Где найти Гинденбургов...(СИ)

– Есть мнение о неизбежности нападения Германии на СССР, к которому мы катастрофически не готовы. Вам предстоит сделать почти тоже, что и в Мировую войну, вот только задача будет сложнее и масштабнее. Как раз вам по плечу.
И молодой человек обаятельно улыбнулся, подошел к окну, открыл его, увидел, как стоящая на тротуаре напротив молодая женщина бросает окурок тонкой сигареты в мусорную корзину, вежливо попрощался и еще через несколько минут покинул гостиничный номер.
* * *
8 марта 1940 года из города Нью-Йорк вылетел частный самолет. На его борту находилась семья из четырех человек. Отец, мать и двое дочерей. До Чикаго самолет не добрался. Его обломки были обнаружены между городами Кливленд и Толидо в воде озера Эри. А 14 марта, того же сорокового года, улыбающийся красавец-пилот Аэрофлота некто товарищ Голованов встречал в аэропорту города Владивостока несколько человек в сопровождении молчаливого сотрудника, от которого на версту несло словом «госбезопасность».
В Москву летели неспешно. В Куйбышеве самолет застрял на два долгих дня из-за разбушевавшейся непогоды. Но Голованов не нервничал, в небо не рвался. Ему было дано точное указание – доставить в целости и сохранности, осторожно. Чета пожилых пассажиров переносила перелет нелегко. Поэтому пилот и предпочел переждать и вылететь тогда, когда небо очистилось от снежных туч. Весна слишком неохотно и медленно вступала в свои права. 17-го числа рано утром семья беглеца из США очутилась в небольшом санатории под Москвой. Охраны в санатории не было, но Владимир Николаевич не сомневался в том, что все сотрудники этого уютного заведения имеют служебные корочки конторы, которую создавал его хороший знакомый, тот самый Феликс Эдмундович, которого современники называли Железным Феликсом.
Тогда же, но поздно вечером, академику Ипатьеву передали документы о восстановлении гражданства СССР и о возвращении ему звания Академика академии наук СССР. Кроме этого семидесятилетний ученый получил приглашение на аудиенцию у товарища Сталина, которая должна была состояться вечером следующего дня, в 19–00. Виктор Николаевич нервно теребил полученные бумаги и вспоминал три встречи с партийным секретарем, которые случились у него еще в двадцатые годы. Говорили, что за его отстранением из ВСНХ стоял именно Джугашвили, но в это Ипатьев не верил. Он знал, что против него интриговали его же коллеги, научная среда – то еще болото. К сожалению, в последнее время главным средством борьбы стала не научная дискуссия, а написание доносов. А писать ученые умеют, так сказать, особый талант.
По серьезным вопросам Ипатьев обращался к Сталину трижды. И все три раза его выслушивали внимательно. Тогда еще не вождь и учитель, Иосиф Виссарионович старался вникнуть в суть проблемы, понять, почему человек, который имел прямые выходы на Ленина, Троцкого или Дзержинского, обращался именно к нему. Надо сказать, что все три разговора были деловыми, Сталин шел ученому навстречу, хотя, уже тогда считал его сторонником Троцкого, во всяком случае, так считал сам Ипатьев, который не был ничьим сторонником и во внутрипартийных дрязгах и борьбе за власть в стане большевиков не участвовал совершенно… Как-то Иосиф Виссарионович пошутил, что люди пожертвовали ради революции многим, а товарищ Ипатьев – своей роскошной бородой… Но шутка эта не была злой… И что теперь ожидать от товарища Сталина? Восстановленный академик еще долго терялся в догадках. Но вот пришла Варвара, жена, с которой ученому-химику несказанно повезло, без слов уложила мужа спать, и он заснул, как только почувствовал, что она легла рядом, привычно положив голову на большую крепкую грудь мужа.
 Глава тринадцатая 
 Предложение, от которого нельзя отказаться 
Москва. Патриаршие пруды. 1-е марта 1940 года
Вечером как-то так само собой вышло, что мы очутились на Патриарших прудах. И Булгаков здесь был не при чем… как у кого-то там написано будет… Мы гуляли по Неглинной, заходили на Бульвар[25]…
 
На самом деле, куда можно повести девушку, когда время еще не перевалило полудня? Любой москвич мгновенно ответит: в Мюр и Мерлиз, который сейчас именуется ЦУМом. Маргарита долго отнекивалась, я же настаивал, уговорил наконец, объяснив, что был в важной командировке и уже успел получить очень неплохие командировочные, а холостому комдиву тратить денег все равно некуда. Так что немного потранжирить мы имеем полное право. Судя по выданному мне жалованию еще и за всю Финскую, я мог позволить себе некоторые расходы. Пока добрались до ЦУМа, пока уломал Марго купить себе хоть что-то, пока удивлялся ее скромным запросам, понял, что от редакционного чая остались только приятные воспоминания. Благо, в том же ЦУМе располагалась приятная кафешка, в которой кроме кофе (удивительно приличного качества), оказались еще и свежайшие эклеры, горочка которых аккуратно выстроилась перед Марго, которая призналась в том, что жуткая сладкоежка. Тут я передал девушке ее редакционное задание – несколько страниц моих собственных мыслей, оформленных в виде почти готовой статьи. Маргарита прочла их между вторым и четвертым эклерами, после чего заявила:
– А вы интересный человек, Алексей Иванович!
– Ну да, с такими талантами и на свободе![26] – развил я мысль Маргариты, которая прыснула смехом в ответ.
Вообще-то мне помогли чуть-чуть в редакции, отдав поручение Маргарите занести какие-то документы в отдел нежилых помещений. Так мы оказались во флигеле старинного трехэтажного здания, которое было ни много ни мало тем самым «Яром» – гостиницей и рестораном. Как говорится … «в этом доме Пушкин был[27]»… Потом мы осматривали достопримечательности столицы, в которых Марго прекрасно ориентировалась…
– Тебе бы экскурсоводом работать, отбою от клиентов не было бы! – замети я ей, когда мы утомились от прогулок и решили зайти куда-то пообедать. Метрополь был невдалеке. Марго пыталась отнекиваться, мол для такого ресторана не одета, но, когда я пригрозил, что немедленно поедем покупать ей коктейльное платье, рассмеялась, посчитав это остроумной шуткой… Ну да, сейчас красавицы, даже жены или любовницы самого-самого большого начальника готовую одежду не покупали – зато заказать платье у модистки, это было единственный способ одеть что-то приличное.
Роскошь творения Саввы Мамонтова оставалась роскошью, но уже с пролетарской отделкой. Не знаю, чем руководствовались товарищи, но надпись на фасаде гостиницы гласила: «Только диктатура пролетариата в состоянии освободить человечество от гнета капитала. В. Ленин». Лично я ничего не имел против это надписи по сути, кроме одного – она не прошла проверку временем.
Как потом оказалось, я угадал, Марго подрабатывала экскурсоводом. В редакции платили не так уж и много, так что все выходные дни девушки были загружены до предела. Но Москву она знала на твердую пятерочку, во всяком случае, все ее основные достопримечательности. А потом мне пришлось сказать Марго, что идем в театр, она предположила, нежно усмехаясь, что большой человек предложит ей Большой театр, но была совершенно ошарашена, когда узнала, что мы пойдем на «Мадам Бовари» в Камерный театр[28]. Достать туда билеты было делом фантастическим, но не для вездесущего сержанта Сидорова. Таировский спектакль пользовался оглушительным успехом, был совершенно недавно привезен из поездки театра на Дальний Восток, так что признательность и легкое удивление (опять) было мной честным образом заслужено.
Мы вернулись в Орликов переулок, поскольку в театр все-таки надо было приодеться. Дома никого не было. Я был допущен на кухню. Марго поведала, что у ее мамы появился старый друг, с которым она давно разбежалась, но которого любила больше даже чем ее, Маргариты, отца. Сейчас у них второй цветочно-конфетный период и у нас есть немного времени, чтобы собраться и попить еще чаю. В гостиной на столе стояла ваза с белыми розами…