Где найти Гинденбургов...(СИ)
– Мистер Салазар, если вам понадобиться помощь в расследовании, можете обращаться напрямую ко мне. Наше правительство заинтересовано в скорейшем и объективном расследовании убийства американских граждан.
И Дэвид протянул следователю визитку со своим телефоном.
Наверное, у следователя Салазара опять бы все получилось, но покупал форму полицейских не коммунист Луис Мартинес[36], приятель художника Сикейроса, а совершенно другой человек, который разделил участь Роберта Шелдона Харта. На этот раз все концы были спрятаны в воду основательно. На группу Конь ни полиция, ни агенты из США так и не вышли. Хотя бы потому, что в Мексике кроме самого Сикейроса, никто не остался. Вместе с архивом в далекую страну Советов отправился Григулевич. Эйтингтон отправился в ту самую страну, из которой в Мексику прибыл Дэвид Эйберман. По мнению товарища Сталина, один неприметный, но весьма неприятный сенатор слишком уж зажился на белом свете. И хотя роль личности в мировой истории не настолько важна, по сравнению с волей масс, но все-таки оставлять некоторые персонажи в живых наш Вождь и Учитель не собирался, ибо излишним гуманизмом не страдал. Остальные участники группы Конь перебрались в другие страны Латинской Америки, получив задание со временем легализоваться в Аргентине. На будущее. Будет кому встретить нацистских преступников. Бурными аплодисментами с сопутствующими пиротехническими эффектами.
А уже 8-го апреля архив Троцкого оказался у товарища Сталина.
* * *
Москва. Кремль. Кабинет Сталина. 10 апреля 1940 года.
– Ну как там «Блюхер», Лаврентий? – не смотря на острый вопрос, Сталин находился в хорошем расположении духа. Нет, хорошем, это не точное определение. Он чувствовал громадное облегчение. Как будто кончилась полоса неопределенности. И теперь гора рухнула с его немолодых уже плеч.
– По нашим данным потоплен под Осло. – Берия был собран и деловит. Он четко уловил настроение Хозяина и теперь ждал обсуждения возможных решений.
– Плохое имя выбрали для корабля. – неожиданно сообщил вождь своему преданному наркому.
– Постоянно битый Наполеоном генерал. Дутый герой. Вот и пошел ко дну. Как только его прокололи… Наш тоже дутым героем оказался… Плохое имя для корабля, Лаврентий.
– Хером назвали, херово закончили – осторожно пошутил Берия, уловивший, что настроение Хозяина позволяет шутку.
– У тебя остались еще сомнения? – Сталин неожиданно задал самый важный вопрос. И стал спокойно набивать трубку табаком.
– Нет. Сомнений нет. Товарищ Сталин, все совпадает с небольшими погрешностями в деталях. Но это могут быть и неточности наших источников информации.
– Хорошо, Лаврентий. Мы тут посовещались, и я решил, что операцию «Опережение» пора начинать. В полном объеме. Возражения, вопросы есть?
– Никак нет, товарищ Сталин.
– Хорошо, что возражений нет. Плохо, что нет вопросов. – Но это была последняя шутка вождя на сегодня.
– Обрати внимание, Лаврэнтий, на эту писульку…
Берия подошел к столу, на котором лежали несколько писем. Вчитался. Поднял глаза на Сталина, который закурил, оставаясь совершенно спокойным.
– Все материалы получишь сегодня. Власик доставит. Лично. Разберись. Теперь разберись точно.
– Мы уже собрали этот аппарат… полиграф… думаю, он серьезно поможет нам продвинуться в работе. Пока результаты обнадеживают.
– Хорошо. Работай. Тут, понимаешь, такое дело: я составил речь, которую должен произнести на похоронах товарища Хрущева. Хорошую речь составил. Старался. Вот только мне в Киев ехать не с руки. Слишком много дел накопилось. Думаю, послать туда Микояна, пусть речь произнесет. Что думает по этому вопросу товарищ Берия?
– Товарищ Берия думает, что шестнадцатого апреля – прекрасная дата для поездки товарища Микояна. Успеет и речь сказать, и к дню рождения Ленина в столицу вернуться.
– Ну что же. Так и запишем. Шестнадцатого.
Нарком НКВД вышел из кабинета Сталина успокоенный. Время метаний прошло – начиналась работа, сложная и опасная. Но это была работа в поле определенности, такая работа Лаврентия Павловича не страшила. А к ликвидации товарища Хрущева он был готов. Давно готов. Потому что не поверил в то, что Сталин слишком долго будет терпеть этого псевдохохла[37], который оказался слишком опасным. Не для вождя. Для всего советского народа.
Глава семнадцатая
Венская рапсодия
Вена, 10 апреля 1940 года
Чем хорошо венские кафе, так это отсутствием большого числа посетителей. Цены в них кусаются, посетители попроще предпочитают заведения подешевле. Но и в заведениях подешевле людей не так много: аншлюс, война! Австрийцев призывали в армию, которая воевала с Англией и Францией, хотя и достаточно странным образом. С поражением Польши война на Западном фронте затихла совершенно.
Это маленькое уютное кафе было местом приятным и немноголюдным. Невысокий худенький человек в штатском костюме с острыми чертами лица спокойно пил кофе в небольшом заведении под скромной вывеской. Это кафе располагалось в исторической части города, но от центра далековато, прекрасно подходило для встреч подальше от всевидящего ока политической полиции. Адмирал в штатском спокойно допил кофе, так и не прикоснувшись к рогалику, который традиционно подавалось вместе с кофе по-венски. Обычно он пил крепкий кофе, лучше всего сваренный по-турецки. Но в Вене, и только в Вене он мог позволить себе насладиться венским кофе с их неизменным рогаликом. В этом кафе он несколько раз встречался со своим агентом, господином Ино, настоящим турецкоподданым, который использовался абвером в своих операциях по всему миру. Чаще они встречались в венгерских ресторанчиках, Ино обожал острую венгерскую кухню, а адмирал разделял вкусы своего агента. Общие кулинарные вкусы, общие взгляды на политические проблемы способствовали быстрому продвижению общих дел. Через фирму, которая принадлежала господину Ино в Германии, «Трансмаре», абвер засылал своих агентов практически по всему миру. Невысокий (под стать адмиралу)[38], сухощавый и подвижный смуглый брюнет с аккуратными тонкими усиками был не просто агентом, но еще и другом адмирала. Он позволял себе критиковать Гитлера, поэтому, по совету (приказу) адмирала убрался в Турцию, продолжая работать на абвер. Вот только контактировать с ним было слишком опасно.
И вот появился тот человек, которого адмирал так долго ждал (долго – это три чашки кофе!). Он был немного выше своего визави и несколько полнее. Кроме всего прочего, еще и значительно моложе.
– Франц, вы безбожно опаздываете! – недовольным голосом произнес Канарис. Франц Лидиг, капитан 3-го ранга, с недавних пор официальный сотрудник абвера, был одет в штатское.
– Герр Франц (сотрудники иногда обращались к Канарису по второму имени, конечно, так себе конспирация, но лучше, чем ничего), сейчас у нас на побережье такой бардак…
Официант поставил перед Лидигом чашечку венского кофе кофе и рогалик. Адмирал поле вынужденной небольшой паузы продолжил, наблюдая за тем, как быстро прибывший расправился с традиционной булочкой и чуть прижмурившись, наслаждался крепким ароматным напитком.
– Я в курсе… Франц, меня беспокоит отсутствие реакции на ваши действия.
– В Копенгагене я сделал все, как вы инструктировали. Три дня подряд выходили материалы через Вилли в центральных газетах. С 3 по 5 апреля[39].
– И все-таки я не чувствую, что у берегов Норвегии нам окажут какое-то сопротивление. Мне казалось, Франц, что лаймы будут порасторопнее.
Лидиг пожал плечами. Что от него зависело он сделал. Канарис сумел внедрить своего человека в оперативный штаб, занимавшийся подготовкой операции «Везер». 1 апреля Франц Лидиг получил поручение Канариса, отбыл в Копенгаген и организовал в местной прессе несколько статей, говоривших о скоплении большого количества военных и транспортных судов в Штеттине. Канарис был уверен, что этого будет достаточно, чтобы английская разведка, которую он считал самой лучшей разведкой в мире, возбудится, а Адмиралтейство Британской империи отправит свои силы к берегам Норвегии. Почему-то Черчилль ничего не предпринял. На столе появился конверт, в котором лежал очередной отчет Лидига. Адмирал спокойно убрал конверт в карман пальто.