думать спокойно, то понял бы, что отчасти она права, но мне было не до размышлений. Я услышал лишь, что Моргана не станет помогать, и потому сделал то единственное, что мог: схватил суковатую палку и оттолкнул змею, бросившуюся на меня, и едва она отлетела в сторону, как побежал со всех ног к лошадям, змея метнулась за мной, она была стремительна, словно молния, но я был быстрее! В миг взлетел на спину своего скакуна, ударил коня пятками, он рванулся прочь, но змея вцепилась в ногу жеребца, и я скатился с его спины, а бедный конь забился в конвульсиях.
Бросился к зарослям, чудовищное создание ползло за мной, и через несколько мгновений я прижался спиной к высокому дубу: дальше бежать было некуда, змея совсем рядом, она поднялась почти в мой рост: еще миг и ее страшная пасть окажется у моей шеи! Что делать я не знал, и тут вдруг вспомнил о случившемся в башне. Закрыл глаза — и вот уже видел мир глазами огромного ворона, и еще не успела броситься змея, как налетела на нее стая ворон, будто черная пелена заволокла все вокруг, они кидались на змею, терзали и клевали ее, чудовище нападало на птиц, пытаясь сопротивляться.
И тут я увидел клинок, который, бешено вращаясь, летел мне прямо в лицо. Увернувшись в самый последний миг, я схватил Эскалибур за рукоять — и в мгновение ока срубил голову чудовищной змее. Стая ворон с громким карканьем скрылась из виду. Ко мне вернулись мои глаза. Прямо передо мной стояла Моргана.
Я сделал несколько шагов, но ноги едва держали меня. Приблизившись очень близко, я посмотрел сестре прямо в глаза.
— Это ты, — прошептал я еле слышно. — Ты создала чудовище! Ты привела его сюда. Выкрала меч и ножны. Ты не пришла на помощь. Ты хотела убить меня!
— Если бы хотела убить, не бросила бы тебе меч, — беззаботно ответила колдунья, — Я лишь хотела тебя проверить. Хотела, чтобы доказал себе и мне, что достоин править Камелотом.
Сказав это, она протянула мне ножны. Не желая спрашивать, доказал ли я ей что-то, я прикрепил ножны к поясу и направился назад, к озеру, где лежало тело моего бедного коня. Приблизившись, увидел, что бедное животное все еще живо, жеребец тяжело дышал, но было ясно, что сильный совсем недавно скакун доживает последние мгновения. На губах выступила кровавая пена, конь мучительно умирал, и чтобы облегчить его страдания, я поднял меч, намереваясь пронзить сердце и подарить покой.
— Отойди, — оттолкнула меня Моргана. Сестра с детства отличалась любовью ко всем тварям, она любила всех животных и птиц на свете. Иногда мне казалось, что она вообще любит всех, кроме меня. Ну или — кроме меня и Моргаузы: старшую сестру Моргана тоже никогда не жаловала.
Опустившись в воду, разумеется, намочив свое прекрасное платье до колен, а не только подол, она положила руки на ногу жеребца, туда, где еще виднелись следы змеиного укуса. Медленно раскачиваясь, Моргана что-то шептала себе под нос, казалось, она напевала, а не читала заклинание, потому что ее слова звучали, словно песня. Потом она откинула голову назад, закрыла глаза и замерла. А когда открыла, скакун лежал недвижимо у ее ног. Вспомнил тут я слова Мерлина: чтобы изгнать хворь, больной должен умереть. И вдруг конь встрепенулся, тихонько заржал, медленно поднялся, не понимая, что с ним произошло. Не успел я моргнуть, как жеребец был уже на ногах, таким же сильным, резвым и здоровым, как и до рокового укуса.
Моргана обернулась ко мне, взглянула на меня недовольно и строго, почти с презрением, а потом подозвала свою кобылу, забралась в седло и, не говоря ни слова, направилась в сторону города.
Я последовал за ней, радуясь, что остался жив, что жив мой жеребец, и в душе моей все ликовало — без волшебного меча я сумел уйти от чудовищной змеи, я видел Авалон и драконов, побывал в проклятой эльфийской башне, куда обычные люди не осмеливаются даже приблизиться, и обрел нового брата — короля воронов, чья душа была отныне моей душой.
Но все же, не мог отделаться от тягостного впечатления: нам не удалось договориться. Моргана не услышала меня, она по-прежнему поддерживает моих врагов. И пусть сейчас я был в ее глазах героем, это не сделало нас ближе. Она считает, что правда на ее стороне, и все еще не испытывает ко мне ничего, кроме презрения.
В тот миг я вдруг понял, в чем была причина этой враждебности. Моргана озвучила ее сама. «Кто достоин править Камелотом, ты или я?» Так она спросила. И потому не захотела она стать королевой и править Логресом вместе со мной. Она не хотела «вместе», но хотела "вместо". Всегда, с детства, я был для нее не союзником, но соперником. И главным желанием ее жизни, главным стремлением души было — превзойти меня, быть лучше во всем, вот чего она хотела. И мне бесконечно жаль, что женщина, которую любил я столь сильно и даже теперь, после этой безобразной выходки со змеей, не находил в своем сердце ни злости, ни гнева, ни обиды, мечтает лишь о победе. О победе надо мной. Не власть над Камелотом и Авалоном нужны ей, но подтверждение, что она достойнее, что больше заслуживает остаться в памяти потомков, чем я, тот, кому это предсказал Мерлин. Всеми силами она стремилась обойти меня на этом пути в бессмертие, и мне было не жаль пожертвовать своей грядущей славой ради нее. Ради ее счастья.
Уже совсем скоро узнал я, что Моргана сказала правду: теми, кто привел Камелот к упадку, были вовсе не саксы и не враги-захватчики, не колдуньи и не изгнанные жрецы-друиды, а мой лучший друг, первый из рыцарей, и моя жена, славная и праведная супруга-христианка.
А тем, кто занял мой трон, попытавшись сместить меня, — был не саксонский король, но мой сын и один из рыцарей Ордена — сэр Мордред, он собрал армию, что пошла против нас, он же поднял меч на своего отца. И его рукой была нанесена страшная рана, которая, по пророчеству богини Морриган, должна была стать для меня смертельной.
Должна была, но не стала. Благодаря Моргане. Она спасла меня от верной смерти, защитила Камелот от нападения колдовского войска и отвезла меня, еще живого, на Остров блаженных, в прекрасные края Авалона, где и заснул я долгим сном, счастливым сном, чувствуя, что Моргана рядом.