Небесные всадники
Небесные всадники
МНОГОГРАННЫЙ ТУГЛАС
Непросто найти ключевые слова, которые кратко и всеобъемлюще характеризовали бы жизненный путь и творчество Фридеберта Тугласа (1886—1971), его значение для эстонской национальной культуры. Как писатель, историк литературы, критик, эссеист, переводчик, редактор, организатор литературной жизни, деятель культуры в самом широком понимании этого слова Туглас всегда был среди тех, кого мы называем пионерами, первопроходцами, наконец, основоположниками. Ему был отпущен удивительно долгий творческий век — целых семь десятилетий. Пятнадцатилетним гимназистом в 1901 году он опубликовал первый рассказ, а за четыре дня до того, как лечь в больницу, откуда он уже не вышел, 85-летний народный писатель, член-корреспондент Академии наук Эстонской ССР Фридеберт Туглас завершил редактирование новой рукописи. Это была «Беспокойная тропа», вышедшая посмертно (1973) книга воспоминаний и размышлений, уже само название которой красноречиво говорит о долгой, многотрудной, но в итоге столь плодотворной жизни мастера. Все, что Туглас сумел дать современникам и последующим поколениям, настолько ценно и многогранно, что кажется для одного человека просто непомерным.
«Духовное богатство наделяет смиренностью», — утверждает Туглас в своем «Дневнике мыслей». Эта мудрая фраза в полной мере относится и к нему самому. Он был неизменно критически, иногда даже скептически настроен к себе и своей работе, он снова и снова признавался, что мог бы ту или иную вещь сделать лучше, действеннее. И однако немногим оказалось под силу так органично и целенаправленно сплавлять талант и труд, как умел это Туглас.
Даже на вершине своего непререкаемого авторитета он не забывал повторять, что истинное величие подчас складывается из мельчайших деталей.
Туглас в любых обстоятельствах был и оставался самим собой, верным своим принципам, ровным, корректным человеком, подлинно значительной личностью, что вовсе не значит, будто на протяжении своего долгого и противоречивого творческого пути ему не приходилось (порой основательно) пересматривать собственные принципы и воззрения. Но делал он это, только подчиняясь внутреннему побуждению, в свете зародившегося в нем нового ощущения истины и никогда — из злободневных или конъюнктурных соображений. «Если что-то и просить у судьбы, то прежде всего, чтобы она сохранила незамутненным наше ощущение истины. Чтобы она, невзирая на минутный пессимизм, сохранила наш оптимизм для будущего. Чтобы среди настроений банкротства не поколебалась наша уверенность в необходимости социальной революции».
Так писал Туглас вопреки безысходным умонастроениям, царившим в годы первой мировой войны, так он отстаивал свои убеждения, и тем энергичней, чем большей опасности они подвергались.
Творчество было для Тугласа святыней, социальным достоянием человечества, любая спекуляция вокруг искусства была для него неприемлема и недостойна.
Он верил и не переставал повторять, что только человек с чистой душой и чистыми руками достоин творить искусство. Такой человек, который в состоянии обосновать и отстоять свои эстетические позиции, понять конкретность и диалектичность истины, осознать перспективы развития и идеалы будущего. Разумеется, наперед зная, что от человека, провозглашающего такую самодисциплину и взыскательную программу, потребуется постоянное самопреодоление, иногда даже самопожертвование, решение конфликтов с самим собой и всевозможными оппонентами. Для становления и развития литературной мысли такая установка несомненно благотворна и с объективной точки зрения благодарна, но с субъективной — зачастую неблагодарна совсем. Неверное толкование, иногда в высшей степени произвольные оценки труда и творчества сопутствовали Тугласу с самого начала его деятельности. Кроме того, писатель среди прочих достоинств обладал умением трезво оценивать себя самого — во всяком случае ровнее и более аналитически, чем некоторые его запальчивые оппоненты. А как часто он был недоволен самим собой. В одном из писем недовольство собой он назвал даже своей главной писательской добродетелью. И далее: «Если бы мне захотелось чего-нибудь пожелать своим критикам, то все того же чувства относительности, а не слепого превознесения или осуждения». Ему же выпало изведать и то, и другое.
Все, что окружало Тугласа в детстве и в годы его молодости, подробно показано в лирическом романе «Маленький Иллимар» и в «Воспоминаниях о юности». Нет причин сомневаться в позднейших утверждениях писателя о том, что именно эти самые ранние впечатления, то, что подметил он в жизни дворянской усадьбы конца прошлого столетия, встречи с различными типами людей, с живописной природой южной Эстонии имели весьма существенное значение в становлении его как писателя. «Мне нечего возразить тем, — признавался писатель, — кто многократно обвинял меня в излишне красивом изображении природы. Таков уж мой жизненный опыт, вынесенный из родных мест моего детства».
По своему характеру и складу души Туглас был романтиком, он сам называл себя лириком в прозе. Романтический полюс его таланта был крайне восприимчив к внешним воздействиям — вначале подсознательно, позже — под непосредственным влиянием общественных событий и усвоения мировой культуры.
Он рос в небогатой, но благополучной и тянувшейся к культуре семье служащих на мызе, и страсть к чтению завладела им с самого детства. Печатное слово, «каким бы порой непонятным оно ни бывало, прямо-таки завораживало», — замечает Туглас в одном из своих воспоминаний. Можно утверждать, что это предопределило дальнейший путь Тугласа, литературная деятельность стала его призванием на всю жизнь. С овладением грамотой появилась тяга запечатлевать на бумаге и собственные мысли, наблюдения. Потому что рано повзрослевший мальчик уже умел острым взглядом подметить «посадку всадника, паренье осенних птиц в поднебесье или явленье морозных узоров на зимнем оконце». Так рождались первые литературные опыты десятилетнего автора, которые он по мере роста самокритики время от времени уничтожал. Но было бы ошибкой считать Тугласа необыкновенным, не по летам развитым вундеркиндом: его эстетическое «пробуждение» шло трудно и медленно. «Это был долгий сознательный и подсознательный процесс», — вспоминал сам писатель на склоне лет.
Переломное значение в духовном формировании Тугласа сыграл переезд родителей в Тарту. Здесь прогрессивно настроенный юноша быстро сближается с тайными организациями передовой молодежи, знакомится с революционной общественной мыслью. Замечательная работоспособность, сосредоточенность, все большая самодисциплина, участие в мероприятиях социал-демократов помогли юному Тугласу постигнуть суть исторического материализма и основных положений классовой борьбы. Его увлеченность революционными идеями была искренней и непосредственной, импульсивной и бескомпромиссной. Все это повлияло и на его литературное творчество. Учась в гимназии, Туглас стал одним из активнейших членов группировки художественной интеллигенции «Ноор-Ээсти» («Молодая Эстония»), положившей начало новому прогрессивному направлению в развитии литературной мысли.
«Ноор-Ээсти» (под таким названием выходили альманахи и журнал) — детище пылкой молодой интеллигенции — уже изначально не отличалось однородностью и целеустремленностью. Группировка пропагандировала не столько какое-то определенное новое течение или направление, сколько стремилась к подъему и развитию духовной культуры вообще и литературной в частности. Наивные шаблоны периода упадка, сменившего эпоху национального пробуждения минувшего столетия, привели к застою в духовной жизни. Чтобы выйти из него, нужна была свежая, живая мысль. Прежняя художественно-эстетическая система закоснела и ничуть не способствовала философскому осмыслению и эстетическому углублению художественного творчества. Поэтому важнейшей стала задача расширить поле литературного зрения, обогатить национальный культурный процесс новыми, освежающими импульсами европейской культуры. Важной заслугой «Ноор-Ээсти» в истории эстонской литературы стало преодоление духовного оцепенения, разнообразие эстетической мысли, выведение литературной техники на качественно более высокий уровень, хотя в конечном итоге деятельность «Ноор-Ээсти» оказалась во многом противоречивой и односторонней, подверженной эстетизму и индивидуалистическим воззрениям. Однако основные положения, выдвинутые «Ноор-Ээсти» в области культуры формы, сознательного увлечения литературным стилем и обогащения языковых выразительных средств с точки зрения общего состояния литературы были крайне необходимыми. Как, впрочем, и с точки зрения творческого развития самих писателей, пропагандировавших эти положения. На дальнейшее становление Тугласа в значительной степени повлияли и общественно-политические события.
