Чужбина с ангельским ликом (СИ)

— Мало ли тут любителей развлечься от скуки, — ответил он, комментируя новость о том, что его уже назначили женихом, и не проявляя интереса к затеям собственной невесты. — Твою рубашку я решил подарить тому из своих коллег, кто и отважится по примеру Антона заглянуть на зелёный огонёк к Надмирному Свету.
Это было похоже на призыв к примирению. Он явно устал от вражды, или же я судила по себе. Лично я враждой уже тяготилась.
— Антон счастлив со своей Голу-Бике, — только и сказала я.
— А тебе-то кто мешает? — спросил он,
— Вопрос не понят, — ответила я.
— Быть счастливой? — спросил он.
— Сама жизнь и мешает, — ответила я. — Иначе, всякий был бы счастлив…
— Ответ неправильный, — сказал он. — Ты сама же себе и мешаешь. А заодно и мне…
— Я… я тут подумала, что сегодня вечером прогуляюсь, пожалуй, у Главной Аллеи. Тихо и народа совсем не будет. Я настолько устаю от людей. Ты любишь гулять по вечерам?
— К сожалению, сегодня вынужден буду остаться в столице. Пока болел, у меня накопился огромный массив запущенных уже дел.
— Что же твои коллеги не помогли тебе?
— У каждого свои неотменяемые дела. И вечером, и даже утром мне предстоят сплошные встречи с местными бюрократами и прочими влиятельными крючками. Тут я такой же невольник, как и ты. Только работа у нас разная.
— Почему же они крючки? — спросила я, сразу же упав настроением в некую условную, но безотрадную яму. Он отказался от прогулки с лёгкостью! Или же не понял, что его приглашают?
— Потому что они всегда могут зацепиться как крючком за любую оплошность. Так что мероприятия с ними всегда опасные, хотя и насущно необходимые для выживания не меня одного.
— А как же ты предлагал взять меня с собою? Кто бы отвёз меня обратно?
— У меня в столице есть жильё. Осталась бы там после того, как мы сходили бы поужинать в то самое местечко, где ты завтракала когда-то с тем актёром в роли разбойника со шрамом. Я хорошо его запомнил, парень что надо!
Я пропустила мимо ушей его напоминание про Реги-Мона, — В твоём жилье? А спать где буду?
— Так у меня там две комнаты и два спальных места. Боишься, что я буду к тебе приставать? А если ты ко мне?
— Я ничего не боюсь. И нужен ты мне, чтобы я к тебе стала приставать! Я до сих пор не понимаю, как я могла с тобой входить в те самые отношения… Мне кажется это настолько невероятным. Когда от этого отвыкаешь, мужчина кажется чудовищем… Повторить тот опыт я бы уже не смогла, а вот подарить тебе свою дружбу я бы согласилась. Поскольку мне с тобой очень интересно в смысле общения. Интереснее, чем с тобой, было лишь общение с моим прежним мужем, с Тон-Атом…
Похоже, я опять его задела за живое, а может, к тому и стремилась. Он проигнорировал упоминание Тон-Ата, но думаю, лишь по виду так. Я всего лишь хотела его мягко подтолкнуть к моему персональному завоеванию не с позиций охоты со стороны свирепого тигра, а с позиций любви и ласки, чего мне столь остро не хватало. Пусть знает, что он не лучший. Пусть стремится стать таким лучшим, а не бахвалится своим мнимым совершенством…
Он хмыкнул, — Куда уж мне до столь умудрённых персон! Поживу подольше, может, тогда и стану для тебя привлекательным собеседником.
После чего он сел в свою машину и умчался. А я огорчённо и сконфуженно поплелась к своей машине, где уже не я, а меня ожидал Вильт-Нэт. Порадовало лишь то, что Иви осталась стоять у стены со своим дружком. Намиловавшись, они отправились по лесному шоссе в сторону «Лучшего города континента».
— Вот так девчонка! — произнёс Вильт, не пояснив, кого имеет в виду. Хотя я-то сразу поняла, что речь про Иви. — Жених имеется, а она с другим в обнимку в лес пошла! Вот же вы… девушки… верь вам после всего.
— А ты не верь! — я иногда обращалась к нему на «ты» не потому, что его считала низшей обслугой, а просто привыкнув к нему. — Если нет взаимного доверия, цена такой любви как вчерашнему обеду в доме яств.
— Какое ж доверие? Не видели сами, как она висла на худосочном дылде?
— Главное, чтоб жених доверчивый попался, — улыбнулась я.
 
— Доверчивый это только по ранней молодости и бывает. А если мужчина созрел во всех смыслах, плоды опыта вкусил и проглотил, не дождётся она никакого доверия.
— Всё-то вы знаете, Вильт, и про опыт, и про доверие, — вздохнула я. — Не знаете лишь, что любовь наделяет душу проницательностью. И ни от ума, ни от хитрости это не зависит. В любви обман невозможен. Ушла с другим, значит, не любит. А нет любви, так и жениху такому поделом.
— Как сказать… Любить по-настоящему и чтобы на всю жизнь любви хватило, редко кому удаётся, а детей рожать надо… потомство не одной любовью кормить приходится, а и совместным трудом, нажитым добром…
Мне стало скучно слушать его полуграмотные рассуждения, и я уснула.
Семейные тайны вместо приданого
И так сложилось, что у меня возникла целая вереница дорогостоящих заказчиц. Ко многим я ездила на дом, чтобы снять все мерки и обсудить тонкости отделки, для которой порой использовались драгоценные камни. У меня имелся в столице пожилой ювелир, знавший ещё мою бабушку. Ему можно было доверить столь сложную работу, чтобы украсить камень тончайшей проволокой, подобной кисее, за которую и возможно прикрепить драгоценность к изделию и также легко отделить его от ткани при желании. Текстиль изнашивается быстро, а камень переживает и своих владельцев. Это была отличная прибавка к основной работе, которую выполняли в основном мои сотрудницы, а я всего лишь дополняла то или иное изделие эксклюзивными деталями. За столь кропотливую работу мне платили порой такие деньги, что можно было приобретать немалое количество всевозможных драгоценностей и украшений. Но я никогда не являлась их фанатичной поклонницей или страстной собирательницей. Что-то осталось после мамы и бабушки, и мне хватало.
На следующее же утро я собралась ехать в столицу как раз и забрать камушки у мастера, а потом уточнить детали тонкой работы у самой заказчицы, которая обещала ждать меня в том салоне, где она и заказывала себе наряды. Как и происходит в такие моменты, когда проблески удачи разгоняют застойную хмурь жизни, он ждал меня. Или так показалось, что ждал, а не случайно там оказался. Сумасбродный Вильт-Нэт отбыл с уверением быстрого возврата, а я, еле дыша от подобного везения, не могла сделать и шага навстречу Рудольфу.
Он призывно махнул рукой, и я подошла совсем близко. Выглядел он заметно уставшим, под глазами тени, а лицо осунувшееся, и я забеспокоилась, не болен ли он опять?
— Пустяки, — заулыбался он в ответ на мои тревожные расспросы. — Совсем не спал ночью.
— Почему же? — спросила я.
— Скучал по тебе, — ответил он.
— Если скучал, мог бы прийти ко мне, прогулялись бы по лесопарку…
— У вас там всё заперто по ночам, да и охранник могучий не дремлет…
— По ночам? — уточнила я и смутилась от его прямого намёка. — Да все запоры поломаны, а охранник дрыхнет не то что до утра, а до самого обеда!
— Так там дверь на сигнализации.
— А я, знаешь, тоже сегодня плохо спала. И вообще, плохо стала спать по ночам, зато днём засыпаю на ходу…
— А чего так? Дружишь по ночам с Антоном?
Вместо того, чтобы обидеться, я серьёзно ответила, — Он женатый человек. По ночам я смогла бы дружить лишь с тобой…
— И ты бы не испугалась гулять по лесу с тем, кого обзывали грязной рабочей скотиной?
— Если бы ты послушал, как обзывают тут меня и моих девчонок.
— Да. Народ тут проживает ласковый, душевный, — он открыл заднюю дверцу своей просторной машины и сказал, — Давай посидим тут, пока не вернулся твой вечно где-то путешествующий водитель. Чтобы не привлекать тебе ненужного внимания, чего ты так боишься.
Я забралась туда с радостной готовностью, а он плюхнулся рядом. Дверцу он лишь прикрыл, чтобы я не вообразила себя в ловушке.
— Передумала изображать из себя тайную жрицу своей водяной матери? — он вернулся к прошлому разговору. Возникшее уединение настроило его на задушевный лад, — Ты же не девственница и жрицей Матери Воды уже не станешь по любому…