Артуриана (СИ)

Их девиз — «За любовь к Камелоту» трансформировался в «За любовь к Уэльсу», но смысл не изменился. Они по-прежнему преданы родине и бережно хранят память о великом короле и великом волшебнике, что должны пробудиться однажды, когда придет срок.
Леди Моргана же в их памяти стала злодейкой, мечтавшей победить Артура и занять его трон, все забыли, что некогда это была добрая волшебница, думаюшая о любви и счастье, желавшая с помощью колдовства изменить жизнь народа Альбиона к лучшему. Осталась лишь коварная ведьма, создавшая Долину без возврата, пленившая рыцарей, обманом укравшая любовь Ланселота и лишившая сил чудесные ножны, что не смогли защитить Артура. Моргана стала союзницей Мордреда, убийцей Нинианы, все ее добрые дела были забыты и перечеркнуты, а колдовство и магия стали синонимами всего недоброго, вызванного из преисподней самим дьяволом.
Однажды, когда откроются врата в Авалон, когда проснется король Артур, он выйдет к людям и расскажет об истинной роли, которую сыграла Моргана в этой истории, расскажет о своей неизбывной любви, расскажет, что Моргана спасла его, подарив вечную жизнь на Авалоне и осталась там с ним.
Но это еще только предстоит, а пока легенды живут и изменяются, время искажает былое, и потому, хоть память о леди Моргане не стерлась, но не стала великая колдунья королевой сердец: эта роль досталась изменнице Гвиневере, той, что была случайной жертвой в этой полной грусти истории.
Жертвой могучей силы любви, неподвластной даже богам, выбирать которую не может никто. Она приходит своевольно, из ниоткуда. Или… не приходит, другого не дано.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. АРТУР ПЕНДРАГОН
Глава 1. Рыцарь Источника
В год, когда умер мой отец, могучий король Утер Пендрагон, жил я в доме сэра Эктора, будучи оруженосцем его сына, сэра Кая, юного рыцаря, который впоследствии боролся с другими претендентами за трон Камелота и однако первым преклонил колени, признав во мне законного короля. До конца дней оставался он мне верен, чего нельзя сказать обо всех рыцарях Круглого стола.
Я благодарен своему дорогому опекуну, сэр Эктор дал мне то, чего не мог дать родной отец: знания, которыми должен обладать истинный король, — рассказывал, как управлять народами, помог освоить военную науку, научил не только сражаться самому, но и военным стратегиям, чтобы оборонять Камелот от завоевателей.
Воспитанный друидами, я не одобрял поступков отца и потому с раннего детства решил, что буду другим королем, не похожим на Утера и правителей своего времени. С юных лет меня печалила тяжелая жизнь простого народа, несправедливость, что творили сильные по отношению к слабым, и я знал, что хочу создать новое королевство, каких еще не было в мире, что сделаюсь защитником всех угнетенных и построю царство равенства на вверенной мне земле. И для бриттов, и для пиктов, и для потомков римлян, и для тех племен, что обитают уединенно в горах и лесах, в бедности и дикости. Говорили, что римляне, жившие некогда на этих землях, сказывали про попытки построить такие города, многие пытались, но никто не сумел. И все же я решил попробовать, ведь не попробовав, не узнаешь.
Тогда мне пришла в голову мысль сделать стол, за которым сидели бы мои советники и рыцари, — круглым, чтобы все сидящие были равны. Чтобы никто не располагался во главе и не верховенствовал над прочими. Но тщательно искал, кто достоин присоединиться ко мне за Круглым столом, выбирая лишь тех, чьи сердца полны отваги и благородства.
В день, когда встретил я Персиваля, Борса, Бомейна — был счастлив, ибо не появлялись прежде рыцари, равные им. Много подвигов совершили мы вместе. Но лишь когда узнал сэра Ланселота, понял, что есть истинное благородство, и знал: я нашел того, кто станет моим вернейшим другом и боевым товарищем. Рыцарь был добр, весел, отважен и очень хорош собой, о чем говорили все дамы, кроме того, образован и умен, потому некоторые советники сразу же посоветовали мне отдалить его, отправить в другие края, чтобы сгинул он там навеки. И сам я понимал, что рыцарь будет моим соперником — ведь ему отдала сердце моя сестра Моргана, та, которую полюбил я в раннем детстве и продолжал любить всю свою жизнь. И однако не думал, что дорогой друг сыграет такую страшную роль в моей судьбе и судьбе всего Камелота. Если бы я мог видеть будущее, то прислушался бы к советникам и прогнал юношу, несмотря на все его многочисленные достоинства и отвагу, несмотря на самые добрые чувства к нему.
 
Ланселот совершил при дворе множество подвигов, защищая слабых и несправедливо обвиненных, он избавлял из плена прекрасных дам, отправился по моему приказу на поиски святого Грааля и хоть не видел Грааль, но преодолел множество трудностей на пути к нему, пытаясь исполнить волю своего короля.
Другие рыцари тоже пытались отыскать Грааль, Персиваль особо преуспел, но никто не достиг желаемой цели, и сам я тоже стремился отправиться на поиски предмета, захватившего мои мысли — но не мог оставить свой город. Потому так и не принял участия в славном походе, который мог изменить мою душу, как изменил он всех, прошедших этот трудный путь.
Учитель Мерлин оставался со мной первые годы правления, следя, чтобы я не оступился, чтобы не совершил роковой ошибки, которая могла бы привести к печальным последствиям для моих подданных и пошатнуть их веру в короля, и однако позже Мерлин тоже оставил меня, вернувшись в Броселианд, к своей возлюбленной.
Тогда я начал совершать ошибки, и первой из них была ночь, что провел я с Моргаузой. В ту ночь не знал я, куда деваться от боли, которую чувствовал, когда видел, что единственная возлюбленная стала женой короля Регеда Уриена, скоро покинет Камелот и никогда не будет моей. Конечно, не знал я, что Моргауза ждала ребенка, моего сына, от руки которого мне предсказали смерть древние боги.
Второй же ошибкой стало желание сочетаться узами брака, ибо нужно мне было оставаться свободным и посвятить себя людям Камелота.
Третьей ошибкой стал сам выбор супруги, который пал на прекрасную леди Гвиневеру: слава о ее непревзойденной красоте гремела по всему Альбиону, и тщеславие закралось в мое сердце. Не подумал я тогда, что если возьму в жены столь прославленную красавицу, то не королевством придется мне заниматься, но постоянно оберегать честь жены от посягательств других мужчин. Так и вышло, но я был слишком юн, чтобы смотреть столь далеко. Едва лишь увидел свою стройную невесту, с водопадом густых волос и нежными глазами, напоминавшими аквамарины своим блеском, как не желал уж и смотреть на других девушек, которых предлагали мне в жены правители и знатные люди из соседних стран. Также мне сказали, что леди Гвиневера — добрая христианка, а значит чиста и непорочна, что тоже обрадовало меня.
— Будешь ли ты счастлива со мной, прекрасная дама? — спросил я Гвиневеру, едва остались мы наедине, — Хочешь ли стать королевой Камелота? Будешь ли мне верной женой?
- Я хочу быть королевой Камелота и клянусь быть тебе верной женой, ибо ты — самый достойный из королей, — ответила она звонким мелодичным голосом и улыбнулась светло и открыто, ее ответ был искренним, и я понял, что передо мной та, кто достойна занять трон и заботиться отныне о жителях моей страны.
Сразу же после свадьбы Гвиневера приступила к своим обязанностям с великим рвением, и однако произошло то, чего я никак не ожидал: жена принялась увещевать меня принять крещение, к чему я не был готов. Кроме того, она никак не могла подарить мне ни сына, ни дочь, чем также изрядно огорчала своего короля и многочисленных моих придворных, мечтавших о наследнике славной династии Пендрагонов.
 
В те годы между мной и Гвиневерой произошло первое охлаждение, кроме того, королева не одобряла военные походы, считала, что слишком много времени провожу я вдали от дома. Узнала она откуда-то и о моих чувствах к Моргане, хотя никогда не подтверждал я слухов, но все откуда-то знали, наверное, это можно было прочесть на моем лице. Скорее всего, почувствовав мое безразличие, королева принялась доискиваться его причины, и нашлись доброжелатели, поведавшие о моей тайне. Гвиневера замкнулась, ее доверие было подорвано. Она винила себя, думая, что причиной нашей взаимной холодности стало отсутствие наследников, и отчасти так и было, возможно, ребенок мог бы примирить нас, пока не стало слишком поздно.