Вик Разрушитель 4 (СИ)

Мне пришлось вместе с отцом съездить туда, чтобы показать товар лицом — то бишь себя — директору. Господин Разумовский хотел лично поговорить со мной после звонка от Ее Величества. Вопрос об учебе в его заведении был решен положительно из-за фамилии, которую я теперь носил. Мамоновы — очень серьезная фигура в дворянском обществе, и игнорировать такие «мелкие» просьбы от самой императрицы себе дороже. А как только Дмитрий Сергеевич узнал, что я тот самый молодой человек, выступавший в финале пилотов УПД против Великой княжны Лидии, он сразу же провел логическую цепочку от Лужников до Болотного. И вовремя замолчал, уловив предупреждающий взгляд отца. 
Формальности были улажены, но к обучению в Императорском лицее «Чистые Пруды» я мог приступить только в ноябре. Все дело, как объяснил директор, в бюрократических мероприятиях, связанных с педагогическим и учащимся составами. Классы укомплектованы, финансовые сметы на жалование преподавателям утверждены, а появление нового ученика в разгар учебы потянет за собой их пересмотр. 
Отец едва сдержался, чтобы не высказать все что думает о подобных проволочках. Разумовский с неподдельной грустью в глазах развел руками и пообещал как можно скорее уладить проблему. 
— Врет и глазом не моргнет, — сказал отец, когда мы ехали домой. — Взял время для консультаций, боится неверный шаг сделать. Думаю, скоро сменишь место учебы. 
И мне пришлось «сидеть на чемоданах» в ожидании разрешения на перевод. Октябрь заканчивался бесконечными унылыми дождями, разбавляемыми редкими солнечными днями, и холодными ветрами, сшибавшими с деревьев последние желтые листья. Так же грустно было на душе. Отношения с одноклассниками оставались на том же уровне, что и прежде, но уже чувствовалась стена, которая разделяла нас. 
Словно я перестал существовать в их координатах времени, вот что это было такое. 
Только от Светы Булгаковой, знавшей обо мне куда больше остальных, чувствовалась поддержка. Илана… Она стала отдаляться, закрылась в непробиваемый кокон, который я тщетно пытался расколоть, но пока не получалось. И с этим надо было что-то делать. Я не могу просто так уйти, не выяснив, в чем причина. 
2 
До гимназии меня теперь возил Куан, прекрасно справлявшийся не только с ролью телохранителя, но и весьма опытного водителя. Черный лакированный «Фаэтон» с никелированной решеткой и хищно вытянутым передним капотом, истинный «американец», был подарен отцу аляскинским компаньоном, а потом перешел ко мне в честь воссоединения с семьей. 
Автомобиль вызвал фурор среди однокашников, да и у всей гимназии, что уж скромничать. Таких машин в Москве не было. Вернее, «иностранцы» бодро бегали по нашим дорогам, но именно из североамериканских штатов — ни одной. Теперь я как белая ворона в стае, мои перемещения можно легко отслеживать. Но честолюбие грело душу, чего уж скрывать. 
Этот восьмицилиндровый седан — стилизованное под авто шестидесятых годов чудо, только с осовремененным дизайном — с мощностью сто восемьдесят «лошадок», с бронированными дверями и стеклами, визуализированными блестящими деталями на агрессивно вытянутом корпусе и сдвоенными фарами, сразу полюбился мне. Его мягкий рык приглушался великолепной изоляцией просторного салона, а в мягких, оббитых темно-зеленым плюшем сиденьях можно было утонуть и не чувствовать дискомфорта во время движения. Впервые сев в него, я по-настоящему ощутил, что моя жизнь изменилась, только в какую сторону — это еще предстояло узнать. Как меня примет молодая элита столицы? Останусь ли я для нее Викентием Волховским, пилотом экзоскелета, этаким выскочкой, вдруг по мановению волшебной палочки ставшим младшим княжичем, за спиной которого не просто сильный Род, а целый клан с мощными ресурсами. А ведь это уже другой уровень! 
Куан не стал заворачивать на стоянку, а нахально подкатил к крыльцу гимназии, что строжайше запрещалось ученикам. Для тех же Булгаковых и Дубровских не было исключений. Но для наставника высаживать где-то за сто метров от парадного подъезда своего молодого господина считалось оскорблением. Попробуйте внушить азиату, внезапно забывшему русский язык, что так нельзя!
 
Помню, когда мой телохранитель впервые подогнал «Фаэтон» ко входу, заместитель директора злая крокодила Ираида Степановна в неизменном черном строгом платье как раз стояла на лестнице возле дверей, и ее едва не хватил удар от такого наглого попрания устава и инструкций. 
Раскрыв рот, чтобы отчитать того, кто посмел совершить святотатство, она замерла, когда Куан в белоснежном костюме и таких же перчатках с бесстрастным выражением на смуглом азиатском лице вылез наружу, открыл заднюю дверь и с легким поклоном выпустил на улицу одного молодого человека в гимназическом костюме в ослепительно начищенных туфлях, со сверкнувшей именной печаткой на пальце. Ну да, ну да, понимаю — понты-с! Да куда без них в мире сословий!
Одернув пиджак, я неторопливо поднялся по лестнице. 
— Волховский? — с изумлением выдохнула госпожа Арефьева и сжала губы, подкрашенные бледно-розовой помадой. — Как это понимать? 
Для нее изменение статуса одного из учеников, еще недавно ходившего под опекой княжеского рода Булгаковых, стало неожиданным сюрпризом. И не сказать, что приятным. Следовало менять стратегию отношений, чего Ираида Степановна не любила, поэтому продолжала называть старым именем. Впрочем, я не возражал, понимая нашу крокодилу. 
— Я прошу прощения, Ираида Степановна, — остановившись напротив замдиректора, я попытался объяснить ситуацию. — Мой телохранитель считает важным подвозить меня именно сюда. А не на автостоянку. Якобы господину по статусу не положено истаптывать туфли. 
— Телохранитель? — захлопала губами дама. — Но это возмутительно! Даже педагоги не позволяют себе подъезжать на машине к парадной лестнице!
Она пыталась вернуть утраченные позиции на глазах десятков спешащих на занятия учеников. Услышав тихие смешки, пошла белыми пятнами. Кинула взгляд на старшеклассников, окруживших «Фаэтон» и горячо обсуждавших чудо североамериканского автопрома. 
— Ираида Степановна, — я намеренно понизил голос и ткнул большим пальцем через плечо на Куана, ожидавшего, когда я зайду внутрь. — Вы моего водителя видите? Для него недопустима иная демонстрация моего положения. Я пробовал убедить его по дороге, чтобы он не ставил меня в неловкое положение. Однако вбитые в его голову инструкции оказались куда сильнее гимназических правил. 
— Кем вбитые? — растерялась замдиректора. 
— Моим отцом, князем Мамоновым, — я вежливо кивнул и оставил ее в одиночестве осмысливать изменения в моем статусе. 
… Я невольно улыбнулся, вспомнив лицо Ираиды в тот день. Она хоть и зловредная дама, но как педагог вполне неплохой. После того представления наша гимназическая крокодила, скрепя сердце, позволила подъезжать к крыльцу, но сказала об этом наедине со мной. Подозреваю, ей стало интересно смотреть на Куана в неизменно белом костюме величаво открывавшего заднюю дверь автомобиля. 
Илану я ловил весь день на переменах, но девушка намеренно меня избегала или не отходила далеко от своих подруг. Заметив мои мучения, Света подсказала:
— Чего ты мучишься? Эта фифа сегодня после уроков остается дежурить, вот там и лови ее. 
— Точно! — обрадовался я, совершенно забыв об этом в хаосе последних дней. 
— А стоит ли вообще за ней бегать? — фыркнула «сестра». — Не хочет своего счастья, ну и поделом!
А сама слегка зарделась, тряхнула косицей и выжидательно уставилась на меня. Делаю вид, что не понял намека и постарался объяснить, как важно расставаться с одноклассниками на хорошей ноте. Жизнь — штука хитрая и капризная. Сам не знаешь, где пригодятся друзья детства. Светка махнула рукой, не принимая моих доводов, и сменила разговор:
— Когда заберешь свой «скелет»? Дядя Боря интересуется. 
— Пока некуда ставить, — я поморщился, досадуя на данное обстоятельство. Мой «механик» так и пылился в дальнем углу мастерской Булгаковы. Вывезти его не проблема, ведь Иван Олегович обещал посодействовать. Только куда? У меня нет свободного помещения вроде гаража или какого-нибудь сарайчика. Не дома же хранить! Как представлю, что шагаю по лестнице, гремя броней и пугая жильцов, сразу вся охотка отпадает.