Поэты 1790–1810-х годов

  
14. ЖЕЛАНИЕ ЛЮБИТЕЛЮ ОТЕЧЕСТВА [65]
 
 
 
Лето паляще летит;
 
Молния в туче немеет;
 
Осень на буре висит;
 
Риза туманна сизеет.
 
 
 
Брови навислы ея
 
Иней на долы кидают;
 
Голые рощи, слезя,
 
Вздохи шумящи выводят.
 
 
 
Злачны веночки падут;
 
Травка ложится и сохнет;
 
Кролики в норы бегут;
 
Спящая мошка не дохнет.
 
 
 
Мила весна! ты повей;
 
Всё при тебе поновится;
 
Будет опять всё живей,
 
В зелени одушевится.
 
 
 
Пусть и твое, прозябая,
 
Счастье еще оживет
 
Или, туман презирая,
 
Вёсну свою призовет,
 
 
 
Чтобы морозы унять,
 
Страшные робкой надежде,
 
Чтобы муравку поднять
 
В новой зеленой одежде!
 
 
<1804>
 
  
15. ПОЛНОЩЬ
 
 
 
Открылось царство тьмы над дремлющей вселенной;
 
Туман, что в море спал, луною осребренной
 
Подъемлется над сей ужасной глубиной
 
Иль пресмыкается над рощею густой,
 
Где тени прячутся и дремлют меж листами;
 
Как разливается он всюду над полями?
 
 
 
О мрачна нощь! отколь начало ты влечешь?
 
От коего отца иль матери течешь?
 
Не ты ль седая дщерь тьмы оной первобытной,
 
Котора некогда взошла над бездной скрытной
 
Лелеять нежныя природы колыбель? —
 
Так, — черновласая Хаоса древня дщерь,
 
Ты успши дня труды покоишь и теперь;
 
Ты дремлющий полкруг под тению качаешь;
 
Увы! — ты также взор умершего смыкаешь.
 
 
 
О нощь! — лишь погрузишь в пучину мрака твердь,
 
Трепещет грудь моя; в тебе мечтаю смерть;
 
Там зрю узлы червей, где кудри завивались;
 
Там зрю в ланитах желчь, где розы усмехались.
 
Одр спящего и гроб бездушный — всё одно;
 
Сон зрится смертию — смерть сном, и всё равно.
 
 
 
Се полнощь! — тихо всё; луна с среды нисходит
 
И к западным водам Плиад с собой уводит.
 
Здесь силюся возвесть я полусонный взор
 
На крыты бледным мхом хребты дремотных гор.
 
Луна сребрит пары, что из могил восстали
 
И человеческ вид в лучах образовали;
 
Его ли слышу глас? — Иль шепчет ветр из рощи?
 
Нет, — здесь язык шумит, — язык невнятный нощи.
 
 
 
Двенадцать бьет, — вся тварь вокруг меня молчит;
 
Грех спит ли? — Мудрость бдит! И — можно ль? — зависть бдит!
 
Но труд, — невинность, — всё почиет под тенями;
 
Лишь кличут совы там с огнистыми очами.
 
 
 
Воздушно озеро сседаяся бежит;
 
Сверкает молния, и твердь вдали гремит.
 
Селитряный огонь восток весь озаряет
 
И сумрачных холмов вершины убеляет.
 
 
 
Кто тамо посреде восточных туч грядет?
 
Не страшный ль судия с собою рок несет?
 
Предыдет огнь ему, а следом кровы мрачны;
 
Лице его блестит, как образ солнцезрачный;
 
Вся риза в молниях волнуется на нем
 
И препоясана зодиаком кругом;
 
Он быстро в мир грядет, и сам стопой сафирной
 
Пронзает в выспренних странах помост эфирный.
 
               Се в час полунощи грядет
 
               Жених, одеян в страшный свет!
 
               Блажен тот раб, его же срящет
 
               Готового в небесный брак;
 
               Несчастен же, кого обрящет
 
               Поверженна в унылый мрак!
 
               Блюди, душе моя смущенна,
 
               Да сном не будет отягченна
 
               И вечной смерти осужденна;
 
               Но, воспрянув от сна, гласи:
 
               «О трисвятый! — воззри! — спаси!»
 
 
 
Еще ль душа, в мечтах несвязных погруженна,
 
Еще ли в узах спит стозвенных задушенна?
 
Восстань! — возжги елей и созерцай чертог,
 
Где ждет тебя жених — твой судия, твой бог!
 
О ты, надеяйся на будущи годины,
 
Забывый строгое условие судьбины,
 
Сын неги, — ищущий бессмертья в днях своих!
 
Вострепещи, когда познает сей жених,
 
Что масло во твоем скудельнике скудеет
 
И огнь живый небес внутри тебя мертвеет!
 
Ты буйствен, ты не мудр, — проснись! ступай со мной!
 
Открою, где чертог премудрость зиждет свой;
 
На мшистых сих гробах, где мир небесный веет!
 
Ступай! — учись! — гроза прешла, — луна багреет…
 
 
<1804>
 
  
16. ПРОТИВ САХАРА
  
 
 
Любезно лакомство Венеры,
 
Камыш Канарских островов,
 
Желчь негров, неги сласть без меры,
 
Враг пчел, друг неких птиц и псов!
 
 
 
Не ты ль стихию вскипяченну
 
С приправой хинского листа
 
Для вкуса строишь услажденну
 
И манишь лакомы уста?
 
 
 
Не ты ли водку умягчаешь
 
Рассыпчивым своим песком,
 
Позыв в желудке умножаешь
 
На многи брашна за столом?
 
 
 
Не ты ль зимою подслащаешь
 
Передвоенный виноград,
 
А летним знойным днем влагаешь
 
Свою приятность в лимонад?
 
 
 
Ты в вафлях клетчатых блистаешь,
 
Смеешься в каше, в пирогах
 
И в пудине, как снег, сияешь.
 
Ей! — ты душа в таких вещах.
 
 
 
Но если нервы в нас слабеют
 
И власть свою скорбут берет,
 
Иль зубы от тебя чернеют,
 
Противный дух из уст идет;
 
 
 
За сладостью твоей небесной
 
Зловонье адско вслед летит;
 
Что я скажу? — О не́ктар лестный!
 
В тебе сокрытый яд лежит.
 
 
 
То мало; — коль за подлу цену
 
Невольник черный быв продан,
 
Отводится к позорну плену
 
От африканских милых стран;
 
 
 
Когда, лишась супруги верной
 
Иль в чадах — нежных, милых чад,
 
Идет окован в грусти черной
 
И в сердце чувствует весь ад;
 
 
 
Идет под тяжкими бичами
 
Над тростником свой век кончать,
 
Труд мочит кровью и слезами,
 
Чтоб вкус Европы щекотать;
 
 
 
И наконец — он умирает,
 
Чтоб сластолюбью услужить,
 
Затем — что без того не знает
 
Оно мудрейших мер открыть;
 
 
 
Что я тогда скажу, смущенный?
 
Не сахар — сладкий яд мы пьем,
 
В слезах и поте распущенный;
 
Не не́ктар — кровь несчастну льем.
 
 
 
Не лучше ль не́ктар надлежало
 
Искать нам в свекле [66] иль в пчелах?
 
Пчела в защиту носит жало,
 
А беззащитный негр — в цепях.
 
 
 
Китай с аравскими странами
 
Не дорожился бы травой
 
Или пряжеными бобами [67];
 
То вымысл роскоши пустой.
 
 
 
Как стыдно золотому веку
 
Железным варварством блистать
 
И к вечному наук упреку
 
Причудливый вкус щекотать!
 
 
<1804>