Вернуть престол (СИ)
Какой женщине не нравятся комплименты, восхваления? А Татищев не был искренен, он лишь справился с первым шагом на пути выполнения своего задания от Василия Шуйского. Теперь Ксения Борисовна должна чуть более доверять Михаилу Игнатьевичу и не станет создавать сложности.
Шуйский выбрал правильного человека для того, чтобы отправить за Ксенией. У бывшей царевны с Михаилом Игнатьевичем были, если не дружественные отношения, то уж точно не враждебные. Именно Татищев был некогда отправлен в Грузию, чтобы договориться о новом сватовстве царевны Ксении. И тогда Ксения Борисовна имела долгий разговор с боярином, передала ему вышитый ручник, чтобы тот мог подарить это произведение искусства будущему мужу московской царевны.
— Так для чего прибыл, Михаил Игнатьевич? — задала Ольга вопрос.
Игуменья, находящаяся неподалеку, при этом внимательно наблюдавшая за происходящим, нахмурилась. Для нее прибывший боярин был слишком важной фигурой, чтобы с ним вот так фамильярно разговаривать. Татищев привез распоряжение Шуйского наделить монастырь пятью сотнями рублей, а инокиня Ольга строптивость демонтирует.
— Государь Василий Иоаннович желает похоронить батюшку твоего и матушку с братом по чести, как царей, — спокойно отвечал Татищев [Ксения-Ольга, действительно, принимала участие в торжественном перезахоронении Бориса Годунова и семьи, но это было лишь через год после пострига].
Татищев, естественно, не стал говорить о том, что Ксения становится немаловажным фактором в политике. Если с ребенком, что она носит, и можно было решить по-тихому, очень тихому, то теперь, когда тот, кто прикидывается Димитрием Ивановичем, все еще жив, Ксения становится важным рычагом давления на Тульского вора.
Пусть Тульский и не признает ребенка, будет отнекиваться, но в условиях жесткой информационной войны подобное поведение вора поставит того в неловкую ситуацию. Люди часто сочувствуют женщинам, от которых отказываются. Ну а отказ от собственного ребенка? Так не принято, следовательно, поступает подобным образом не русский человек.
«А так он схизмат-папист!» — скажет один обыватель.
«Тогда все ясно, они, паписты, такие,» — ответил бы со знанием дела другой любитель сплетен.
А то, что Ксения беременна, скорее всего, будет объявлено, как и то, что Василий Иоаннович, как истинный христианин возьмет этого ребенка к себе на воспитание, как родного сына.
Все тут гладко, да может способствовать укреплению власти Шуйского. Вот только, победить нужно на поле боя, да убить Тульского Димитрия. Могилевский вор менее опасный, от него вольница и разгул, который все более порицается, а с Тульским порядок, словно он и есть сын Иоанна Грозного.
— Матушка, отпустишь? — спросила инокиня Ольга у игуменьи.
— Отпущу, токмо слово свое скажу. Прости, боярин, напутствие должно мне дать, — сказала настоятельница монастыря, игуменья Зосима.
— Я подготовлюсь к отъезду, — сказал Татищев и пошел к карете.
Именно так, Ксению Борисовну собирались вести в карете, подчеркивая ее статус.
Матушка Зосима отвела Ксению в ее же, инокини Ольги, келью.
— Прочти! И сожги! — сказала игуменья и посмотрела на бывшую царевну.
Зосима рисковала и знала об этом прекрасно, но она умела быть благодарной. Когда выбирали монастырь для Ксении, патриарх Игнатий облагодетельствовал обитель множеством даров, да и сама Зосима стала тогда игуменьей. И только сейчас, когда приехал Татищев, монастырю передали хоть что-то в дар, а до того, с травы на воду и репу перебирались. Не голодно, но и не сытно.
А Ксения читала. То, что она ощущала сейчас, в будущем назовут «Стокгольмский синдром», когда жертва испытывает непреодолимые чувства к истязателю-обидчику. И она, бывшая царевна, ненавидела, но грезила тем, кто назывался Димитрием. Он лишь однажды, во хмели, говорил, что не русский царь, но царственного роду.
В письме бывший патриарх, скинутый, по сути, не по канону, лишь в угоду политической канве, писал, чтобы Ксения простила Димитрия. Писал бывший Владыко, что помирит их. Ведьма Марина убита Шуйским и теперь ничего не может стоять на пути соединения двух царственных династий. Патриарх обходил стороной тот факт, что Ксения уже пострижена и это станет проблемой, если все-таки она согласится.
«Не верь Шуйке,» –прочитала Ксения.
И что теперь? Не ехать с Татищевым? Не прибыть на перезахоронение отца с матерью и братом?
— И кто я тогда буду? — уже вслух сказала Ксения-Ольга и зажгла лист бумаги от горящей лучины.
Умывшись, да уложив волосы под платок, инокиня Ольга, вновь прочувствовав себя Ксенией Борисовной, отправилась к карете, что быстро, да с эскортом из десятка конных, домчит ее до Москвы.
*………*………*
Тушино.
21 июля 1606 год
Как я не противился тому, чтобы разбивать лагерь в Тушино, но именно это и пришлось сделать. Не были ни разу идиотами люди, которые стояли за Лжедмитрием II, когда отступили под Тушино и сделали из большой, но деревни, небольшой, но уже город. Хотя, от чего же небольшой, если только военных людей тут было более двадцати тысяч человек, да обслуга, торгаши, женщины… Так что большой образовался город.
Тушино выгодно располагалось на возвышенности у реки Всходни. Для обороны село… да, все же село, так как деревянная часовенка имелась, подходило более всего. Сходу нас уже было не взять. Потому-то и пришлось мириться с тем, что я теперь тушинский вор, хотя, как я знал из подметных писем от своих соперников, я Тульский вор. Но это мы посмотрим, кто вор, а кто праведник. Историю пишут победители. Вот почему так много неизвестного в истории со Лжедмитриями? Их просто затирали Романовы, как ранее Ярослав Мудрый затирал свою историю.
Вот у кого можно было поучится информационной войне. Написано в летописи, что Ярослав Владимирович выиграл битву при Судоме у Брячислава Полоцкого… а отдал поверженному, после своей же победы, два ключевых города Усвяты и Витебск. Кто же так выигрывает? А после проиграл и Мстиславу Тьмутараканскому и вовсе разделил государство… Но нет же — великий князь.
Так что я бы особо не удивился, если бы узнал, что тот, кто обладал этим телом до меня и есть сын Иоанна Васильевича. Или польского короля Стефана Батория, или того еще лучше — Батория и Марии Ливонской-Старицкой, которая шла бы следующей в престолонаследии после Димитрия Иоанновича, или даже выше его, если учитывать непризнанный седьмой брак Ивана Грозного. Кстати, такой вот поворот был бы, может и выгоднее. Мало ли, но сын Батория мог бы рассчитывать и на участие в выборах польского короля.
Тушино становилось нашей, такой необходимой, базой. Останавливаться здесь я никак не собирался, но нужно было место, куда будет стекаться продовольствие, что приходит из городов, что уже так или иначе, но приняли мою власть. Тут же будут и склады, центр управления и резервы, на случай непредвиденных действий противника.
Послезнание пока кардинально не влияли на ситуацию, но история все больше вспоминалась. Источниками моих знаний, прежде всего, стала не школьная программа и даже не изучение истории в военном училище, а разного рода блогеры, научно-популярные передачи, документальные фильмы. Когда в России решили упразднить День Октябрьской революции, который, действительно, уже изжил себя, но у народа непроизвольно выделялась слюна, ввели День Народного Единства. Было искренне интересно, к чему же приурочена дата начала ноября и оказалось… что сова натянута на глобус, и дата ошибочна, но именно события Смуты повлияли на принятие такого праздника.
И вот я вспомнил, как при приближении к Москве Лжедмитрия II, Шуйский сделал удачный ход и смог отбить у тушинского вора Калугу, тем самым нависая на коммуникациях самозванца. Поэтому я отправил в этот город два полка стрельцов и пять сотен дворянской конницы, под командованием Дмитрия Пожарского. Да, я поверил ему, возможно, под влиянием послезнания, но решил дать шанс, несостоявшемуся герою Второго ополчения. Почему несостоявшемуся? Так, если оно понадобится, ополчение, значит я проиграл и кормлю червей.