Упорядоченное (Сборник)

– Моих гонораров тебе не возместить, разве что ты удовлетворишь госпожу Шатиньи не только, так сказать, поэтически, – рассмеялась воительница. – Забудь, Ким. Нечисти тут хватит. Не этот болотник, так другой. Тем более, что поодиночке они, как правило, не селятся. Так что в качестве виры завтра отправишься туда вместе со мной.
– Гм… – на лице Кима отразилась сложная гамма чувств.
– Только не говори, что ты не счастлив оказаться в моём обществе, – шутливо нахмурилась Аши.
– Счастлив-счастлив, – в тон ей откликнулся сочинитель.
– Вот и славно. А почему это ты ничего не ешь?
– На тебя смотрю. Нельзя?…
– Котам на королев смотреть не возбраняется… Ты, кстати, кто по знаку?
– Кот. Такое вот совпадение, – усмехнулся Ким.
– Надо же. А у меня – Король, – непритворно удивилась Аши. – Гороскоп свой знаешь?
– Нет. Я… э-э-э… не являюсь поклонником данного раздела науки предсказаний.
– И очень зря, – с энтузиазмом заметила Аши. – Вот смотри, что у меня оправдалось…
…Так начался разговор. Светский, как и положено. Оцепеневшая от почтительности челядь ходила на цыпочках, хозяин лично предлагал лучшие вина, нашедшиеся в его захолустьи, медлденно умирало пламя в камине.
Они начинали сто тем. Перескакивали с одной на другую, вновь возвращались только для того, чтобы миг спустя заговорить совершенно о другом.
… - Нет, как можно писать, о рорариях и акцензах как о последнем резерве легионов, поелику они строились за триариями, когда на самом деле акцензы были как раз наименее надёжными солдатами, а рорарии – молодыми, новобранцами, ещё моложе первой линии, гастатов!..
… - Вообще-то труппа Сакки ничего. Простые чувства, простые эмоции, но как играют! Простой народ рыдает в голос. Его преподобие даже выпустил специальное увещевание монашенкам, падавшим на спектаклях Сакки в обморок. Мол, это не демоны вас посещают, а волшебная сила искусства…
… - С нечистью тут у нас вообще-то беда. Лезут всё новые и новые. Мы их описывать и классифицировать не успеваем. Раньше каждый новый образец полагалось спиртовать, а теперь никакого спирта не хватит, да и бочку стеклянную такую не вдруг сделаешь…
…Никто не мог точно вспомнить момента, когда разговор стал вдруг сам собой пресекаться. И не потому, что исчерпались темы. Просто слишком уж сильно стали тянуться друг к другу глаза. Взгляды сталкивались, словно два клинка и разлетались в стороны. Но это была дуэль, когда двое или побеждают вдвоём, или проигрывают. Но тоже вдвоём.
Во взглядах было также и удивление. Мол, что это с нами происходит?
Аши резкими движениями выдергивала из табакерки туго свёрнутые сигарки-пахитосы – одну за другой. И лицо вдруг как-то заострилось, будто по губам, скулам, щекам прошёлся невидимый резец. Она тоже будто в каком-то удивлении всматривалась в себя, будто вновь и вновь спрашивая себя – и страшась искреннего ответа.
Пламя в камине совсем угасло, когда Ким наконец поднялся.
– Аши, – имя далось с трудом, но голос креп с каждым мигом. – Спать пора. Если завтра ты собралась на болотника…
– Верно, – девушка зевнула, но явно делано. – Идём. Проводишь до порога.
– Конечно, – Ким галантно предложил спутнице руку.
Они поднялись на второй этаж. Аши остановилась у первой двери.
– Если проклятый трактирщик не соврал, это – моя. Ну, спокойной, – её голос чуть дрогнул, – спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – Ким поклонился и быстро пошёл прочь. За его спиной резко и нервно захлопнулась дверь, клацнул поспешно задвинутый засов – настолько поспешно, словно за воительницей гналась целая орда насильников. Собственно говоря, упомянутая орда в действительности не нашла бы ничего, кроме боли и смерти, но…
Встретились наутро в той же зале трактира. Болтали о пустяках. О последних новинках в стихотворных размерах, которые Аши полагала пустым фиглярством, а Ким, более вежливо выражавшийся – «известной попыткой создать оригинальность, не имея достаточных выразительных средств».
Однако вновь и вновь умолкали, едва столкнувшись взглядами.
 
– Что-то у тебя лицо такое похоронное, – вырвалось вдруг у Аши. Можно было поклясться, что её самой ответ известен.
– Ничего, ветром раздует, скачкой разнесёт, – вроде как беззаботно откликнулся Ким. – Ну что, едем? Корбулон! Брат-в-духе, ты где?
Чёрный единорог Аши уже замер возле крыльца, сдержанно храпя и недовольно кося на Кима налитым кровью глазом.
– А я не поеду, – раздался вдруг знакомый и капризный голос.
Кентавр Корбулон укрылся в деннике, словно простой конь, так что над воротами виднелась только его голова. Всегда аккуратно уложенные и напомаженные волосы щеголеватого кентавра сейчас в беспорядке торчали в разные стороны, в бороде застряли соломинки.
– Не поеду, – угрюмо сообщил ещё раз кентавр. – С этой… госпожой. И с этим… существом, – Корбулон нервно указал на чёрного единорога. Киму показалось, что Фаргарап ехидно усмехается, слушая своего трусливого собрата.
– Корбулон… брат-в-духе… – растерялся Ким.
– Не поеду, – ещё мрачнее изрёк кентавр.
– Не связывайся с ним, – презрительно бросила. – Мой единорог понесёт нас обоих. Ещё и быстрее выйдет. Сильно сомневаюсь, что кто-то сможет опередить Фаргарапа в скачке.
Корбулон заскрежетал зубами так, что слышно было даже на крыльце. Однако, как бы сильно не было задето его самолюбие, страх оказался сильнее.
– Не поеду, – повторил он в третий и последний раз.
– Как хочешь, брат-в-духе, – сказал Ким, не делая попыток убедить кентавра. – Я верю, что у тебя очень серьёзные причины так поступить. Ожидай меня, пожалуйста, здесь. Думаю, что мы вернёмся…
– К вечеру, – перебила Аши. – Терпеть не могу возиться с болотниками под луной. Да и другие гости пожаловать могут. Давай, садись. Насчёт седла не беспокойся, если Фаргарап кого несёт, так и без седла не свалишься и зад не отобьёшь.
– Попробую поверить, – пропыхтел Ким, взбираясь на злобно косящегося единорога. Аши одним движением взлетела тоже, нагнулась к подрагивающему чёрному уху, прошептала что-то.
– Скачи, друг мой, скачи! Вихрем лети! – выкрикнула она вдруг, резко откидываясь назад, так что ладони Кима как-то сами собой оказались у неё на талии.
Фаргарап вскинул гордую голову и яростно заржал. По витому рогу пробежали искры, дивный скакун сорвался с места и в тот же миг распластался в немыслимом, невероятном прыжке, легко перемахнув высокие трактирные ворота. Ким невольно вцепился в бока Аши, однако седоков явно охраняла какая-то магия – их словно бы подхватило и, не качнув, не шелохнув, плавно опустило уже по ту сторону ограды.
Ту скачку все местные жители помнили ещё долго. Чёрный единорог мчался словно бы сквозь время, и мир бесшумно изменялся вокруг. Вот исчезли дома, огороды, бани, изгороди; возникли и исчезли люди с телегами на тракте; взметнулись вокруг зелёные копья елей.
«Нет, отчего же, – думал Ким, изо всех сил стараясь отвлечься от того факта, что его ладни плотно обхватывают тонкую ашину талию, чувствуя сквозь почти бесплотный шёлк её тепло, – это всё тоже может войти в балладу. Особенно в версию для баронессы. Как-нибудь… э-э-э… так: „…И помчались они сквозь ночь, и лица его касался шёлк свободно летящих её волос; и всё забыл он в этот миг…“ гм… никогда не был силён в любовных сценах, как это баронесса ещё не заметила… да, значит, забыл он всё… всё… всё…»
Не помогало. Надёжная некогда броня дала трещину. Всё стягивается к ладоням, лежащим на обтянутой чёрным шёлком талии. Давно уж не мальчик, всё было, и женщины, и романы, и привязанности и… а вот так, как сейчас, давно уже не было. Наверное, с самой первой, которая навсегда остаётся первой, и не стареет, уходя в глубину памяти, той, давней, семнадцатилетней.
– Приехали, господин сочинитель, – раздался резкий голос Аши, и Ким вернулся к реальности.
Он уже бывал здесь. На краю мёртвого болота, в сердце которого свил себе гнездо незадачливый див. Всё так же стояли корявые сосны, всё так же шумел ветер в кронах ещё живых деревьев чуть дальше, на твёрдом берегу – но что-то и неуловимо изменилось. Что-то ушло, болото стало просто болотом, а не логовом чужой и голодной силы. И ещё – прибавилась отвратительная вонь.