Тот самый сантехник (СИ)
— А шутил то над ней постоянно зачем? Ну, гемера там, называл. Всё такое.
Степаныч зыркнул резко, с ненавистью во взгляде:
— Гемера, говоришь? — и тут же стал повышать голос, как на нерадивого ученика в аудитории. — А что вы, молодёжь, знаете о жизни то? А? Геме́ра с Древнегреческого — «день». Солнышком она моим была всю жизнь! Гемера, Глобальный, это в греческой мифологии богиня дневного света, олицетворявшая день. Дочь Ночи и Мрака! Ты знаешь, какие у неё сложные родители были? Сколько раз я её добивался, знаешь? Сколько говна на себе вытерпел, пока с Аллочкой квартирку не выбили? Думаешь помогли её родители? Шиш с маслом! А люди высокого полёта были. За дипломата замуж хотели отдать. А она что? За сантехника выскочила! Золоторя-говноря! Представь себе? И всё то говно мне на голову всю жизнь от тёщи капало. А Алла… она… добрая была. И когда отец её умер, всегда сторону матери принимал в спорах. И вот они меня тут надвое, — тут Степаныч от избытка чувство только отмахнулся. — Ой, да былое. Нет уже ни той, ни другой.
Боря повздыхал с сочувствием, стол разобрал, посуду снова помыл, вытер, всё расставил и снова спросил:
— Почему же к себе никогда не звал? Мы так у тебя ни разу и не были.
— Нет уже ни той, ни другой, — повторил снова старик устало. — Как тёща ушла на тот свет, тут моя Аллочка и захворала. Бесплодие у неё было. Загрустила. Впала в депрессию. А я как будто не грустил? Я может тоже детей хотел. Наследников. Чтобы сварочным аппаратом «жопу» написали мне. Борь.
По щекам старика потекли слёзы. Тихие, безмолвные. Он долго молчал, а затем заговорил с трудом:
— А тут рак у неё нашли. Целый год, почитай, мучились на пару. Химиотерапия эта блядская. А не помогли ничего, Борь. Был человек и весь вышел… какие гости?
Боря ощутил, как краска заливает лицо. Стыдно стало. У каждого человека своя правда. Было бы желание, допытался бы. А так судить все мостаки.
— И вот уже полгода как бабылём хожу, — продолжил старик. — Вдовец. Думал упиться в усмерть. Так не же, откачали. Сердобольные соседи, как же.
Степаныч слёзы смахнул. Боря ощутил, что силы кончились. Сел рядом. Не у одного его судьба тяжёлая. Кому хочется под старость лет одному остаться жить?
И так захотелось радостью какой-нибудь со Степанычем поделиться.
— А я машину купил! — воскликнул Глобальный, умолчав обо всех остальных трудностях.
Старика грузить — последнее дело.
— Машину? Это ты молодец. Теперь сам меня в гараж в баню возить будешь, — улыбнулся старик.
Боря помрачнел.
— Что? — уловил этот момент перехода бывший преподаватель с той же лёгкостью, как ранее все тревоги гаражного юнца. — А ну, давай рассказывай.
Теперь уже Боря долго выдохнул… и неожиданно для себя выложил всё. Накопилось.
Старик слушал внимательно. А когда Боря замолчал, ответил:
— Да уж, наломал ты дров, Боря. Молодость торопится всегда. Но то… дело поправимое. Миллион собрать не долго, когда профессия в кармане. Сейчас тебя на участок определим, и будешь отстёгивать копеечку.
Тут старик поднялся и зашаркал по коридору. Послышался шелест дискового телефона. Старинный проводной раритет стоял в прихожей. Боря не обнаружил на нём даже кнопок. Только цифры. И вот теперь левая рука едва придерживала телефон, а правая с трубкой в руке водила пальцем по диску, прокручивая его вместе с набором.
Старик и после инсульта память не растерял. Легко набрал цифры. И бодрым голосом заявил:
— Нина Альбертовна, Степаныч беспокоит. Как жизнь, моя дорогая?.. Да и тебе не хворать. А помнишь ты говорила, что мастер вам на участок нужен… Так вот у меня под боком… К тебе завтра пошлю, ага… Ну давай, привет внучке Женечке. Помню её… Ага. Замуж пора. А то пропадёт.
Положил старик телефон с важным видом, и довольным голосом добавил:
— Ну вот, на работу устроился. Ходи тут по району по заявкам. Работа не пыльная. А сам подработки бери по городе. И трудись денно и нощно. Всё, Боря, через труд вернёшь. И ещё больше получится. А насчёт ночевать в машине даже не думай. Сейчас ещё пару дней конечно можно, но зимой так уснёшь и не проснёшься когда-нибудь. Мотор забарахлит, или бензин кончится и всё. В холоде не заметишь, как не проснёшься. А утром окоченевшего найдут. Кому хорошо сделаешь?
Боря улыбнулся.
— Альбертовна, значит?
— Да, Альбертовна. Тётка — во! — и Степаныч показал большой палец. — Раньше, когда профессия сантехника была более прибыльная, мы с ней первые на районе по финской сантехнике на квартиры себе поставили. Там же как было? Можно было легко любой смеситель заменить, поставить новую трубу и сразу заработать деньги. А сейчас понаставят везде пломб, без заявок не суйся. Сорвёшь пломбу, проверяющий придёт счётчики смотреть и скажет — ага, наживаешься на государстве, супостат?! Скрутил счётчик, а сам льёшь её теперь без меры? А вот штраф тебе. Вода то у нас из достояния народа стала достоянием частников. За горячую воду как за насыщенную золотом платим. А раньше бесплатной была. Как побочный эффект.
— Как это?
— А так это. Горячей водой отапливали. Это дело нужное, за это платили. Но куда ту горячую воду девать, помимо труб в батареях и котлах на ТЭЦ? Ей же циркуляция нужна. Так и стали пускать горячую воду по трубам рядом с холодной. Как побочный продукт вышла. Это со временем уже водовод на горячий и холодный разделили, да за всё драть в три шкуры стали, потому что горячей водой с батарей уже не помоешься. Смешивать её с отработкой стали, чтобы люди не чудили, да давление с батарей не стравливали без нужды.
Боря руками развёл над байками Степаныча. Может шутит, а может и взаправду говорит. Над другим Глобальный задумался, над своим, локальным:
— Так… это что получается? Работа у меня уже есть, а подработки? Резюме может выставить в интернете?
Старик покачал головой и исчез в спальне, а вернулся с записной книжкой.
— У меня тут объектов тьма, где работа постоянно нужна. Переписывай хоть всю книгу. А резюме это для новичков. Как в колею рабочую войдёшь, тебя самого с объекта на объект, да по знакомству будут передавать. Из рук-в-руки. Никакого резюме не надо с этими вашими интернетами. Мошенники там одни.
Пока разговаривали, Степаныч обулся, пришлось повторить за ним. И оба оказались на улице.
— С появлением ЖКХ в городах работать стало гораздо сложнее, — продолжил наставник, решив то ли прогуляться, то ли сходить в магазин. Но вместо этого встал у Бориной машины, попинал колеса и в салон залез. — Особенно в многоквартирных домах. Если во времена СССР подвалы в домах были всегда открыты, можно было спуститься вниз перекрыть стояк своим ходом, то сейчас все они под контролем ЖКХ. Я сам себе ничего починить без них не могу, пока не позвоню и не накричу на Альбертовну. А оттуда задохликов каких-то присылают малахольных. Сам за таких заявку закрываешь, а им денег платят. За что, спрашивается? А тут выяснилось, что и мастер у них слёг. Так по заявкам чёрте кто ходит. Разве это дело? А ты человек надёжный… поехали!
И они поехали. Сначала на кладбище, чему Боря совсем не удивился. А стоило Степанычу цветы на могилу жене положить и взять с него обещание, что подкрасит оградку, как наставник велел за город ехать, в поля.
И они приехали. В поле. Заросшее с лета. В нём никто не косил, не сеял, и даже не собирался.
— Вот! — заявил Степаныч, едва сойдя с дороги среди ковыля, камышей и пожухлой травы выше пояса.
— Что, вот? — не понял Боря.
— Участок вот, — объяснил наставник. — Мы на нём двадцать лет картошку с Аллой садили, помимо дачи. А в этом году забросил я его. Куда мне одному столько картошки? Да и с автобуса не набегаешься. А там размежевание было, переоформление. Все дела. Короче, раньше только под сельхоз нужды участок годился. А сейчас можно и под ИЖС. Хоть приписывайся тут. Но сначала оформи всё как надо. Под себя.
Боря брови поднял.
— ИЖС? Это же…
— Индивидуальное жилищное строительство! — тут же объяснил, как молодому Степаныч и сам уже брови поднял. — Боря, ты чего как с луны свалился? Бери участок и строй дом себе. С машиной под жопой — самое то.