Школа Лысой горы. Мой прекрасный директор (СИ)

– Постараюсь оправдать, – процедил в ответ Елисей, а Василисе вдруг подумалось, что доказать ее причастность к каким-нибудь массовым убийствам – пустячное дело, с которым директор Лысогорской школы справится шутя.
Важный звонок был завершен. Василису заверили, что районо ее в беде не бросит и всегда на защиту ее прав горой встанет. Велели звонить по любому поводу и прямо высказывать недовольство, если таковое возникнет. Обещали уладить все проблемы в кратчайшие сроки. Похоже, молодой специалист на селе обладает неприкосновенностью, как судья и депутат. Только платят ему несравнимо меньше, чем товарищам по неприкосновенности.
Но передумывать было поздно – Веру уже вели под ручку в соседние кабинеты, в которых размещались централизованная бухгалтерия и отдел кадров школ Энского района.
«Ужасно неприятно устраиваться на работу, сознавая, что для нового работодателя ты будешь вечной костью в горле, – сокрушалась Василиса, слушая, как грохочут о днище машины камушки с гравийной дороги. – И особенно неприятно будет, если в итоге выяснится, что черноокий Елисей никоим образом не причастен к смерти моего отца. Получается, если я по окончании своего «расследования» вернусь в город, то у него будут крупные неприятности из-за того, что не удержал ценный молодой кадр. Но не могу же я в самом деле три года в деревне сидеть?! А подставить хорошего человека – могу, получается? И зачем меня дернуло в эту школу учителем устраиваться, лучше бы просто сняла домик на месяц-другой, ведь далеко не факт, что в этой деревне творится что-то незаконное! А теперь предварительный медосмотр и медкомиссию проходить надо, справку об отсутствии судимости брать, трудовую книжку мне уже выдали, заявление на подъемные с открытой датой подписать пришлось – от подписания трудового договора уже не отвертеться. Эх, не обдумала я все как следует, поспешила, приняла решение в нервном раздражении – теперь придется распутывать этот узел. Назвался груздем – полезай в кузов. Поработаю, а там видно будет. В городе меня теперь никто не ждет, так какая разница, в какой школе на нелегкий учительский хлеб зарабатывать? Игнат говорит, что в деревне жить лучше, чем в городе».
При воспоминании о своих новых друзьях, Василиса улыбнулась. Надо заскочить к ним и вернуться на время домой: справки все собрать, вещи тоже, а там уж и в Лысую Гору переселяться можно.
  
Глава 8. Поток новых сведений
 
Воскресным утром квартира встретила молодую хозяйку тишиной, которая показалась зловещей. Идеальный порядок, наведенный Василисой перед отъездом, никуда не делся, но девушке почудилось, что в воздухе витает слабый аромат мужского парфюма. Велев себе не поддаваться беспочвенным страхам и перестать высматривать необычное в повседневном (мог сосед на балконе одеколоном надушиться), Василиса занялась составлением списка необходимых ей в деревне вещей: двух дней должно было хватить на то, чтобы докупить и упаковать все необходимое. Различным шпионам в ее доме делать больше нечего – список они уже нашли и забрали.
Створки шкафа распахнулись совершенно бесшумно, не издав привычного противного писка, который и соседи за стеной могли услышать. Василисе опять мерещится, что ее одежда на полке сложена слишком ровными стопками? Иррациональные страхи пробудились и зашевелились, заставляя бежать по спине холодную струйку пота: кто-то смазал петли шкафа? Ее квартиру опять обыскивали? Зачем?! Проклятый список уже у них! Или они ищут что-то еще?
– В Багдаде все спокойно, – прошептала себе под нос Василиса. – Наш город, конечно, не Багдад, но в нем тоже все спокойно! Если я не перестану фокусироваться на всяких глупых мелочах, то у меня разовьется хроническая мания преследования и моя карьера начнется не с сельской школы, а с сумасшедшего дома.
Уговаривая себя ничего не бояться в отчем доме, не обращать внимания на то, что ее любимая кружка вдруг оказалась на полке дальше всех прочих, Василиса тихой тенью скользила по квартире, невольно прислушиваясь, вздрагивая от малейших шумов, будь то звук шагов на лестнице или голос диктора с включившегося у соседей телевизора. Разум уверял, что в квартире она совершенно одна, но подсознательный страх не давал расслабиться ни на минуту, заставляя то и дело оглядываться.
 
С тоской вспоминая, как мирно сиделось на лавочке у дома Агафьи Федоровны, как сладко спалось в деревенском доме под пение цикад, девушка с ужасом думала, что в собственной квартире ее ждет бессонная ночь. Ей стоило бы до понедельника в гостях у бабушки Агафьи задержаться, но она хотела спокойно собраться.
– Вот и надо спокойно собираться. Взять себя в руки и заняться делом, – строго велела себе Василиса. – Я хотела посмотреть в интернете, что означает аббревиатура на деревенских воротах и школе, а значит – нужно включить компьютер.
Отправленный в ссылку компьютер так и стоял в дальнем углу, отключенный от сети питания и занавешенный плотной скатертью. Василиса приближалась к нему, как к гремучей змее, готовой укусить в любую минуту. Протягивала дрожащую руку, словно не с компьютера кусок ткани снять хочет, а саван с мертвого тела сдернуть. С тела, которое может превратиться в злобного зомби.
– Выбросить из головы глупые фантазии и не сходить с ума, – как мантру повторяла Василиса.
Зашуршала ткань. Монитор спокойно отблескивал черным цветом, веб-камера показывала такой же черный, слепой зрачок.
Василиса выдохнула и включила компьютер.
Сочетание ОМИИ ПАСК целиком нигде не встречалось. Василиса попробовала разбить его на составляющие.
Ответ на запросы пришел неожиданный: «омии» называлась в четвертом веке одна из партий христианских богословов. Впоследствии это течение было признано еретическим, но почему – Василиса вдаваться в подробности не стала, поскольку вряд ли давно засохшая ветвь раннего христианства имела отношение к русской деревне двадцать первого века. Аббревиатура ПАСК и вовсе означала какой-то противотуберкулезный препарат.
– Попробуем разузнать подноготную уважаемого Елисея Назаровича, – застучала по клавиатуре Василиса, но отправить запрос не успела: руки сильно стукнуло током, компьютер мигнул и погас.
– Ай! – взвизгнула Василиса, отскакивая в сторону и роняя стул.
От системного блока шел дым. Что-то в нем шипело и трещало. Перепуганная Василиса бросилась на кухню, схватила две деревянные ложки и, зажав ими провода, выдернула шнур из розетки.
Трещание прекратилось, сизый дым превратился в тонкую струйку.
Открыв окна и быстро забрасывая вещи в чемоданы и сумки, Василиса мечтала вернуться в деревню: квартира стала казаться ей ловушкой. После случая с компьютером телевизор она включить побоялась и с телефона в интернет выходить не стала, опасаясь ставить его потом на зарядку.
– Ничего, мне только ночь продержаться и день простоять, – приговаривала она.
Увы, за один день осмотр и медкомиссию пройти не удалось, и это «удовольствие» пришлось продлить на вторник. Вечером понедельника, дергаясь от каждого шороха, Василиса съездила на могилу родителей и поставила свежие цветы, а потом в возрастающем нервном напряжении бродила по квартире. По всем углам мерещились тени и шорохи, а ночью она проснулась с криком от ощущения, что рядом кто-то есть и пристально на нее смотрит.
Во вторник утром, когда Василиса сидела в длинной очереди к терапевту, обмахиваясь обходным листком медосмотра (в поликлинике стояла духота неимоверная), позвонил Игнат.
– Как у тебя дела – все нормально? – хмуро спросил он.
– Да-да, подождите, – ответила Василиса и сказала, обращаясь к сидящей рядом женщине: – Скажите, что я за вами, я на пять минут отойду.
Женщина кивнула устало, и Василиса выскочила на крыльцо, с облегчением вдыхая свежий воздух. Отойдя подальше от входа в поликлинику и любопытных ушей, она ответила на новый вопрос: где она, заданный Игнатом: