Поэты 1790–1810-х годов
290. СЕЛЯНИН
О, дивно блажен, кто, оковыОткинув градской суеты,Склонился под сельские кровы!Там мудрость, улика мечты,Содружна с природой благою,И шепотом темных дубров,И тихо журчащей волною,И сладким дыханьем цветовСчастливцу себя возвещает!Сень тополов — храм мудреца;И дерн алтари посвящает:На нем славословит творца!Задумчивой ночи певицейОн к сладкому сну провожден,Он Филомелой с денницейК полезным трудам пробужден!Приметен час утра в долине!Восхищенный духом, он зрит,Как солнце холмов на вершине,Творца провозвестник, горит!При бреге потока, на злаке,Блестящем вечерней росой,Пьет липы душистой во мраке,Дыханье лилеи златой!На кровле соломенной внемлетПорханью любви голубей;Под сладким их говором дремлетБеспечней любимцев царей!С священною думой о тленьиБлуждает вечерней поройВ безмолвном усопших селеньи,С настроенной к смерти душой…Зрит мрамор с святым поученьем:«Смерть с духом веселья встречать».Зрит пальму с святым утешеньем,Бессмертья и веры печать!…………………………Того серафим в колыбелиНебес благодатью повил,Кто с голосом сельской свирелиМладенческий клик согласил.291. К НАДЕЖДЕ — МОЛОДОЙ, ПРЕЛЕСТНОЙ ДЕВУШКЕ
Нет, рано дней моих светило угасает!Нет, рано рок судил мне чашу скорби пить!..Надежды лишена, душа моя страдает…Я б мог Надеждой счастлив быть!Печальным странником среди дали безбрежной,Где ж посох наконец могу я преклонить?..Надежду потеряв, гроб вижу неизбежный!Я б мог Надеждой счастлив быть!Ах! всё, что льстить могло, — в заре моей увяло!..Знакомых сердцу благ уже не возвратить!Надежды, божества — изгнаннику не стало!..Я б мог Надеждой счастлив быть!Богатства, и венцы, и блага всей вселенной!Венца души моей вам всем не заменить!..Надежду потеряв, увяну обольщенный…Я б мог Надеждой счастлив быть!Так, если рок судил мне жертвой быть могилыБезвременно… готов веленье рока чтить!..Надежду потеряв, души теряю силы…Я б мог Надеждой счастлив быть!292. РОМАНС АПОЛОНИЯ
Слышишь голос лебедей —Лоры смертную предтечу!Встань, креста товарищ, встречуЮной спутницы моей.Слышишь, лютня зазвучала:И струны волшебней нет!Лора — бога у зерцала!Лора — горний видит свет!Встань — к одру нам краткий час;И предчувствие — вожатый!О вещун — певец крылатый!О губитель — лютни глас!И с тоскою — руку в руку —К Лоре братия идут;И на праге — с ней разлукуВ песнях гроба узнают……………………………Мрачен был природы лик,И дубрав пустынный житель,Уклонясь молитв в обитель,Вторил ворон вещий клик…И с природой инок страстный,Сирый сердцем, угасал,И над жертвою несчастнойГробный месяц скоро встал…М. А. ДМИТРИЕВ-МАМОНОВ
Граф Матвей Александрович Дмитриев-Мамонов (1790–1863), потомок старинного рода смоленских князей, считал себя по прямой линии происходящим от Рюрика. Род Дмитриевых-Мамоновых утратил богатство и знатность (восстановления княжеского титула Мамоновы добились лишь накануне Февральской революции), но после того, как отец будущего декабриста в течение краткого времени был фаворитом Екатерины II, Мамоновы получили графское достоинство и сделались одной из богатейших семей России.
М. А. Мамонов получил блестящее домашнее образование и быстро продвигался по служебной лестнице. Богатство, родство с министром юстиции поэтом И. И. Дмитриевым, прочные связи в самых высоких сферах петербургской бюрократии и московского барства гарантировали ему блестящую карьеру: семнадцати лет он был камер-юнкером, а двадцати — обер-прокурором шестого (московского) департамента сената.
В то же время М. А. Дмитриев-Мамонов жил напряженной духовной жизнью. Внутренняя неудовлетворенность, поиски истины и общественной деятельности привели его к масонству [295].
В 1812 году в зале Московского дворянского собрания Мамонов произнес блистательную патриотическую речь. Текст ее не сохранился, однако в черновиках повести Пушкина «Рославлев» имеется конспективная запись этой, по мнению Пушкина, «бессмертной речи»: «У меня столько-то душ и столько-то миллионов денег. Жертвую отечеству» [296].Мамонов пожертвовал отечеству все свое огромное состояние и снарядил на свои деньги и из собственных крестьян казачий полк, во главе которого в чине генерал-майора проделал зимнюю кампанию 1812 года, но во время заграничного похода был уволен в отставку.
После окончания Отечественной войны 1812 года М. А. Дмитриев-Мамонов сблизился с М. Орловым, Н. Тургеневым и, видимо, М. Н. Новиковым. Около 1815 года им было организовано конспиративное общество «Орден русских рыцарей» — преддекабристская организация политического характера, в программу которой входил захват власти и широкий план реформ. Неудовлетворенность тактикой «Союза благоденствия», видимо, побудила Мамонова и Орлова наметить план активных действий. Мамонов, запершись в своем подмосковном имении Дубровицы и окружив свое пребывание полной тайной, начал строительство укрепленного лагеря с крепостными стенами и артиллерией на расстоянии менее чем дневного перехода до Москвы. Орлов в то же время пытался получить дивизию в Нижнем Новгороде. О плане похода из Нижнего в Москву говорит также интересная деталь: в укрепленном поместье Мамонова хранились знамя Пожарского и окровавленная рубашка царевича Дмитрия, — конечно, не как музейный реквизит: первое раскрывает план военной кампании, вторая — мысль о ничтожности прав Романовых на престол. Правительству был подан донос. В результате Орлов был отстранен от командования и отдан под суд, а к Мамонову в Дубровицы был прислан шпион, после чего графа арестовали, привезли в Москву и подвергли домашнему аресту в собственном дворце, где он и находился до воцарения Николая I. Следствие по делу Мамонова не было приобщено к главному процессу и велось отдельно. Находясь под домашним арестом, Мамонов отказался присягать Николаю I, после чего он был объявлен сумасшедшим, заключен в задней комнате своего дворца под надзором полицейских агентов и подвергнут принудительному лечению. Вскоре он действительно сошел с ума. Долгие годы он провел не видя никого, кроме шпионов, тюремщиков, запертый в собственном дворце, заботясь о голубях и трогательно воспитывая единственное допущенное к нему лицо — мальчика-идиота из числа его дворовых. Скончался он в 1863 году от несчастного случая [297].