Поэты 1790–1810-х годов
170. ПОСТЕЛЯ
Постеля есть почтенныйВ глазах моих предмет:Пиит уединенныйВ ней думает, поет;Скрывается от взоровВсегда кокетка в ней,Затем, что без уборовЦены лишится всей.Несчастный убегаетВ постелю от беды,В сне сладком забываетВсе скорби и труды;Но тщетно преступленьеВ постелю лечь спешит:Тут совести грызеньеС подушкою лежит.Лизета от постелиБогата стала вдруг,Стяжала в две неделиКарету, славный цуг.Постеля наслажденьяБесчисленны дарит,Постеля и рожденьеИ час последний зрит.Я. А. ГАЛЕНКОВСКИЙ
Яков Андреевич Галенковский (1777–1815) происходил из украинских дворян. О начале своего творчества он сам рассказывал в автобиографии, которую в третьем лице написал для биографического словаря митрополита Евгения Болховитинова: «Учился он латинскому и словенскому языку у многих академиков киевских… и потом послан в Академию киевскую… (в 1785 году), где оказал большие успехи в латинском языке и украшен был двумя звездами Pro Diligentia [193]. Перевел всего „Телемака“ для упражнения и написал одну пастушескую повесть „Благодетельный Зафир, или Любовь Леандра и Клеомены“ и поэму в стихах „Аполлон, или Золотой век“, которые потом сжег в камине. Написал он также любовную повесть под именем „Земир, или Заблудившийся охотник“ … и другую шутливую повесть „Старостянка Каролина, или Польские были и небылицы во время Костюшка“, но все сии бумаги имели равную участь с первыми, кроме некоторых отрывков» [194].
Литературная деятельность Галенковского началась после переезда в Петербург, где он поступил офицером в кавалергардский полк. Первые появившиеся в печати опыты Галенковского были, бесспорно, связаны с карамзинизмом («Часы задумчивости, сочинение Иакова Галенковского», чч. 1–2, М., 1799; «Красоты Стерна», М., 1801). Однако вскоре, возможно под влиянием переехавшего в Петербург Андрея Тургенева, отношение его к Карамзину и его школе стало критическим. К этому же времени относится сближение его с И. И. Мартыновым, в журнале которого «Северный вестник» он в 1805 году под криптонимом И. Г. опубликовал несколько резких критических статей против литературной чувствительности. Интерес к гражданственно-героической тематике, вылившийся в апологию творчества Шиллера, скоро сменился пропагандой национальной самобытности в литературе, образцом которой был объявлен Шекспир. В 1802 году Галенковский начал многотомное издание периодического типа, долженствовавшее стать теоретико-литературным курсом, — «Корифей, или Ключ литературы». Всего вышло одиннадцать частей «Корифея».
Женившись на родственнице жены Державина, Галенковский вошел в литературный круг поэта 1810-х годов. Он принял участие в его теоретико-литературных трудах. «Рассуждение о лирической поэзии» и ряд других теоретических работ Державина построены на основе рукописей, подготовленных Галенковским. В эти же годы он вступил в «Беседу» и стал выполнять роль ее секретаря. В «Чтениях в Беседе любителей русского слова» в 1813 году появились его рассуждения о Вергилии и Овидии. Однако, насколько можно судить, отношение его к Шишкову было ироническим. Характерно, что статью, прославляющую Овидия и эпическую поэзию, он завершает: «У него не было того, что называется романизмом, и любовный язык всех поэтов латинских не стоит одного письма к Юлии (г. Руссо, Oʼmourons, ma douce amie [195])». Не случайно, видимо, он жаловался печатно на страницах «Чтений», что «одна почтенная особа, которая всех более участвовала в издании сего журнала», препятствует публикации его сочинений.
В 1815 году Галенковский скоропостижно скончался. Державин считал, что причиной смерти была острая критика, которой «Корифей» подвергся на страницах только что начавшего выходить «Сына отечества» Греча.
Сочинения Я. А. Галенковского никогда не переиздавались.
171. <ПОДРАЖАНИЕ САТИРЕ В. В. КАПНИСТА>
Кто сколько ни сердись, а я начну браниться —С плохими книгами никак мне не ужиться [196].Везде писатели свой кажут дерзкий вид,Выходят в свет толпой, забывши вкус и стыд.Иной ученым быть решился непременно:От сказок к хроникам преходит дерзновенноИ думает, что так легко их сочинять,Как травки и цветы слезами омывать.Ну что ж! Пускай сей вздор безграмотных пленяет,Читатель ничего иль мало в том теряет;Но для чего Дамон, писатель наших миф,Две басенки иль три на русский преложив,Уж думает, что он совместник Лафонтена?Зачем опять другой, усердный раб СлавенаСвой мелкомысленный славено-русский бредЗа образец ума и вкуса выдает?Тот новой мудрости свой разум посвятил:Он таинства на дне колодезя открыл;Хоть сам во тьме, свой ум ко свету простирает,На путь ведя иной, со старого сбивает.Другой, меж шкапом книг зарывшись день и ночь,Всех авторов щечит, на курс напрягши мочь;Однако ж не блеснул, а только запылился,Хотел было учить, да сам не научился;А третий, чтоб скорей в ученый ряд попастьИль быть профессором — всех хуже стал писать.Но можно ли каким спасительным закономПринудить Клузия жить в мире с Аполлоном,Не ставить на подряд во все журналы одИ древних уж не сметь перелагать вперед?Возможно ль запретить, чтобы Лакриманс унылый,Своею нежностью всем дамам опостылый,Напутав кое-как и прозы и стихов,Не отдал их в печать и не был бы готовОплакать всякий куст, все тропки, все гробницы?Чтоб пропустил Салтон день ангела сестрицы,Чтоб журналистов рой друг друга не хвалилИ древний наш Услад дев Пинда не дразнил?Нельзя. Зато и нам нельзя же не сердиться:Вы пишете лишь вздор, так как же не браниться?А. П. БРЕЖИНСКИЙ
Андрей Петрович Брежинский родился в 1777 году в дворянской семье. Он учился в инженерном шляхетном корпусе и в 1795 году был выпущен прапорщиком в армию. В 1799 году вышел в отставку. С 1801 года Брежинский в течение двух лет участвует в Комиссии составления законов. В это время он познакомился с А. Н. Радищевым и посещал его дом вместе с И. С. Бородавицыным и И. П. Пниным. По свидетельству сына писателя, П. А. Радищева, эти молодые люди слушали его отца «с большим любопытством и вниманием» [197]. К Брежинскому было обращено известное стихотворение Пнина «Итак, Радищева не стало! Мой друг, уже во гробе он!..» [198]