Эксперимент (СИ)

– Так это в интерьере.
– Не вижу разницы. Ты меня больше чем за мебель, вряд ли, воспринимаешь. Слушай, я хочу домой, можно я все дома обдумаю, когда из меня полностью выведется текила вместе с водкой? Я хочу к себе домой. Пожалуйста.
– Можно. После того, как наденешь и продефилируешь мне в белье. После этого, так уж и быть, я изменю свои планы и отвезу тебя домой. Держи, – подаю ей пакет.
– Я не буду этого делать. Я не кукла какая-то. Хватит меня унижать!
– То есть померить купленное белье – это унижение?
– Да с какого хрена я должна его мерить и щеголять при постороннем мужике?
– А на пляже ты как ходишь? На тебя пялятся сотни парней и ничего.
– Я на пляже хожу в слитном купальнике, – конечно, можно было принять эти эмоционально брошенные слова за звездеж, но четко осознал, что она не шутит.
– С каких пор двадцатилетние девчонки без лишнего веса, носят слитные купальники?
– О вкусах не спорят, знаете ли, Вячеслав Викторович.
– Тут бы я поспорил. Дело еще и в удобстве. В туалет даже нормально не сходить. Пока эту мокрую тряпку с себя спустишь, уже обделаешься.
– А я не спускаю. Я в море хожу, – ну вот, откуда она такая взялась?!
– Так это ты, что ли?
– Ты о чем?
– В сентябре личинку в Дубае отложила. Я плавал и тут, бац, прям подохерел, около меня проплыла.
пакета, она не надела. Сказать, что я малость подохерел – ничего не сказать. Она реально предстала передо мной в нижнем белье…
 Глава 13 
Дурочка – первая пришедшая на ум мысль. Как с такой фигурой можно носить какие-то никчемные водолазки и безразмерную подростковую хрень? В принципе, по обнаженным ягодицам, увиденным на камере, можно было дорисовать в своем воображении, что девочка фигуристая во всех местах.
Хорошо сложенная, вот прям ничего ни убивать, ни прибавить. Узкая талия, на фоне немодных нынче аппетитных бедер, выглядит прям так, как доктор прописал. Желание ее потрогать во всех местах тупо затмевает здравый смысл. Слишком… слишком соблазнительно.
Еще и белье сидит на ней как влитое. Картинки в башке проносятся одна развратнее другой. Вообще не фанат белого, равно как и блондинок. Но почему-то ее захотел видеть в белом платье, оттого и белье пришлось выбирать не любимое мной черное, а белое. И не прогадал. Не припомню, чтобы вообще на ком-то белый лифчик смотрелся сексуально.
На ней же тонкое, полурозрачное белое кружево, едва заметно просвечивающее грудь, выглядит одновременно сексуально и без грамма пошлости. Надо бы что-то сказать, а я как завороженный обвожу взглядом ее фигуру. Нет, она не дурочка. Она – дура, которая совершенно точно носит старушачий слитный купальник, чтобы скрыть едва заметные рубцы на животе. Бедра тоже украшают следы, в меньшем количестве, но покрупнее.
Херня херней. Особенно на фоне ее фигуры. Это выглядит все настолько незначительным, что невольно задаешь вопрос –«почему бабы такие дуры?» В ее голове эти рубцы имеют совершенно точно другой вид. И да, не в отсутствии красивого белья дело, а в башке. А с этим сложнее.
М-да… если к сорока годам ума не нажил, то уже можно и не стараться прокачивать мозг. Это ж каким надо быть дебилом, чтобы просить ее продефилировать в белье, если не будет никого продолжения? А его не будет, и не потому, что не могу затащить ее в койку. Могу, и без каких-либо последствий. Только так неинтересно. Трахать того, кто не горит желанием – вообще не мой вариант. Хочу, чтобы сама захотела. И захочет.
Вместо того, чтобы сказать, чтобы свалила с глаз моих долой и надела уже на себя платье, я молча встаю с дивана и подхожу к совершенно пуленепробиваемой с виду Наташе. Удивительно, но она не старается прикрыться руками.
Вдруг осознал, что хочу, чтобы она… взбрыкнула. Да, ее послушность и терпеливость меня сейчас даже раздражают. Но играет она равнодушную особу вполне неплохо. А может, из нее и вправду выйдет хорошая актриса.
– Признаться, я не ожидал, что ты выйдешь в белье. Да еще так быстро, – становлюсь в паре сантиметров от нее. Отвести взгляд от груди становится тяжелее. Ебанутый на всю голову. Можно подумать, баб голых не видел. А эта даже не голая. Однако фантазия работает на ура. Нездоровая какая-то реакция, напоминающая помешательство.
 
– Было бы еще быстрее, если бы я была чуть догадливее.
– Поясни, – наконец до меня доходит ее ответ.
– Застежка на лифчике спереди. Я думала, ты мне брак купил, – ясно. Не знаю, как заставил себя отвести взгляд от груди и встать сбоку от нее. Лучше бы я этого не делал. Теперь взгляд прикован к ее ягодицам. Вашу ж мать, это не задница, а какой-то ходячий шедевр.
– Тебе нравится это белье?
– Да, – не раздумывая, бросает она, чем еще больше вгоняет меня в ступор.
– Странно, а где взбрыкивания? Например, что грудь просвечивается?
– Она у меня красивая, пусть просвечивается. Главное, что трусы в задницу не впиваются. За них отдельное спасибо, – и все, меня накрыло очередной волной хер пойми чего. Когда она говорит что-то в своем стиле, у меня внутри что-то торкает. Не могу сдержать улыбку.
– А я твою филейную часть только в таких и представлял, – рука сама потянулась к ее ягодицам, но дотронуться не успел. Наташа тут же дернулась, как будто у нее глаза на этом самом шедевре.
– Кажется, у нас был договор. Ни пальцем, ни Чиполином.
– А что Чиполино склоняется?
– Да мне пофиг склоняется или нет. Я ЭГЭ сдала и слава Богу. Ой, вам, наверное, неизвестно, что это такое, да? В ваше сталинское время такого не было, – о, ну наконец-то, истинную сущность за равнодушной терпилой не скрыть.
– Сталинское? Детка, отними из две тысячи четырнадцатого года тридцать девять годиков.
– Ой, по математике я ЕГЭ не сдавала, если честно, я просто списала, поэтому могу ошибиться с вычислениями.
– А ты постарайся, раз хочешь быстрее домой, – прикалывается или реально туго с математикой, но считать начинает на пальцах.
Немного обдумав-таки, выдает:
– Тысяча девятьсот семьдесят пятый.
– Ну и скажи мне, если я родился в тысяча девятьсот семьдесят пятом, тогда кто жил? Точно Сталин?
– Ленин?
– Брежнев. Ну что ж, домой ты не едешь, сегодня тебя ожидает порка за неуд по истории.
– О, а мы уже в школьные предметы играем? Ну тогда, Вячеслав Викторович, давайте уж по очереди. Теперь вы отвечаете, – с серьезным видом произносит Наташа, скрестив руки на груди. – Итак, в доме прорвало сразу две трубы: горячую и холодную. Из холодной трубы в квартиру выливается по семьдесят литров в минуту, а из горячей по двенадцать литров в секунду. Утонут жильцы этой квартиры или сварятся? Что скажете?
– Скажу, что составителям учебников и Наталь Санне больше не наливать.
– О, значит у вас тоже неуд. Итого, все?
– Неа, – демонстративно тяну руку к ее груди. Едва касаюсь пальцем кружева. Руку мне, как ожидалось, не отбивает. – Я если что тебя не трогаю, только ткань. Слушай, а давай минус пятьсот тысяч за статуэтку, если дашь потрогать хоть что-нибудь.
– Нет. Ты вообще умеешь держать слово?
– Пиздабооол, ты меня называла. Пиздабол, а мы с тобою не пара…
– Как хорошо, когда человек самокритичен, – не скрывая улыбку, выдает Наташа и тут же отступает на шаг, когда я в очередной раз провоцирую протянутой рукой. – Ты мазохист, что ли? – переводит взгляд на мою ширинку. – У тебя там… Чиполлино уже подстаивает.
– Подстаивает?
– Ну поплакивает. Имей совесть. Осмотр закончен? Я могу одеваться? – перевожу взгляд на ее лицо. И понимаю, что нет. Не смогу вот так просто отпустить. В голове возникла такая фееричная картинка, что отказаться от нее невозможно ни при каких условиях. Осталось только обыграть эту малолетку. Жаль, что играет она неплохо.
‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍– Иди.
Считаю до пяти и иду вслед за ней. Платье натянуть не успела. Ну и отлично.
– Ну что тебе опять надо?! – не сдерживаясь, произносит Наташа, когда я выдергиваю из ее рук платье.