Эксперимент (СИ)

– Фу, да как можно, – демонстративно кривлю лицо.
– Сучка малолетняя, я тебе когда-нибудь язык подрежу, – благо произносит это не зло и даже с улыбкой.
– А минет тогда я тебе как сделаю?
– Каюсь, не подумал. Сначала минет, потом отрежу. Ну все, Наталь Санна, трусы-то с вас можно снять или как?
– Снимайте, Вячеслав Викторович.
– Счастье-то какое, – откидываюсь на спину, давая стянуть с меня последний элемент одежды.
И все, я банально не могу выдержать его жадного, оценивающего фигуру, взгляда. Становится не по себе, от чего я машинально закрываю глаза и желание прикрыться начинает доминировать над здравым смыслом.
Правда, тут же одергиваю себя, когда чувствую пальцы Архангельского на своем животе. Я везде гладкая, тем более после душа. Нечего стесняться.
Его ладони медленно скользят по животу верх. Оглаживают грудь.
Пальцы сжимают соски. Это приятно, но хочется большего. В момент, когда мне приходит в голову мысль о том, что такой ласки мне мало, я чуть не вскрикиваю, от того, как его ладони сжимают мою грудь. Эта грубоватая ласка моментально отзывается тянущим ощущением внизу живота.
Кожа буквально горит от его прикосновений. Чувствую, как шея моментально покрывается испариной, когда я ощущаю его губы на своих сосках. Эта ласка буквально заставляет умолять потрогать меня внизу. Или хотя бы самостоятельно сжать ноги. Но последнее не представляется возможным. Чуть прикусываю губу, дабы реально не начать его умолять.
Еще чуть-чуть и на моем лице появляется едва заметная улыбка, когда я ощущаю, как рука Архангельского перемещается вниз. Большой палец скользит между ног. Не выдерживаю, издаю тихий стон, когда Слава начинает ласкать клитор круговыми движениями. Черт, черт, черт. Ну почему это так приятно?
‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍Получив долгожданную разрядку, я нехотя разлепляю глаза. Сжав мою талию, Слава пододвигает меня ближе к краю стола. Приставляет головку ко входу, и начинает водить ею по разгоряченной плоти.
– Не бойся. Ты влажная, будет вполне терпимо, – шепчет еле слышно.
– Ты должен был сказать, что будет хорошо, – не скрывая усмешки, выдаю я.
– Будет охуенно, Наталь, но в другой раз.
Мне хочется сказать какую-нибудь очередную колкость или для вида возмутиться от его слов, но он закрывает мне рот поцелуем, и в этот же момент плавно скользит вперед. Не больно, но назвать эти ощущения приятными – нельзя. Тело машинально напрягается, когда он снова двигается вперед и так же медленно назад.
Но, как оказалось, до этого было вполне сносно, потому что в следующий момент он делает резкий толчок, и я вскрикиваю от боли, инстинктивно сжимаясь от столь болезненных ощущений. Сам Архангельский замирает, видимо, давая мне привыкнуть.
– Не сжимайся, – тихо шепчет на ухо. – Если так продолжишь, будет все время больно. Расслабься.
– Все, все, – киваю как дура, и в этот момент ощущаю, как его рука протискивается между нашими телами и продолжает ласкать клитор.
Я воспринимала ранее произнесенные им слова про нежность как издевку. Но сейчас в полной мере осознаю, что он не просто сдерживается, он старается быть максимально осторожным. А ведь это, наверное, нелегко. Если не сказать трудно. Это же сколько надо контроля. Надо бы как-то поощрить нелюбителя девственниц. Что он там хотел? Свое имя из моих уст?
– Все очень даже терпимо, Слава. Можешь не сдерживаться, – шепчу ему в губы.
Долго Архангельский играть в неженку и не стал. Он продолжает двигаться во мне, погружаясь с каждым разом глубже. Постепенно болезненные ощущения стихают, я даже стала ловить себя на мысли, что меня возбуждает происходящее, но недостаточно для того, чтобы раствориться в новых ощущениях.
Наверное, я даже рада, что больше не приходится концентрироваться на ощущениях внизу живота. Сделав еще один толчок, Архангельский замирает и изливается в меня. Утыкается мне в шею и, кажется, что-то бормочет.
То ли я плаваю в своих мыслях, то ли действительно он что-то неразборчиво произнес.
Слишком многое сегодня произошло, но я снова ловлю себя на мысли, что, лежа на твердой поверхности и поглаживая плечи этого гада, смотрю в потолок и улыбаюсь как самый что ни на есть счастливый человек.
 
И только, когда Слава выходит из моего тела, я ловлю отходняк. Капец, я позволила лишить себя девственности на кухонном столе. И не только это позволила.
– Жалеешь? – до моего сознания доходит голос Славы. Пытаюсь приподняться на локтях, но выходит это с трудом.
– Нет. Просто вдруг осознала, что позволила тебе лишить себя девственности на кухонном столе. Я однозначно больная.
– Я забыл почитать инструкцию про девственниц, как там с вами надо обращаться. Это было недостаточно романтично, ща исправим.
Вот уж не ожидала, что голый Архангельский начнет собирать с пола оторванные лепестки роз.
– Дурак, – не могу сдержать смеха в ответ на то, как он меня ими осыпает. И только сейчас осознаю, что не просто не чувствовала неловкости от своей наготы, но и ни разу не подумала о своих шрамах.
– Кстати, стол крепкий. Его можем оставить.
– Конечно, как напоминание о твоей нежности, – улыбаясь, произношу я.
– Ты мне вообще-то кровь пустила не в одном месте, так что не заслужила больше нежности.
– Ты мне тоже, между прочим, пустил в одном месте, – парирую в ответ.
– Ты хер-то с пальцем не путай.
– Да спутаешь тут, – стыдливо отвожу взгляд от его паха.
– Я вообще-то не в этом смысле.
– Да пофиг, дай мне халат.
Собственная нагота даже сейчас не смущает, а вот то, что у меня капец как липко между ног – да. Видок еще тот, наверное.
– Спасибо, – еле слышно произношу я, пытаясь натянуть на себя халат. Да, блин, даже рубашку Архангельского расстегнула без проблем, а тут-то что с руками?!
– На хрена тебе халат, если ты сбегаешь в душ?
– Вот даже не знаю, как тактично тебе ответить.
– Тактичность – не твоя подружка. Ладно, поиграю в нежного дядьку, давай сам тебя отнесу, – я даже не успеваю ничего пискнуть в ответ. Архангельский, в буквальном смысле слова, сгребает меня со стола и, прижав к себе, несет в ванную.
– Ну, Слава, блин. Я не хочу мыться с тобой, – кажется, я реально начинаю паниковать, когда он ставит меня в душевую.
– Я не буду мыться с тобой, если скажешь мне что-нибудь хорошее.
– На самом деле, я надела ту убогую сорочку, чтобы у тебя ничего не встало. И трусы с изъяном, чтобы самой не захотелось зайти дальше, ну типа, чтобы сберечь свою болтающуюся не сопле честь. Но я не из тех замороченных, кто за нее держится. Просто… просто… блин, мне не нравится, как ты на меня влияешь. И да, мне хотелось тогда секса, и, если бы не те стремные на мне трусы, я бы точно продолжила еще на кровати. Но случилось все, как случилось. Мне даже хотелось позвать тебя обратно, когда переоделась в нормальное. Я думала, это ты вернулся, но пришел твой брат. И я честно не хотела его впускать, сама не поняла, как так все сложилось. Вот. Это не услада для твоих ушей, просто захотелось сказать. А, ну и еще, если тебе будет приятно – не так страшен член, как его малюют. В смысле первый секс. В смысле все вместе.
И все-таки молчание Архангельского мне не нравится. Правда, данный момент спасает его улыбка. Вот только напрягает, что он все же пододвигает меня к стенке душевой и сам заходит внутрь.
– Что ты делаешь?!
– Не сдерживаю свое слово. Хочу помыться вместе. В тесноте, да не в обиде.
– Ну, Слава, блин!
 Глава 23 
Оказавшись с Архангельским в тесной душевой кабине, я, кажется, впервые благодарна матери за свой рост. Упираться взглядом в грудь Славы всяко комфортнее, чем смотреть ему в глаза.
Я издаю какой-то нервный смешок, когда осознаю, что совершенно не понимаю, как себя сейчас вести. Как можно вообще с кем-то мыться? Ну что за бред? Ранее отсутствующая неловкость, теперь изрядно на меня давит.