Храмовый раб (СИ)

Так прошло три месяца. Все сто комплектов вооружения и сбруи были готовы. Воины уже освоились, и вовсю тренировали копейный удар и рубку с седла.
— Слушай, — сказал как-то Ахемен Максу. — Плохо дело, ищут нас.
— Откуда знаешь, князь? — спросил тот.
— Да когда с купцами расплачивался, каждый раз рядом лазутчиков ловил. То от наместника, то от храма твоего. Следить за нами пытались. — Ахемен выплюнул травинку, которую изжевал до конца.
— И что с ними сделал?
— Да зарезал, — равнодушно сказал Ахемен. — не отпускать же.
— Это да, — согласился Макс, приходя в ужас от той легкости, с которой ему передалось местное отношение к человеческой жизни. Хорошая корова ценилась куда дороже. — Надо еще перестроения отработать. В колонну, в лаву, в свинью.
— Что за свинья такая?
— Воины клином строятся. Первый ряд — пять, потом семь, за ним десять ну и так далее.
— Это зачем такое.
— В пехотном строю сколько рядов?
— Ну, три обычно.
— Ну, вот такой клин строй рвет и раздвигает его в стороны. А сзади кто?
— Лучники и пращники, кто ж еще.
— А их в капусту рубят.
— Сам придумал? — поинтересовался Ахемен.
— Да нет, Ахурамазда сказал. Я ж его голос, забыл?
— Ребятам надо сказать, чтобы тоже не забывали.
Наступила пора выдвигаться. Снова узкие тропинки в скалах сменялись травянистыми плато, а каменистая пустыня- горным райским оазисом. И вот впереди забрезжила гигантская равнина, в центре которой, в дне пути, располагался Аншан. Ахемен планировал уйти на север, домой, чтобы не появляться больше в городе, где к нему было столько вопросов.
— Стойте, — неожиданно замахал руками Макс.
— Что это ты? — удивились воины.
— Доспехи надевайте, оружие в руки.
— Тебе видение было? — заинтересовались персы.
— Было, ждут нас внизу.
Заявление было серьезным, и Макс нешуточно рисковал репутацией. Но раз наместник знал, когда пойдет последняя партия доспехов, то и примерно знал, когда они спустятся на равнину вместе с оставшимся серебром. Он должен был попытаться их ограбить. Просто обязан. Сотня всадников — невеликая сила, ее из луков расстрелять можно.
— Мой князь, надо дорогу разведать. Не верю я, что с серебром нас выпустят.
— Добро, пошлю человека.
Сотня спешилась и начала готовить оружие и сбрую. Никому из них даже в голову не пришло ехать по горным дорогам на боевых конях, жалели. Ехали на старых своих лошадках. Подковы прижились, и ни один конь не сбил ногу, шагая по каменистым тропкам. Через час вернулся разведчик и подтвердил опасения Макса. Их ждали, и выход в долину был надежно перекрыт. Конницы у врага не было, потому что от нее в горах было больше мороки, чем пользы. Еды у персов было в обрез, и уйти в горы было нельзя. Сотня была в ловушке, а единственный выход занят тысячей бойцов.
Пятью неделями ранее. Аншан.
— Уважаемый наместник, я хотел бы сообщить вам неприятную новость, — эну Нибиру стоял перед вельможей, поигрывая желваками. Этот самодовольный идиот бесил его просто невыносимо.
— Я слушаю вас, мудрейший эну Нибиру. Присаживайтесь. Как вам сегодняшняя погода?
— Мой князь, я боюсь показаться невежливым, но мне плевать на погоду. Как я и говорил, все очень плохо.
— Что вы имеете в виду?
— Вы помните отряд персов, которые закупили вооружения на умопомрачительную сумму?
— Как же, как же, помню, конечно. Все жду, когда они наниматься придут.
— Я хотел бы рассказать, что выяснили мои люди за это короткое время.
— Я весь внимание, мудрейший.
— Так вот. В битве при Кише наши персы никакого героизма не проявили, а когда вавилонский царь бежал, то побежали и они. Но двумя отрядами. Один, как мы выяснили, поехал спасать моего раба, а второй видели на дорогах с крытой повозкой. Причем они прошли от самого Киша почти до Аншана, а это месяц пути, и не зашли ни в один город. Они ночевали далеко в степи.
— Непостижимо! — воскликнул наместник. — Даже к шлюхам не заехали?
— Представьте себе, князь. Просто исчезли где-то в горах. А потом появляется сотник, бежавший с поля боя, и сыплет серебром налево и направо. Ни один храм по пути не ограблен, ни одно имение не тронуто, и ни в одном городе персы не продавали свою добычу. Что это значит?
 
— Что? — с глупым выражением лица спросил наместник.
— Это значит, что в повозке было серебро, и эта повозка по описаниям очень похожа на ту, в которой была походная казна царя Мардук-апла-иддина.
— Так ее же ассирийцы захватили.
— Значит, не захватили, — припечатал жрец. Мы посчитали, они потратили около десяти талантов. У них осталось еще столько же.
Наместник напоминал рыбу, выброшенную на берег. Триста килограммов серебра где-то лежали без дела. Это было просто возмутительно.
— Мы выяснили, откуда родом этот Ахемен. Та дыра в горах, где он родился — в трех днях пути для конника. Значит, они выйдут из своих ущелий, спустятся в долину и пойдут к себе. И сделают это сразу, как только получат последнюю партию оружия. Мы пытались проследить за ними, но все мои люди были убиты, кроме одного. Поэтому мы знаем, где они выйдут.
— Я соберу тысячу воинов, — заявил Син-Урраш.
И снова сотня Ахемена.
Персы шли колонной, держа копья поднятыми, и готовились по команде развернуться в рассыпной строй.
— Щиты нужны, — запоздало подумал Макс. — тут я недодумал. И оруженосцы. Кто-то эту гору металла таскать должен. Ну да ладно, какие наши годы.
Впереди спешно строилась наемная фаланга, блестевшая бронзой доспеха, а за ней толпились эламские стрелки, натягивающие тетиву на луки. Монолитный строй тяжелой пехоты, прикрытой щитами, ждал привычного ливня стрел от конницы. Фаланга переждала бы, укрывшись щитами. Потом лучники должны были засыпать стрелами несчастную сотню, отогнав ее назад, а фаланга своей тяжелой поступью придавила бы персов к скалам и переколола копьями, задавив числом. Таков был план. Так всегда делалось. И это всегда срабатывало.
— Пять сотен панцирной пехоты и пять сотен лучников. Да нас тут уважают, — захохотал Ахемен. Раздалась резкая команда, и рассыпавшаяся из колонны в лаву сотня, взяв разбег, протаранила центр пехотного строя, разметав его, как кегли. Жидкая цепочка с короткими копьями, не приспособленная к такому удару, была проломлена сразу в нескольких местах. Тот убогий залп из луков, что успели произвести эламиты, никто даже не заметил. Только несколько стрел впустую скользнуло по пластинам доспеха.
Тяжеловооруженная фаланга, разорванная на отдельные куски, моментально утратила боеспособность и превратилась в мечущееся людское стадо, которое персы безжалостно кололи, рубили и топтали, перемешивая с землей окровавленные тела. Лучники, которые без прикрытия тяжелой пехотой вообще никакой серьезной силы из себя не представляли, бросились бежать со скоростью испуганных ланей.
— Никого не выпускать, в плен не брать. Если хоть один уйдет, на ремни порежу, — орал Ахемен.
Через час все было кончено. Конники прочесали местность, благо она была плоской, как стол, и добили беглецов.
— Мой князь, надо головы всем отрезать, — сказал Макс.
— Зачем это? — удивился Ахемен.
— Пирамиду будем из голов строить.
— Да ты больной ублюдок!
— Князь, с тобой говорит голос бога Ахурамазды. Режьте головы и стройте пирамиду лицами наружу. Скрепляйте глиной. На вершину ставьте голову командира, лицом к Аншану, — Макс повысил голос, и посмотрел Ахемену в глаза.
— Да нет, хорошая мысль, я уже понял, — пошел тот на попятную. — Они нас теперь будут бояться до усрачки.
— Да, и самое главное, чтобы они не сразу узнали, как мы воюем.
— А то что будет? — спросил Ахемен, уже считавший себя повелителем мира.
— Копья будут длиннее, а шеренга будет не в три ряда, а в десять. И все.
— А ведь точно, — задумался перс. — Эй, лодыри, таскаем головы, да поживее!