Москва и Московия

Петру тоже нравится двигать границы на картах:
– Если в Вислу войдёт шведский флот, – забормотал он, – то Бранденбург окажется отсечён. Гогенцоллерны утрутся, и Фридрих останется без Пруссии. А мы её десантом с моря возьмём.
– Только чтобы университет в горячке боя не снесли, – спохватилась Софи.
– Потом Вильно возьмём и уйдём на Смоленск, – продолжил мечтать государь. – Или от Вильно принять на юг? А Карл тем временем, действительно, пускай поляков нагибает.
– С ним ещё договориться надо. А то с него станется собственную столицу штурмовать, – остудила государя Софи.
– Тебя бы с посольством на Ригу послать, – вернулся в реальность Пётр. – Но невместно: ты баба.
– Толстой Пётр Андреевич с нами нынче, – неожиданно молвила до сей поры молчавшая Лиза. – Полно уже ему на поле брани служить. Пусть потрудится на посольском поприще.
Государь прояснившимся взглядом посмотрел на супругу – ум её он тоже ценил. Особенно за то, что выказывала его она редко.
– Пожалуй, – ухмыльнулся он в свои кошачьи усики. – Этот сообразит, где настоять, а где уступить. Главное, чтобы Неву выторговал. А то мы ведь можем и сами взять.
Опрятно промокнув рот салфеткой, царь встал из-за стола и направился к трудам своим. А я был несколько озадачен: сам не ожидал столь великой успешности этого похода. В принципе, подгребать всю Прибалтику не хотелось: памятны были центробежные настроения среди её населения три века спустя. Невольно опасался, что и в новой реальности повторится нечто подобное. С другой стороны, не хотелось допускать образования Пруссии на столь малой дистанции от российских пределов – пусть Германия объединяется подальше от нас. Да и Польша с её шляхетством и могущественными землевладельцами-магнатами тоже как-то не привлекала, не вызывала желания обладать столь беспокойной территорией.
Это у монархов заведено хватать всё подряд и обкладывать данью, но я-то знаю, сколько головной боли доставили некоторые территориальные приобретения. Пока же нам необходим водный путь с Волги на Балтику и незамерзающий порт на этой самой Балтике. В одном пункте эта задача не решается: такая уж здесь география. Но со временем, подтянув к Кёнигсбергу настоящую, а не игрушечную железную дорогу, мы получим удобный путь на Запад. А столицу я предложу устроить в Сверловске. Помню, сколь напряжённый транспортный узел там образовался.
Что же до Питера с его болотами и наводнениями… Нынешний Пётр более уравновешен, чем давешний. Знаю, что одно время он болел мыслью устроить брусовку от Вологды до самого Мурмана, но, получив отчёт о местах, через которые её предстоит тянуть, уселся за расчёты и пришёл к правильному выводу. То есть зимний путь по снегу себя оправдывает, а капитальное строительство полутора тысяч вёрст дороги, которая почти всю свою пропускную способность затратит на собственное поддержание – бред сивой кобылы. От кого я про это знаю? От одной очень высокопоставленной дамы, помогавшей супругу с расчётами.
Странное чувство нереальности происходящего вызвало взятие Стокгольма. Местная знать уже сговаривается насчёт бала для дорогих гостей – милых и обходительных русских дикарей. При этом неизвестно, посчитает ли Карл войну проигранной в связи с потерей столицы: он об этой потере пока не знает.
Пётр Алексеевич не созвал совет, чтобы поделиться заботами с ближниками, и не устроил пирушки по случаю одержанной виктории, а уединился с Толстым. Он тоже не считает войну выигранной. Как-то всё неопределённо и зыбко. В городе то и дело происходят стычки с мордобоем, но без применения оружия, улицы патрулируются, во все стороны высланы дозоры, а на дорогах выставлены заставы. Введён комендантский час, который весьма дурно исполняется в связи с краткостью летних ночей. А в кабаках бражничают наши. Шведские солдаты встречаются без ружей, но иные при саблях или шпагах. Мародёрства не отмечается. У причала стоит «Медуза», ожидая посадки на неё шведских вестников и нашей дипломатической миссии.
В Стокгольме всё спокойно.
  
Глава 44. Стокгольм
  
Оккупация столицы сильного государства не такое уж простое дело. Нам с Софи пришлось разослать корабли в крейсирование по Балтике как вдоль обоих побережий, так и в места, где пролегали наиболее популярные маршруты: разведка – наше всё. Подходы к гавани были срочно пересняты и положены на наши карты, а на фарватерах промерены глубины.
Основной путь, ведущий из моря к гавани, весьма замысловат и извилист. Его легко контролировать артиллерией, поставленной на каменистых островах. А в каждом полку имеется по четыре четырёхфунтовки – 85-миллиметровки. Поставленные на двухколёсные лафеты, снабжённые передками – колёсными же ящиками для боеприпасов – они составляют основу современной полевой артиллерии русской армии. Вообще-то, в эту эпоху ничего подобного нет ни у кого: пушки всех европейских стран стреляют со станков, плохо приспособленных к перемещениям, отчего маневрировать артиллерией в бою непросто.
В качестве осадных орудий у нас используются девяностошестифунтовые гаубицы – калибр двести сорок четыре миллиметра. Вот их по полю боя уже запросто не потаскаешь. Они работают со стационарных позиций, которые требуется строить и оборудовать, сооружая на них устройства для поворота ствола и дорожку для отката – поворотную дорожку. Громоздкая, в общем, система. Зато её сорокакилограммовые ядра способны проламывать каменные стены. Вот эти орудия мы и расположили на островах и пристреляли по фарватерам.
Армейским тоже не дали прохлаждаться: отрядами батальонного состава прочесали местность во всех направлениях, выставив караулы, расположив секреты и выслав дозоры. Пока не вернулись посланники к Карлу, отправленные риксдагом вместе с нашими делегатами, мы деятельно собирались дать отпор на случаи нападения – как с моря, так и с суши. Была, конечно, надежда на успех переговоров, порученных Толстому, но готовиться следовало к худшему.
Вскоре выяснилось, что основное ядро шведского войска во главе с королём пока остаётся в Риге, где также сосредоточились и силы неприятельского флота. И это ядро имеет численность порядка пятнадцати тысяч штыков, в то время как наш отряд насчитывает восемь тысяч. Так что обстановка для нас далеко не безоблачная. Высадись мы на нашей стороне моря, могли бы получить подкрепления по суше. Но сейчас мы от своих отрезаны и имеем вокруг недружественные берега. Чем дальше, тем сильнее достигнутый успех кажется аферой.
Стокгольм притих и затаился, а по окрестностям отмечались перемещения малых шведских отрядов, пытающихся препятствовать русским дозорам и заставам. Кажется, это были не самые сильные формирования, потому что наши их отгоняли или рассеивали:
неприятель не успел в достаточной степени организоваться. Партизанская война просто не имела времени, чтобы как следует набрать обороты. В те же сроки в самой столице городскими властями был дан бал и проходили званые вечера. Население Стокгольма демонстрировало лояльность оккупантам, то есть нам. Как всегда, кто во что горазд!
Реквизировав некоторое количество лошадей, русская армия поставила на конную тягу полевую артиллерию и сформировала несколько эскадронов кавалерии. Сами мы тягловых или верховых лошадей с собой не привезли: как-то неудобно тащить копытных морем вокруг Скандинавии. И без них на кораблях было тесно.
Где-то недели через две Карл высадился южнее Стокгольма и двинулся к своей столице. Примерно километрах в тридцати к юго-востоку от неё состоялось первое столкновение сухопутных войск, завершившееся вничью, но сильно остудившее горячность шведского короля. Его войска встретились с нашими на пересечённой, покрытой зеленью местности и понесли серьёзные потери от ружейного огня – сермяжники, отступая и маскируясь, выкосили прицельными выстрелами своих магазинных ружей-пистолетов несколько отрядов, не понеся при этом почти никаких потерь. Разумеется, энергичный и инициативный Карл посылал значительные силы для фланговых охватов и обхода русских позиций с тыла, но именно им и противодействовала основная масса лучших наших полков, то устраивая засады, то отступая, то стоя насмерть.