Обретение неба (СИ)
Пришлось монахам позаботится о клошарике. Его обмыли, дали вместо рванины сухую одёжу. И, конечно, накормили. Настоятель велел ему много еды не давать, было видно, что старец голодает давнишно. Его запавшие щеки и орлиный нос явно свидетельствовали о долгом и мучительном воздержании.
Речь старика разобрать было сложно. Насытившись, он прилег на скамью и уснул. Проснуться ему было уже не суждено. Так и умер во сне.
Когда на другое утро его понесли хоронить, прихватили ошметки старой одёжы. Среди вороха тряпья внезапно обнаружился черный-черный от грязи, пота и сала офицерский шеврон. Стало быть, военный, никак небесный гуардон. Братия долитлового монастира была далека от воинских знаний. Да и никто из них не видел такого шеврона. Косой крест, что-то да значил.
Сдыльц хотел оставить себе тряпицу на добрую память, но всё же побрезговал грязью. Толстый монах вернул доходяге боевую гордость и кинул в разверзшую землю шеврон выцветшей золотой канители.
— А как звать-то его, что писать-то на поминальной грамотке?
— Пиши Никникос, по месяцу будем поминать, как еще этого беззубого оборва наречь?
И мерзлые комья земли полетели на парусиновый саван, в который был облачён усопший.
Империс 1766 год. Дворец правителя Потета. Алый орден Альмаики.
Его величество удивленно улыбнулся. В первый день империса, самого длинного, праздничного месяца он получил послание. Лорд-командующий написал ему письмо.
Мой дорогой брат, дражайший император Матфей! Рад тебе написать из далекой южной обители. Знаю, что человек, который передаст тебе это послание, сумеет избежать перлюстрации нашей почты. Эта мысль дает мне право быть с тобой откровенным.
Оказалось, что пока мы забавлялись игрой в личную жизнь, Альмаика шагала в пропасть. Да-да. Как ты уже знаешь, военщина развязала руки и претендует на то, чтобы вломиться в Рорар. Но за нашими смелыми солдатиками стоят, конечно, другие люди.
Если орден и королевство сломят сопротивление гномов и отторгнут провинцию, боюсь, равновесие политических сил существенно нарушится. Мне жаль, что мы проглядели момент, когда нарыв лишь вызревал.
Теперь можно только тормозить дело, пытаться вставлять палки в колеса. Мы обсуждали это с дорогим кронпринцем Ах За. К сожалению, наша робкая попытка устранить физически старшего начальника эскадры не привела к успеху. Но сидеть сложа руки нельзя.
Я рассчитываю на нашу дружбу, Матфей. Необходимо попытаться остановить военщину и наше преступное правительство.
Остаюсь твоим любящим другом, Жилина.
Это письмо выпало из рук. Оно обожгло пальцы. Это был механизм самоуничтожения. Ожог был не сильным и простейшая магическая руна затянула поврежденную кожу.
Но другой огонь лизал своими острыми язычками душу императора. Немыслимое двойное, а, может быть, и тройное предательство никак не шло из головы.
Матфей вышел на балкон. В морозном воздухе мысли прояснились. Ужасная картина представала перед ним. Что ж. Пора было делать выбор.
Император вернулся в покои и написал ответ.
Мой милый, возлюбленный брат! Мой всевеликий Лорд! Получил твое послание и очень огорчен его содержимым. Не знаю, что добавить к твоим словам. Здесь, на Потете у меня нет никакой власти. Я так и не смог найти нужных людей. Меня держат в абсолютной изоляции. Могу ли я в таком случае быть для тебя полезным? Сомневаюсь.
И все-таки я очень рад получить от тебя известия. Если мне каким-то образом удасться восстановить хотя бы какой-нибудь контроль, я буду счастлив помочь.
Твой любящий брат, Мэтти.
На следующий день император осматривал выставку молодых альмаиканских художников. Люциус Траггт, звёздочка из Согахова поразил взор Матфея своими реалистичными портретами. На одном из них загадочно улыбался Лорд-командующий. Жилина медленно растягивал губы в улыбке, и это была особая магия картины, живая гифа. Император Матфей подошел к художнику и лично отметил небывалое сходство с оригиналом. Люциус Траггт низко поклонился в знак признательности.
Тогда Матфей незаметно передал ему кристаллик. И художник ничем не выказал удивления.
Третий дивизион
Империс 1677 год. Провинция Рорар. Конфедеративная республика Колария.
Дежурный оракул в штабе Четвертого тактического отряда заметил возмущение эфириума. Многочисленные источники ощущались им как боевые корабли. Оракул с уверенностью назвал сигнатуры обнаруженных кораблей. Альмаиканская боевая эскадра, дюжина вымпелов, шесть батарейторов и шесть мультидекеров.
Бригадный генерал Соритов немедленно снесся с провинциатором. Таден ответил в приподнятом и очень воинственном настроении.
— Соритов, генерал, вы должны защитить наше небо.
— Ваше превосходительство, мои силы многократно уступают врагу.
— Когда это останавливало доблестный авиафлот?
— Но эта атака будет самоубийственной.
— Вы военный гном, и вы обязаны исполнить долг.
— Мой долг командовать флотом, а не уничтожать его в бесполезной атаке!
— Не надо паниковать, генерал. Я свяжусь с лидерами конфедерации, по дипломатическим каналам мы запросим поддержку. Уверен, конфликт мы уладим. Нужно только проявить хладнокровие.
— Мне начинать атаку?
— Нет, Соритов, но будьте готовы поднять корабли.
После этого командир отряда отправился к машинам.
Адмирал Дан Беренович получил сообщение от военных о приближающихся кораблях. Он немедленно приказал закрыть два последних уцелевших фарватера.
Через двадцать минут в порту началась жуткая паника. Жандармский корпус стянул сюда все резервные части. Гномы давились, кричали и требовали, но жандармы размахивали пулятелями, приказ открыть огонь они уже получили.
Данилео не выходил из башни, сюда же прибыл генерал Соритов. Ему предстояло отдать последний приказ на подъем эрайзеров. Однако, чтобы отправить машины в бой, нужно было получить разрешение провинциатора.
Дан подумал об Эльзе. Он исполнил её просьбу. Сейчас в укромном сарае имелся готовый к взлету дау. Если госпожа распорядится, Беренович даст зеленый свет эвакуации четы Таден.
О своём спасении он и не помышлял. Куда было бежать? Если попытаться, ничего не получится. Без денег, без связей, опорочившему свою честь гному не на что было рассчитывать. И Беренович ждал. Ждал, как повернуться события.
Эльза спокойно и даже весело закончила сборы. Все было готово. Минимум вещей, только самые верные слуги. Миальд сидел в рабочем кабинете. Чиновники правительства продолжали крысиную возню. Но правитель знал, что дело уже кончено.
Как и следовало ожидать, никто не откликнулся на зов. Никто не высказал реальных идей о том, как спасти гномий анклав. Постепенно на провинциатора навалилась апатия. Он молча вышел на балкон и увидел, что вся площадь перед дворцом запружена гномами.
Невероятно, но секретная информация просочилась в народ! Страшная мысль обожгла сознание, кто-то сознательно раскачивал лодку, кто-то готовил это, кто-то успел привести к дворцу разъяренную чернь…
Самуэрс Неррона стоял в дозоре на перекрестке у городского рынка. Здешним укреплениям должна была выпасть незавидная доля. По всему выходило, враг кинет сюда основные силы. Однако, трехзвездочный генерал не собирался покидать свой пост. Он, как и все ждал.
И все-таки Неррону назначили командовать гномами. Тот самый мальчишка-булочник, его первый ляйтер. После ночного убийства жандарма он очень проникся к старику и уважительно величал его теперь гефрайтор Самэ. Когда баррикад стало больше и они объединились в некую систему укреплений, ляйторы айнзацкоманд стали во главе нескольких. А Самуэрс в чине гефрайтора ополчения руководил гномами у базарного перекрестка.
Вдруг донесся какой-то шум. Неррона обернулся, колченогий лавочник тащил за волосы юного орчонка. Что еще такое?