Пленница Повелителя Василисков (СИ )

"Мерзавец", - теперь Адиллатисс не переживал, что пришлая была на Грани миров. Его раздражала лишь наглая попытка Амтомаса использовать обычаи в свою пользу. Он и вправду думает, что Адиллатисс спустит ему подобные уловки?
- От чего же умирала пришлая? – усмехнулся он, полностью изменив настроение. – Я ее вконец измучил за ночь? Или она так сильно тосковала после моего отбытия, что тебе пришлось спасать ее, выступив утешением?
- Она умирала от голода и холода, проведя много дней в нижних казематах, - сообщил Амтомас то, что заставило повелителя заново пережить страх потери.
Это злило. Он волновался из-за обычной девки так, будто она была ему родной. Ровней.
Раздражение росло, а смятенные мысли становились всё более ядовитыми:
- И как она туда попала? Пыталась сбежать? Не от тебя ли, случаем, Амто?
- По приказу матушки-туньиссы. Причин выяснить пока не удалось, - последовал короткий ответ друга, который, очевидно, лучше управлял эмоциями, чем разгневанный правитель.
«Ашеселла, - прогремело в голове. – Всегда она. Никак не угомонится!»
Это было не в первый раз, когда тунисса вмешивалась в постельные дела владыки. Как матушка, она, конечно, была главной в гаремной жизни. Однако ее зацикленность на любимицах Адиллатисса переходила все границы! Особенно в последнее время.
В государственные проблемы Ашеселла тоже лезла. Вернее, сидела в них безвылазно. Порой даже чаще и дольше самого владыки империи. Но это еще можно было объяснить жаждой власти и гордыней бывшей императрицы, потерявшей трон вместе с мужем.
Однако копошиться в ложе нового императора, подбрасывая ему девок, отобранных на своё усмотрение, и избавляться от неподходящих – было уже за гранью!
- Почему не взял пришлую под свое покровительство, оставив чистой для меня? – отбросил Адиллатисс всякую формальность, решив, что лишь так докопается до правды.
Он пока не знал, почему именно, но от всей этой истории пахло смрадом. И было вплетено в нее нечто большее, чем неуместная наглость тунлисса, приближенного к императору. Либо безумие старой императрицы, всё еще по привычке ревнующей к девам, приглянувшимся повелителю. Пусть даже на престоле уже много лет сидит не ее возлюбленный супруг. И Адиллатисс обязан был побороть, наконец, лень и нежелание ковырять грязь, чтобы разобраться во всем этом. Давно было пора.
- Не знал, что девка всё еще интересна тебе, - пожал Амто плечами, расслабляясь. Тон повелителя стал мягче, почти приятельским, и тунлисс понял, что угроза миновала. – Я решил, ты забыл про нее, занявшись Зарревом.
- С чего такие выводы? Ты мог спросить! – повысил Адиллатисс голос, но не так, как то происходит в гневе на поданного. Теперь разговор перешел в ссору двух друзей, перепутавших игрушки. По простому недоразумению.
То, на что и рассчитывал, Амто, по всей видимости.
- Не мог. Времени не хватило бы, - задрожал тембр друга, став искренне-обеспокоенным. - Я же говорю, она была при смерти! Нуждалась в крови василиска для восстановления жизненной силы. Тело истощилось, а магия так и не исчезла. Она переливалась через край! Не поделись я с ней кровью, переполнявшее пришлую безграничное количество магии выжгло бы девушку изнутри! И к тому же… к тому же мне сказали, что приказ об аресте дал ты сам.
- Сказали?
- Гсарр.
- Ясно, - кивнул Адиллатисс, задумавшись.
Еще один змей, пригретый во дворце по милости Ашеселлы.
- И ты решил пойти против моей воли, чтобы спасти девчонку? – вскинул он бровь, вглядываясь в лицо друга.
Пришел черед Адиллатисса удивляться чрезмерному интересу приятеля к какой-то девчонке.
- Я же говорю! Я подумал, что ты, охваченный бедой в Зарреве, забыл про чужачку, которую велел бросить в темницу, - уже другими интонациями повторил друг то, что пытался донести до Адиллатисса минуту назад. – Решил, она чем-то не угодила, а ты в пылу битвы просто запамятовал. Посылать воронов с вопросами было бы потерей утекающего времени. Она бы не дожила! Вот я и… Прости, - опустил Амто голову, не вызывая больше раздражения или недоверия в сердце друга. – Я должен был напоить ее кровью и ждать твоего решения.
 
- Должен был, - согласился Адиллатисс, уже остыв и принимая такие извинения Амто.
- Мне ёё вернуть? – вздохнул тот, явно готовый согласиться на любое требование Адиллатисса.
- Нет, - сердито выплюнул повелитель. – Оставь уже себе, - мрачно хмыкнул он, понимая, что императору негоже идти на повторный обмен женщинами.
Но отказаться от златовласой девочки вслух было гораздо проще, чем в действительности. На деле же это оказалось в разы сложнее. Неимоверно сложно. Неосуществимо…
Уже через несколько часов Адиллатисс впервые ощутил то, о чем часто слышал, но никогда не испытывал – ревность. Колючее, тошнотворно сжимающее внутренности чувство медленно подтачивало покой повелителя.
И далее, чем бы он ни занимался, как бы сильно ни был увлечен или озабочен делами, разум снова и снова подбрасывал развратные изображения удовольствий Амтомаса и девчонки, что никак не желала быть забытой.
Лиза.
Лис-са. Лисссса...
Что-то было не так. С ней, с ним, с Амто…
Да, Адиллатисс поторопился, осуществив частичную привязку через поцелуй. Однако желание уже должно было сойти на нет. Хорошо еще, что он не завершил ритуал полностью! Спасибо Великому Солнцу, хватило выдержки и разума!
Феромоны василиска были страшной силой. Они расширяли грани естественных услад. Приумножали, усиливали восприятие до немыслимых пределов. А женщину заставляли терять рассудок от необузданного желания, тем самым даря своему тунлиссу всю себя без остатка. Такие девы были готовы на что угодно, только бы получить необходимое им наслаждение. Идеальные любовницы – послушные, безотказные, страстные. Они становились почти такими же неутомимыми в постели, как и сами василиски. А те, надо признать, были немного помешаны на плотских утехах. И потому женщин приходилось менять как можно чаще. Ведь не каждая тунья или даже туньисса могла изо дня в день выдерживать ненасытную жажду своего василиска.
А Целованные девушки могли. И выдерживали. Пока жили...
Увы, высшие василиски редко когда могли воспользоваться этим природным даром, чтобы приумножить обычные постельные радости. Беда в том, что со временем феромон василиска превращался в яд для женщины. Жить без поцелуев своего тунлисса она уже не могла, но и прожить до старости, постоянно подвергаясь впрыскиванию слюны, будоражащей кровь, им было не дано. Такие девушки расставались с жизнью в самом расцвете своей молодости и красоты.
Это и было основной причиной запрета целовать женщин в губы. Туны, более слабые василиски еще могли позволить себе подобное. От их влияния женщинам потом было сложно избавиться, но все же возможно. А вот тунлиссам так поступать не позволяло благородство.
Конечно, всегда находились подонки, не жалеющие никого ради удовлетворения собственных нужд. Но таких было мало, они скрывались и бывали наказаны при поимке.
Но, как и в любом правиле или проклятии, в оном тоже было счастливое исключение. Крайне редко кому-то из тунлиссов везло повстречать Дарованную. Ту, что не умирала после Привязки Поцелуем. Совершенную деву, способную преподнести василиску бескрайнее море блаженства.
Их было несложно узнать. Еще до поцелуя в губы, эти девушки притягивали к себе внимание. Чем-то неуловимым, восхитительным, что скрывалось в их взгляде, запахе, чудесном голосе и стане.
Они отличались. Были непохожи ни на кого вокруг и в то же время ничем не примечательны внешне. Ведь только лишь тунлисс мог разглядеть в них особенную.
Любой тунлисс.
И в этом-то и была главная напасть. Нет у василисков единственных, истинных пар. Как то даровано Вервольфам, Драконам либо Тёмным демонам за Гранью.
Солнце, покровительствующее своим песчаным детям, милостивое и щедрое! Ко всем василискам. Одновременно...
Золотое Светило не жадничает, как скупая Луна, награждающая своих детей ночи всего одной-единственной Избранной.