Легенда о Спящем (СИ)
— Эй, раб! Ещё бочку медовухи, да поживее! — крикнул он в дверь подвала, — А пустую вынеси! Шевелись, ленивое отродье!
Десяток столов были уже полностью заставлены снедью и кувшинами. Изрядно повеселевшие караванщики начали опустошать уже третий бочонок, когда в распахнутые двери зашёл воин в сильно помятых латных доспехах. Их чернёный металл был пробит во множестве мест, закрытое забрало шлема вогнуто с правой стороны, а плюмаж отсутствовал напрочь. От сюрко остался только воротник да несколько полосок грязной ткани.
Увидев наглухо закрытый армэ [3], охранники мигом насторожились и приподнялись с лавок. Но аристократ не обратил никакого внимания на обеспокоенных караванщиков и под установившуюся тишину спокойно прошёл к бару, с трудом взгромоздился на высокий табурет и бросил несколько жевелок на тарелку для сдачи. Тавернщик выставил стеклянный бокал, помнящий, наверное, ещё отблески ядерных пожаров (и мытый последний раз примерно тогда же):
— Чего желает Ваша милость? Есть рябинная настойка, водка московская, тульская… Вина нет.
Аристократ, не говоря ни слова, отодвинул бокал, показал пальцем на кувшин с медовухой и обернулся в зал. Десятки любопытных взглядов, уставившиеся в него, тут же разошлись в стороны, и мало-помалу в таверне продолжились прерванные разговоры и веселье.
Черный воин кивнул на единственный свободный столик у очага, поскрипывая железом, прошёл к нему и сел спиной к огню, лицом к залу. Девушка принесла ему кувшин с глиняной кружкой, споро отрезала сочащийся сукровицей кусок вырезки с вертела и выложила вместе с овощами на деревянную тарелку. Аристократ отщёкнул ей ещё одну жевелку и, разведя стальной подбородник, принялся неторопливо кушать.
За ближайшим к нему столом сидели пара купцов и их охранники. Последние, усевшись на свои места одновременно с воином в чёрном, развернулись к нему лицом и неторопливо принялись отхлёбывать своё питьё. Начальники же их вернулись к прерванному разговору:
— И что думаешь, Ицхак, чем теперь это всё закончится?
— Да что тут думать, Арам… Такого давно уж не бывало, чтобы два Великих Князя так крепко поцапались. Я вот едва успел из Берлоги уйти, если бы не знакомый боярин на воротах… Спасибо, что предупредил! За час до закрытия города успели выйти!
— Да, и в Тверди то же самое. Переполох нешуточный, всё княжество на ушах ходит. Ты думаешь, чего я на Красную Горку-то завернул? Через Бутаковку дорогу закрыли! Сунулся туда — а перед ней не меньше полка вранов, никого трёх вёрст не подпускают, а на башне — коричневый стяг! Во как!!
— Да, а медведи и Пятницкий Тракт прикрыли… Хорошо, что заранее проводника взял… Ох-хо-хо, недёшево обошёлся, да товар и жизнь — дороже.
— Кстати, что там в Берлоге? Говорят, наследник-то самого Орловского пленил? Довелось увидеть?
— Самого князя я не видел, по слухам, он в плену у княжича Мирона, но мне донесли…, — носатый Ицхак придвинулся поближе к коллеге и понизил голос, — Большой Медведь сильно недоволен. Вроде бы, Мирон Бероев сам поднял свой полк и напал на орловских. А тут ещё Рой на Мясуху налетел, крепость пожёг… Слыхал? Так вот, говорят, что Бероевы в опале, а наследника вообще в Крысятник отправят, в посольский дом Медведей!
Арам закашлялся:
— А это ещё зачем? Мы-то тут каким боком?
— Как же, как же… Медведи вроде замириться хотят, но барвихинский стол [4] наверняка потребует голову княжича Мирона. Отказать в этом — значит начать настоящую войну. Согласиться? Потерять лицо. А значит, что?
— Что?
Ицхак кивнул своему охраннику, тот подлил прозрачной водочки в стопки начальников. Купец выпил, крякнул, закусил огурчиком:
— Значит, им нужно княжича спрятать. Да так, чтобы до него добраться Орлы не смогли. А с другой стороны, сделать вид, что и рады бы выдать, да в бегах княжич. А где у нас ближайшая нейтральная земля?
— Ну, попы могли бы его укрыть в Святоче…
— Ну ты сам посуди. До Святоча напрямую не добраться, Муть очень уж беспокойная. Центр? Тоже, только через метро. Да и сам знаешь, там у Медведей только небольшой дом. Значит, остаётся только наш Крысятник.
— Вон оно как! — Арам озабоченно почесал затылок, — Хитро придумано!
— А то! Большая политика! Я, знаешь ли, столько уже по пустошам брожу, сам счёт Кругам [5] потерял… Всякого навидался. И потому, друг мой, предлагаю объединить наши караваны и дальше идти вместе. И до того момента, пока княжич не окажется в посольстве Верхнего Города, никуда и носа не высовывать. И вообще, в Княжества — ни ногой! Лучше с Дикими торговать, ей-Богу.
— Убытки-то, убытки…
— Башка на плечах дороже. Мало ли, Орлы на Колоду [6] за княжича обидятся? А крайние — мы. Поди потом докажи, что ты не верблюд.
Арам стукнул ладонью по столу:
— По рукам! Завтра же выходим, я впереди пойду, ты замыкающим! Как пойдём, через Голицыно?
— Да, другого пути нет. Если в Барвиху зайдём — до конца этой бучи там и застрянем.
Купцы снова выпили, и тут к ним подошёл воин в чёрном. Он примирительно поднял руки, демонстративно сдвинул перевязь с мечом назад и показал золотую монету:
— Проведёте в Крысятник? — сипло поинтересовался он.
Купцы переглянулись, Ицхак жестом усадил охранников на место:
— Плата достойная. Только условие — пока идёшь с нашими караванами, ни на кого не нападать. Вести себя согласно традициям караванов, соблюдать нейтралитет. Договорились?
Аристократ медленно кивнул, положил монету на стол. Арам, кряхтя, полез в суму, вынул оттуда повязку с красной буквой "М" посередине и повязал её на плечо нанимателю:
— Теперь ты под охраной Мосторга. Смотри, ты пообещал!
Воин, не говоря ни слова, вернулся к своему столику и продолжил медленно поглощать оленину.
— Так, слушайте меня! — крикнул Арам, — тавернщик, на каждый стол поставь ещё по кувшину медовухи! А потом — спать! Завтра долгий день!
Они ещё немного посидели и, когда черный воин уже ушёл отдыхать в снятую комнату наверху, старый Ицхак наклонился к своему коллеге и тихо сказал:
— Боярин-то липовый! Ты припомнишь хоть один случай, чтобы они за караван платили или вот такую повязку разрешали на свою броню повязать?
Арам побледнел, огляделся и спросил шёпотом:
— А что же теперь делать, я же сам ему при свидетелях повязку клиента нацепил и деньги взял?
— Да ничего и не надо делать. Не наше то дело. Только приглядывать за ним в оба глаза придётся. Как бы он ночью нас не перерезал…
Глава 8. Праздник Весны
Изгои — в отличие от Тотемов Княжеств, Диких или Роя, изгои редко объединяются вместе. Изгнанник из более крупных сообществ, изгой стремится к отказу от общества из-за своих “особенностей”, лишь по счастливой случайности избегая судьбы своих менее удачливых собратьев-мутов. Занимая промежуточное положение между Одаренными и Дикими, изгои освоили те места Мути, куда первые не сунутся даже в летние дни. И лишь когда с первыми весенними днями открываются широкие проплешины в Ближней Мути, изгои объединяются в таборы для откочевывания в более безопасные места, чтобы снова разойтись по бескрайним пустошам до наступления Холодного Солнца.
(Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).
На следующий день прибыл ещё один табор. Торжественно, с плясками и песнями, с зелёными ветвями какого-то дерева, разодетые в цветастое тряпьё изгои вошли на стадион и заняли последний свободный сектор у дальних трибун.
— Племя Дикого Коня. Жаль, что он сам не смог прийти, — прокомментировала Ворона, оторвавшись от штопанья своей куртки.
Она сидела вполоборота ко мне, заняв большое плетёное кресло у края крыши. Лучи восходящего солнца нежно ласкали её бледное лицо, а ветерок то и дело сбивал белую прядь на её красивый носик, из-за чего чего она смешно фыркала, сдувала волосы с глаз. Она накрасила губы соком какого-то растения, отчего они стали пухлыми и ярко-красными, как у Мэрилин Монро на знаменитой фотографии. Волосы впервые были тщательно вычесаны и уложены, а на щеках лежал тонкий слой пудры.