Эльфийка. Переполох в Академии (СИ)

Он медленно глубоко вдохнул, посмотрел на меня печальным взглядом и сказал:
— Может быть, для тебя это будет сюрпризом, но ваша Грань — единственная, мне известная, где до сих пор проводят Призыв. — Я округлила глаза, он кивнул: — Да, остальные Грани эльфийского альянса уже давно отказались от фамильяров, из-за непредсказуемости ритуала и сложности содержания фамильяров, их держат только большие оригиналы, и они ради этого ездят на вашу Грань, больше нигде не сохранились артефакты, усиливающие зов.
— У них там вообще нет фамильяров?!
— Вообще, — медленно кивнул он, — твой и Шуркин будут первыми в Академии, готовься давать интервью местным газетам.
Я схватилась за голову, в этот момент вошла Асани, держащая на руке свою птицу, села рядом с Романом, улыбнулась взрослой обворожительной улыбкой:
— Моя золотая соловка выучила новую песню, слушайте! Спой, — она кивнула птице, птица запела, мы сидели молча и слушали. Долго. Потом другую песню. И следующую. Потом Роман ушел "курить". Я выдержала еще две песни и предложила:
— А давай теперь мой? Лосик! Спой, моя радость!
И по вагону раскатился самую малость приглушенный двумя дверями голос моего Тоэльлинниэля:
— Энд ай, и ай, и ай! Вил олвэйс лав ю! У-у-у, у-у-а!
Открылась дверь, ворвался Роман с выпученными глазами, указал на тамбур:
— Вы это слышите?
Я медленно кивнула, улыбаясь своей особой улыбкой, поровну мучительной и нежной, она пришла в мою жизнь вместе с лосиком, и я к ней почти привыкла. Лось старался от всей души, его ария посрамила бы сотню петухов, стаканы вибрировали в подстаканниках.
— Вил ол-вэйс! Лав ю, ю-ю-у, вил ол-вейс!
Я посмотрела на Асани, у нее дергался глазик каждый раз, когда лось затягивал очередное "у", моя улыбка выходила за все рамки приличий, я умиленно вздохнула:
— Как выводит, а? Соловушка!
Асанина птица икнула, я посмотрела на нее, у нее тоже начал дергаться глазик. Я сжалилась и скомандовала:
— Достаточно, мой хороший!
— У меня хорошо получается? — уточнил лосик, я кивнула:
— Обалденно. Отдыхай, вечером повторим.
— Ладно.
В вагоне стояла тишина, я откинулась на спинку дивана и отпила чая, стала смотреть в окно. Подошел Роман и тоже налил себе новую чашку, Асани неуверенно прокашлялась и сказала:
— А мы с моей птичкой еще выучили…
— Лав ю!!! — затянул лось, на столе подпрыгнула посуда, Асани перекосило, она встала и буркнула:
— Пойду почитаю, — и ушла, громко хлопнув дверью.
Роман сидел ровно и молча, со слегка подрагивающим каменным лицом, потом поймал мой взгляд и мы одновременно согнулись от смеха, стараясь делать это тихо, но не получалось, и от этого было еще смешнее. Наконец нам удалось немного успокоиться, я посмотрела на него и шепотом спросила:
— Это ты его научил?
— А кто еще? — шепнул он, — твой лось — оружие массового поражения, надо уметь им пользоваться. Я твой куратор, учись, пока я жив. А то на сколько там меня хватит, лет сто, максимум двести — успей.
Я поморщилась и перестала улыбаться, почти беззвучно шепнула:
— Асани дура.
Он с сарказмом двинул бровями, так же тихо ответил:
— Даже дура может сказать правду.
Я нахмурилась и отвернулась, стала смотреть в окно, плотнее запахнулась в его куртку. Он проследил за моим движением, я проследила за его взглядом, он поймал мой взгляд. Я буркнула:
— Можешь с ней попрощаться, я не верну.
Он закатил глаза и тихо рассмеялся, как-то так тепло, что по моей коже опять побежали волны его пушистой магии, я улыбнулась и опять стала смотреть в окно — пусть говорит что хочет, слова без дела — болтовня. Ничего это не значит, кроме того, что он об этом думает, значит его это волнует. И меня. И мы это обсудим. Не прямо сейчас, но обязательно.
На пересадочную станцию мы прибыли почти ночью, там нас ждал таможенный контроль и новый поезд. Контроль мы проходили очень долго, задерживая огромную и страшно недовольную очередь, Роману пришлось побегать по кабинетам, чтобы легализировать моего лося, я поняла, что здесь действительно не знают, кто такой фамильяр, это было дико. Когда мы наконец выбрались из таможенного зала, то в следующем на нас пялились абсолютно все, сначала на моего лося, потом на Асанины парящие чемоданы — она несла их левитацией, у нее были очень хорошие способности, я бы столько чемоданов не утащила, и судя по огромным глазам толпы в зале — они тоже. К нам стали подходить знакомиться, в основном, молодые парни, я вообще обратила внимание, что тут почти все были молодыми — это мои будущие соученики. И они очень интересовались Асани, а она радостно расточала улыбки и хвасталась своей птицей, левитацией и грудью.
 
Потом ко мне тоже подошли, начали задавать вопросы о лосе, я попыталась объяснить, кто такой фамильяр, на меня смотрели как на диво дивное, просили разрешения погладить лосика. Лось сказал: "Не надо меня гладить", от чего любопытствующие быстренько свое любопытство умерили.
Подошел поезд, мы погрузились в тесную коробку с двухэтажными кроватями, Роман подсадил меня на верхнюю полку и сказал спать, а сам пошел проверить, как устроился лосик. Я разволновалась из-за большого количества народа вокруг, из-за вопросов, взглядов и шепотков, которые случайно подслушала — нас все обсуждали, нас обеих считали красивыми, но больше всех эмоций вызывал мой лосик, обычай призыва фамильяров называли странным анахронизмом, родом из тьмы веков, когда эльфы были дикими и жили на деревьях. Роман вернулся и лег на нижнюю полку напротив меня, почти сразу уснул, а я смотрела на него до самого рассвета.
Глава 7, как меня встретили в Академии
Добрались мы в обед, в Верхнем Городе оказалось очень жарко и солнечно, я бы с удовольствием переоделась, если бы было, где. Вокзал выглядел очень современным, многие вещи, которые здесь встречались на каждом углу, я раньше видела только в журналах — автоматы по продаже газет, автоматы, готовящие напитки, подвижная лента для чемоданов, такие же ступеньки, поднимающие пассажиров в стеклянный холл, висящий над путями железной дороги. И очень много разных созданий — люди, эльфы, даже крылатые вампиры, я их никогда в живую не видела. Некоторых я вообще не могла идентифицировать, у них были человеческие уши, но нечеловеческие глаза, или эльфийская кожа и человеческое телосложение, и очень разная одежда, настолько разная, что я могла бы явиться в водолазном костюме, никто бы не обратил внимания, если бы не лось. Пока мы с ним не встретились, парящие чемоданы Асани привлекали больше взглядов, чем моя персона, гораздо больше.
Лосика нам передали в отделе крупногабаритного багажа, мы походили с ним по вокзальной площади, пытаясь найти подходящую карету, потом Роман плюнул и вернулся с лосиком обратно, договорившись, чтобы его там подержали, пока мы не найдем жилье. Мне было жутко перед ним стыдно, но лосик сказал, что его это не беспокоит, он будет спать. Сотрудники вокзала, которые это слышали, сильно изменились в лицах, но ничего не сказали.
Без лося карету мы нашли быстро, пара лошадей понесла нас по городу, мы с Асани прилипли к окнам, а Роман представлял нам проносящиеся мимо роскошные здания:
— Это стадион, там проводят игры и концерты. Это торговый центр, туда пойдем за одеждой и в кино. Там планетарий за парком. Это филармония. Это оперный театр. Это драмтеатр. Это главный корпус Академии. Вон там общежитие водных, за забором, где фонтан. А вон там за поворотом общежитие светлых, вы там будете жить. Запомнили?
— Нет.
— Я куплю вам карту, — он рассмеялся, карета остановилась, извозчик помог нам спустить чемоданы, взял деньги и уехал. А мы стали рассматривать свое общежитие — пять этажей облупленной бледно-зеленой краски и крошащихся бордюров, ряды балконов, увитых диким виноградом, уже частично красным и усыпанным синими ягодами, которые ощипывали птицы. Асанина соловка тоже сорвалась к ним, Асани ее отпустила, Роман пошел внутрь договариваться. Через время на нас из ближайшего ко входу окна уставилась клыкастая орочья физиономия, изучила с недовольным видом, как просроченную рыбу, и задернула штору. Вышел Роман, вручил нам по ключу и по временному пропуску, повел внутрь.