Шиноби Скрытого Хогвартса (СИ)

Вот только прослеживалась интересная тенденция в том, что все причастные благополучно скончались. Взять того же Джеймса Поттера, отца Гарри, который, скорее всего, на самом деле свёл брата лучшего друга с Хигэканэ. А потом так вышло, что его ребёнок попал под Пророчество, которое услышал Снейп-сенсей буквально через месяц после пропажи Регулуса. Конечно, не факт, что Лили Поттер бы забеременела… Хотя… молодая семья, есть всякие зелья в помощь…
«Крестраж» — слово знакомое, его при мне упоминала Алиса, когда рассказывала о том, что её «подселенец» не единственный осколок души Волдеморта. Один ещё у меня в Чёрных пещерах запечатан. Вот, как выясняется, ещё есть медальон в каком-то гроте. Про который знал Хигэканэ. Может, он считал, что теперь политический оппонент в его руках, но хотел красиво всё завернуть, упаковать и подать?..
Впрочем, для конспирации я спросил у Барти, что такое крестраж, и получил исчерпывающий ответ. Мерзкое колдовство, замешанное даже не на тёмной, а на грязной магии с человеческими жертвами и всеми вытекающими. Впрочем, смысл всё тот же: кусок души и отпечаток личности, запечатанный в предмет или живой носитель. Хитрый биджуу, который из каждого оторванного хвоста может вырастить себя же.
— Барти, — отвлёк меня от мыслей Снейп-сенсей, который обратился к своему другу. — А почему ты считаешь, что Каркаров дал ложные показания, а не под воздействием ментальной магии?
— Всё просто, Северус, — чуть улыбнулся Крауч. — Ментальная магия с подменой воспоминаний требует палочки, а в камеру не пускают ни с одним артефактом, да и там чары настроены определённым образом, чтобы нельзя было никак ни передать, ни пронести палочку… Кстати, мой отец это придумал, когда совершенствовал судебную систему. То есть оставался банальный подкуп, обещание свободы. Думаю, что Каркаров остался жив вообще только потому, что через минуту после освобождения покинул Британию. У него был какой-то артефакт перемещения, который ему вернули после суда. А что касается Лестрейнджей, то в первоначальных протоколах аврората было зафиксировано, что Хигэканэ прибыл в Лонгботтом-тауэр, на место преступления.
— Первоначальных? — переспросил я.
— У отца эйдетическая память, то есть это значит, что он запоминает документы, тексты. Всё, что было написано, всё, что видел, — ответил Барти. — Но перед судом этот отчёт был утерян и аврор записал снова то, что помнил, но в новых записях не было отображено появление каких-то других лиц кроме представителей Аврората.
— Ясно, — хмыкнул сенсей, переглянувшись со мной. — Расскажешь, как тебе удалось сбежать из Азкабана?
— Моя мать поменялась со мной местами, — тихо ответил Барти помертвевшим голосом. — После суда она заболела. Ей не было и сорока. Она умирала, магия выжигала её изнутри. Я так и не знаю, что это за болезнь или проклятие, а со слов отца, целители Мунго разводили руками. Говорили, что она умирает от горя. Истаяла, словно свечка, не желая жить, — он сморгнул. — У неё была последняя просьба к отцу, который верил в мою виновность. Попрощаться со мной. А потом в камере она сказала о своём плане. Ей постоянно требовались лекарства, так что в своих фиалах для укрепляющего зелья она пронесла в Азкабан основу для оборотного. С желанием поменяться со мной местами, чтобы я жил. Я не хотел этого, не такой ценой. Я тоже умирал и почти сдался. Жизнью матери перед магией я поклялся, что не делал того, в чём меня обвинили. Если бы…
— Миссис Крауч бы умерла, и оборотное было бы бесполезно, — пояснил для меня Снейп-сенсей.
— Да, — подтвердил Барти кивком головы. — Мама умоляла меня принять её последний дар. Я согласился. А она осталась. Это был январь восемьдесят третьего года.
Он замолчал, снова переживая те далеко не светлые моменты своей жизни.
— Меня поместили на один этаж со всеми самыми опасными Пожирателями. Видимо, чтобы быстрее всё закончилось, — продолжил Барти. — После того, как отец меня вытащил, около шести лет он восстанавливал моё тело и магию. Требовалась осторожность. Запасы ингредиентов в нашей лаборатории были не бесконечны. Специалистов из Мунго приглашать было нельзя. Поэтому он заодно по книгам учился на целителя. В конце восемьдесят девятого года я стал более-менее чувствовать свою магию. Встал вопрос о том, чтобы дать мне свободу. В девяностом году отец подал прошение о переводе его в отдел Международного Магического Сотрудничества. Потихоньку, не привлекая к себе внимания, он готовил мне документы, жильё за рубежом, в Нидерландах. Он часто там бывал по работе. Сам он не хотел уезжать. Но я, запертый в четырёх стенах, тосковал. Возможно, вы не знаете, но наши острова серьёзно защищены. Внутренние перемещения не фиксируются, но любой маг, покинувший пределы Британии или появившийся извне, регистрируется и определяется «Аргусом».
 
— Аргусом? — переспросил я, вспомнив о мистере Филче.
— Да, «Аргус» в греческой мифологии это всевидящий многоглазый великан, — пояснил Крауч. — Думаю, дань именно греческой мифологии была отдана ещё и потому, что эта магическая система была придумана и запущена Гефестусом Гором. Не одним им, конечно, но он был Министром Магии. Седьмым Министром Магии, если быть точным. Гор весьма ратовал за безопасность Британии, а до того, как он стал министром, он был начальником Аврората. В то время у магглов шла очередная война с французами, кажется, семилетняя, поэтому обострившиеся национальные конфликты никому были не нужны, — он осёкся и чуть смутился. Был бы женщиной, я бы подумал «как выросла Гермиона». С ней бы он точно нашёл общий язык. — В общем, я должен был покинуть Британию в конце прошлого года, мы придумали план с одновременным использованием портала в Нидерланды. У нас с отцом одинаковые имена и на подобную мелочь могли не обратить внимания. Если использовать эту уловку один раз и подгадать, пока будет дежурить какой-нибудь стажёр…
Я согласно кивнул, в принципе, могло сработать.
— Подходящее время наступило в тот момент, когда отец узнал о Турнире между школами, и о Каркарове, — продолжил Барти. — Это был шанс. И мы всё же решили попытаться. Я люблю Британию. Тут похоронена моя мать, живёт мой отец. Я хотел бы очистить своё имя и имя отца. Мне не хотелось всю жизнь убегать. Тем более я был бы тоже заперт, но в пределах чужой страны, а случись что с отцом, не смог бы повидать его сам. Не знаю, как это объяснить…
— Всё понятно, Барти, — успокоил его Снейп-сенсей.
Я посмотрел на часы, за всеми разговорами и объяснениями уже наступило время обеда. К тому же, как оказалось, просмотр воспоминаний занимает чуть ли не в полтора-два раза дольше времени, чем объективно в них проходит, хотя в гендзюцу всё было наоборот: можно было прожить три дня за пару секунд. Но, наверное, это такая своеобразная магическая плата. Зато омутом может воспользоваться почти любой. Но вот воспоминания отдать… Интересно, мастер-менталист может смешать свои воспоминания типа как фильм? Почему-то мне кажется, что может… Так, покажут тебе «нарезку», и не поймёшь, что и в каком порядке было, это сложно определить в воспоминании, если нигде никаких дат или календарей нет.
А ещё мне не понравилось, что ты полностью «отрезан» от своего тела и вернуться до того, как воспоминание закончится, не можешь. Впрочем, может, и есть какой-то секрет насчёт возвращения? А то макнут в таз, и будешь смотреть чужую жизнь без остановки… Надо будет уточнить у сенсея.
— Думаю, что уже пора пообедать, — предложил я. — А после перекуса можно будет попытаться что-то узнать у Кричера.
 
— Если эльфу не подправили память, — уточнил сенсей.
— Кричер — эльф старого благородного рода, сэр, — пискнула Винки, которая вжалась в одно из кресел с обивкой из серого бархата и стала почти незаметной. — Кричеру нельзя менять память. Память вернётся к Кричеру. Магия рода защищает Кричера, сэр. Винки знает. Но Винки теперь без защиты. Её память можно менять, сэр. Можно не бояться Винки.
— Знал ли об этом Хигэканэ? — переглянулся я с сенсеем.