Первый закон. Трилогия: Кровь и железо. Прежде чем их повесят. Последний довод королей

Сам Джезаль очень надеялся никогда больше не видеть этого человека.
– Может быть, снова пофехтуем при случае? – пробормотал майор Вест.
Глокта издал добродушный смешок.
– Я бы с удовольствием, Вест, да только в последнее время я немного прихрамываю. Но если вам так хочется подраться, практик Иней сможет оказать вам любезность. – Он перевел взгляд на Челенгорма. – Однако предупреждаю: он дерется не так, как благородные господа. Желаю вам всем приятного вечера.
Он надел свою шляпу, медленно развернулся и заковылял прочь по грязной улице. Офицеры смотрели ему вслед в долгом неловком молчании. Наконец Каспа, запинаясь, спросил:
– Что все это значило?
– Ничего, – отозвался Вест сквозь сжатые зубы. – Нам лучше забыть о том, что здесь что-то произошло.
 
Зубы и пальцы
 
«Времени мало. Мы должны работать быстро».
Глокта кивнул Секутору. Тот улыбнулся и стащил мешок с головы Сеппа дан Тойфеля.
Мастер-распорядитель монетного двора был сильным мужчиной внушительного вида. На его лице уже проступали кровоподтеки.
– Что все это значит? – заревел он, пытаясь изобразить благородное негодование. – Да вы знаете, кто я такой?
Глокта фыркнул:
– Разумеется, мы знаем, кто вы такой. Неужели вы думаете, что мы имеем привычку хватать на улицах всех без разбора?
– Я мастер-распорядитель королевского монетного двора! – вопил пленник, пытаясь сбросить путы. Практик Иней бесстрастно взирал на него со сложенными на груди руками. Железные инструменты уже лежали в жаровне, светясь оранжевым сиянием. – Да как вы смеете…
– Я не могу говорить, когда меня постоянно перебивают! – закричал Глокта. Иней свирепо пнул Тойфеля в голень, и тот взвыл от боли. – Как заключенный подпишет признание, если у него связаны руки? Немедленно развяжите его!
Пока альбинос развязывал запястья пленника, Тойфель тревожно озирался по сторонам. Потом он увидел топорик. Отполированный металл сверкал в ярком свете светильников, словно зеркало.
«До чего прекрасная вещь. Тебе хотелось бы держать его в руках, не правда ли, Тойфель? Ручаюсь, ты был бы не прочь отрубить им мою голову».
Он почти надеялся на это – правая рука пленника, казалось, была готова потянуться к оружию, но Тойфель всего лишь отпихнул лист с текстом признания.
– Ага, – проговорил Глокта. – Мастер-распорядитель у нас, как я вижу, правша.
– Мастер-распорядитель у нас правша, – прошептал Секутор на ухо пленнику.
Тойфель поглядел через стол сузившимися глазами.
– Я вас знаю! Вы Глокта, не так ли? Тот самый, которого взяли в плен в Гуркхуле и потом пытали. Занд дан Глокта, верно? Так вот, могу вам сказать, что на сей раз вы совершили глупость! Большую глупость! Когда об этом услышит верховный судья Маровия…
Глокта вскочил на ноги и отпихнул назад стул, заскрежетавший по плиткам. Его левая нога взорвалась болью, но он не обратил на нее никакого внимания.
– Посмотри-ка на это! – прошипел он, широко раскрывая рот, чтобы испуганный пленник мог как следует взглянуть на его зубы.
«Или на то, что от них осталось».
– Ты видишь это? Видишь? Там, где они выкрошили зубы сверху, снизу они их оставили. А там, где уничтожили снизу, оставили сверху, и так по всей челюсти. Видишь? – Глокта растянул пальцами углы рта, давая Тойфелю хорошенько рассмотреть то, о чем он говорил. – Это делали с помощью крошечного зубила. По маленькому кусочку каждый день. Это длилось несколько месяцев! – Глокта с трудом сел обратно на стул и широко улыбнулся. – Превосходная работа, а? И какая ирония! Оставить человеку половину зубов, но так, чтобы ни от одного из них не было толку! Я ем исключительно суп.
Мастер-распорядитель гулко сглотнул. Глокта увидел каплю пота, сбегающую по его шее.
– И зубы были только началом. Представляешь, мне приходится мочиться сидя, словно я женщина. Мне тридцать пять лет, однако я не могу встать с постели без посторонней помощи! – Он снова откинулся на спинку стула и вытянул ногу, болезненно поморщившись. – Каждый день для меня – это ад. Каждый божий день! Так неужели ты всерьез веришь, что способен сказать что-то такое, что меня испугает?
 
Глокта рассматривал пленника, выдерживая паузу.
«Половины былой самоуверенности как не бывало».
– Подпиши признание, – прошептал он. – Тогда мы сможем посадить тебя на корабль до Инглии, и у нас еще останется время, чтобы поспать этой ночью.
Лицо Тойфеля стало почти таким же белым, как у практика Инея, однако он продолжал молчать.
«Скоро архилектор будет здесь. Может быть, уже идет. Если к тому времени, как он появится, у меня не будет признания… тогда мы все отправимся в Инглию. В лучшем случае».
Глокта ухватился за свою трость и поднялся на ноги.
– Мне нравится считать себя мастером, однако мастерство требует времени, а мы уже и так потеряли половину ночи, пока разыскивали тебя по городским борделям. Хорошо еще, что практик Иней наделен тонким обонянием и великолепным чувством направления. Он способен найти по запаху крысу, спрятавшуюся в сортире.
– Крысу, спрятавшуюся в сортире! – эхом повторил Секутор, в чьих глазах отражалось яркое оранжевое сияние жаровни.
– У нас очень плотный график, так что позволь мне говорить напрямую. Через десять минут ты подпишешь признание.
Тойфель фыркнул и скрестил руки.
– Никогда!
– Подержите его.
Иней сграбастал Тойфеля сзади, сдавив его, словно в тисках, так что правая рука пленника оказалась прижата к боку. Секутор завладел его левым запястьем и растопырил пальцы Тойфеля на изрубленной столешнице. Глокта обхватил рукой гладкую рукоятку топорика и медленно потянул к себе, царапая острием дерево. Он рассматривал лежавшую перед ним руку.
«Какие у него замечательные ногти. Такие длинные и глянцевитые. С такими ногтями будет трудно работать в шахте».
Глокта высоко занес топорик.
– Подождите! – завопил пленник.
Бам! Тяжелое острие глубоко вонзилось в столешницу, аккуратно срезав ноготь с Тойфелева среднего пальца. Тот учащенно дышал, на его лбу выступила испарина.
«Теперь мы посмотрим, что ты в действительности собой представляешь».
– Полагаю, ты уже догадался, к чему я клоню, – сказал Глокта. – Ты знаешь, такую же штуку проделали с одним капралом, которого взяли в плен вместе со мной. От него отрубали по кусочку в день. Он был крепкий человек, очень крепкий. Они добрались выше локтя к тому времени, как он умер. – Глокта снова поднял топорик. – Сознайся.
– Вы не можете…
Бам! Топорик отхватил самый кончик среднего пальца. Кровь хлынула на столешницу. Глаза Секутора улыбались в свете светильников. Рот Тойфеля раскрылся.
«Однако боль придет не сразу».
– Сознайся! – проревел Глокта.
Бам! Топорик отсек кончик Тойфелева безымянного пальца вместе с тонким кружочком среднего, который прокатился по столу и упал на пол. Лицо Инея казалось изваянным из мрамора.
– Сознайся!
Бам! Кончик указательного пальца пленника взлетел в воздух. Его средний палец уже укоротился до первого сустава. Глокта помедлил, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. Его нога пульсировала от напряжения. Кровь капала на плитку мерным «кап-кап-кап». Тойфель расширенными глазами смотрел на свои укоротившиеся пальцы. Секутор покачал головой.
– Превосходная работа, инквизитор! – Он щелчком отправил один из отрубленных кружков плоти через весь стол. – Такая точность… Я в восхищении.
– А‐а‐а! – завопил мастер-распорядитель монетного двора.
«Вот теперь до него дошло».
Глокта снова занес топорик.
– Я сознаюсь! – завизжал Тойфель. – Я сознаюсь!
– Ну и прекрасно, – спокойно произнес Глокта.
– Прекрасно, – повторил Секутор.
– Пвеквафно, – сказал практик Иней.
 
Просторный и пустынный Север
 
Маги – это древний и загадочный орден посвященных в тайны мира, искушенных в путях волшебства. Маги обладают мудростью и могуществом, о каких простые люди даже не смеют мечтать. Так гласит молва. Казалось бы, член подобного ордена найдет способ отыскать нужного ему человека, даже если человек тот блуждает в одиночестве по просторному и пустынному Северу. Но если таковой способ и был, маг явно не торопился.