Вдоль границы тумана (СИ)

— Подойди! — холодным голосом приказал Фейрок королеве. Та подчинилась. — Вытяни руки!
— Пожалуйста, Фий… Фейрок, не надо! — взмолилась Релькия со слезами, непрошено появившимися опять на глазах. — Оставь мне магию, я буду очень послушна тебе, обещаю!
— Ты уже не подчиняешься, — усмехнулся он и добавил в свой голос угрожающих нот: — Я сказал, протяни руки!
Релькия не стала испытывать судьбу и покорилась. Злополучные браслеты снова украсили её руки. Она подняла грустный взгляд на мужа и с замиранием сердца спросила:
— Будешь устраивать торжество в честь свадьбы и приглашать представителей от королевских семей?
— А ты бы как хотела? — он внимательно следил за её реакцией.
— Если возможно, то не хотелось бы празднеств, я очень устала и чувствую себя разбитой и больной, — королева поспешила надавить хоть на какую-то жалость к себе, в надежде, что Фейроку и самому не хочется отмечать неприятное ему событие.
Король уже принял решение, но немного оттягивал время, чтобы заставить Релькию попереживать ещё по этому поводу. Он понимал, насколько ей ужасна мысль — предстать перед всеми в таком унижении после вседозволенности и полной власти. И как сильно будет ранена её гордость, когда такое случится. Он взглянул на стоявшего у двери тронбрейва:
— Гир Арток, как, вы считаете, мне лучше всего поступить в этом случае? Вы же опытный помощник правителей, дайте ваш совет.
Арток понял, что король, похоже, собирается и дальше его оставлять на этой должности, обрадовался возможности показать свою полезность королю и с готовностью провозгласил:
— Ваше Великолепие, чтобы показать всем ваше величие и восшествие на трон, лучше было бы провести торжественные мероприятия не только для высшего сословия, но и для всех ваших подданных.
Пока Арток произносил эту фразу, королева смерила его убийственным взглядом, полным ненависти. «Подлый предатель! Лизоблюд!» — с гневом подумала она. Её эмоции не укрылись от Фейрока — бывший раллер уже давно изучил свою хозяйку до мельчайших подробностей. Король задумался на пару минут и затем сообщил своё решение:
— Гир Арток, организуйте всё, что нужно для торжества. Сделайте его насколько возможно пышным, чтобы все гости остались довольны. Для народа я выделю средства тоже, обязательно лично проследите за приготовлениями — все мои подданные из любого сословия должны радоваться и быть довольными. — Он глянул на опустившую голову королеву и сделал небольшую паузу. Вдруг, словно вспомнив что-то важное, добавил, окончательно шокировав тронбрейва и королеву:
— Принести мне списки всех раллеров королевства, кто попал в эту зависимость из-за невыплаченных займов. И освободить немедленно тех, кто стал раллером из-за захватнических войн или нападения работорговцев, а также, кто был передан в подарок! И начните с дворца! Выдать всем освобождённым годичное жалование слуг дворца, чтобы они смогли на свободе устроить свою жизнь. Никогда более в Корвене не будет сословия раллеров! Объявите о моём новом законе для Корвена — отныне раллерство под запретом в нашем государстве, в услужение нанимать вольных людей и выплачивать им достойную их труда оплату! — Его голос прозвучал, как гром, окончательно добив трясущегося гира Артока и склонившуюся ещё ниже королеву.
Бывший мельсапийский принц на их глазах сейчас перестраивал древнее государство Корвен по образцу и подобию своей погибшей в тумане свободолюбивой родины! Единственным подобным государством, кроме погибшего Мельсапа, в Девальвире оставалась лишь благодатная Ламория, управляемая справедливым бессмертным королём, не приемлющим ограничений свободы своим подданным. Правитель установил великолепные законы, которые были направлены только на благо и процветание жителей страны. Народ Ламории жил счастливо и в достатке. Кто хотел, мог добиться успехов в любой сфере благодаря своему трудолюбию и талантам.
Отдав распоряжение тронбрейву, король отпустил его и занялся своей женой. Он смерил Релькию презрительным взглядом и произнёс с отвращением:
 
— Мне не нравятся женщины, напоказ выставляющие своё тело! И пока ты будешь учиться целомудренной жизни, как подобает моей жене, я предпочту других женщин, кто захочет оставаться в статусе наложницы.
Его слова дикой болью неожиданно резанули сердце Релькии. Она по-своему любила этого мужчину. И теперь с запозданием начинала понимать, что всё-таки испытывала к нему особые чувства, иначе, почему ей вдруг стало так невыносимо больно... От мысли, что он будет принадлежать другой женщине, её душу выворачивало наизнанку, Релькия стала задыхаться даже физически, словно ей моментально перекрыли воздух. Тело ослабело и стало непослушным, ноги подкосились, и она опустилась на колени перед мужем. Обняв его ноги, королева заплакала и сквозь слёзы еле могла говорить:
— Пожалуйста, любимый, пощади хотя бы в этом! Я не выдержу, если ты будешь с другой! Ты убьёшь этим меня… — она оказалась совершенно беззащитна перед ним, не подозревая даже, что у неё было такое сильное чувство к этому раллеру. Это было сюрпризом для неё. Она могла допустить его убийство, но категорически не могла вынести знание, что он будет ласкать другую женщину…
Фейрока передёрнуло, когда она назвала его «любимый». Насколько же неисправима была натура у этой ужасной женщины. Она заявляла о своей любви и в то же время хотела сама убить его! Король разозлился, присутствие Релькии уже начало окончательно надоедать ему, но оставалась одна вещь. Надо было связаться с принцем Орликом и сестрой. Несмотря на поздний час, это дело не терпело отлагательств.
— Встань и сядь в кресло, и немедленно! — приказал король нетерпеливо. Релькия подчинилась. Он усмехнулся:
— Я сейчас свяжусь с твоим сыном, примешь поздравления наследника трона.
Релькия вся сжалась в кресле и закрыла глаза руками. Снова испытывать унижение. Но спустя некоторое время, не услышав разговора, открыла глаза и обнаружила, что осталась в своих покоях одна. Король куда-то вышел или телепортировался…
***
В сон Орлика ворвался чей-то строгий голос, кого-то напоминавший принцу, и этот кто-то был очень знакомым, только вот вспомнить бы, кто… Голос не утихал, и принц попытался зарыться глубже в подушку, как вдруг его грубо встряхнули за плечо.
— Вставай уже! Во горазд спать! Нас всех разбудили, а этот спит! — возмущённо произнёс Элвем, и принц с удивлением воззрился на нависшего над ним друга, поняв, что это не сон. — Вставай, на связи тебя дожидается твой новый правитель, — с усмешкой добавил бессмертный король.
Орлик попытался сообразить, как вдруг мелькнула мысль: их задумка с зеркалами оказалась успешной! Он сразу же вскочил с устроенной на полу постели и увидел в воздухе огромное зеркало связи. Никто уже не спал, гостевые покои осветились матовым светом от подвешенных в воздухе под потолком множества магических осветительных шаров. В изображении зеркала был бывший раллер королевы без ошейника раба и сидящий на троне Релькии.
— Приветствую, Орлик! — спокойно сказал он. — Сначала я хочу увидеть свою сестру Малию. А затем будет разговор с тобой. Теперь я — новый правитель Корвена.
— Конечно, Ваше Великолепие! — с невозмутимым лицом принц слегка поклонился. Король Фейрок отметил, что тот не удивился, увидев его на троне. Орлик подозвал Малию к зеркалу.
Бывший мельсапийский принц не смог сдержать своих эмоций при виде её и, волнуясь, поднялся с трона. Его сестра на изображении зеркала связи так сильно была похожа на ту маленькую девочку, что снова вернулась в его память, только лишь повзрослела. Но даже такую, повзрослевшую, он узнал бы её сразу среди множества других людей. О божества! Как же он хотел её обнять и прижать к себе поскорее!
— Сестрёнка! Любимая моя малышка, ты не помнишь меня… — он начал говорить, и голос его прерывался от волнения. — Меня жестоко лишили восемнадцать лет назад моей прежней внешности и памяти… И только сегодня божество вернуло мне воспоминания.
Малия стояла и смотрела на виденного ею всего лишь раз бывшего «Бреда Питта», который из блондина теперь превратился в брюнета, и пыталась осознать, что это её родной брат, и о его существовании она даже и не подозревала до недавних пор. Её обуревали совершенно разные чувства, и она потерялась в словах, не зная, что ему ответить сейчас. Но брат словно понял её состояние, он улыбнулся ослепительной улыбкой и с грустью в голосе сказал: