Ночная (СИ)
Вдобавок из задрожавшего окна портала пулей вылетел лейтенант Гейб со своим говорливым напарником, и я поняла, что сейчас не в порядке будут все.
* * *Раинер держался молодцом.
Если бы я с рождения верила, что магия — зло, из-за которого люди годами не видят солнца, и вдруг попала сначала в портал (за одно только это слово каратели бы уже разложили костер), а потом — под усыпляющее заклинание (о-очень большой костер) и в довершение всего проснулась неизвестно где, зато с совершенно целой рукой, укутанной слабо переливающимся флером хелльского «обеззараживателя»… в общем, без истерики дело бы не обошлось. Одной только мысли о реакции карателей на такой легкомысленной подход к богомерзкой магии было достаточно, чтобы меня пробирал неприятный холодок — а каково храмовому дружиннику?
Но все его негодование вылилось в один вопрос:
- Ты знала, как именно они помогут?
И, стоило мне покаянно кивнуть, как он просто перестал со мной разговаривать.
Поскольку единственным языком, которым Раинер владел, был тангаррский, а лейтенант Гейб со своим напарником умчались куда-то на доклад, это означало, что десятник не разговаривал вообще ни с кем. Персонал телепортационного изолятора это ничуть не смущало — потому как я, отвыкшая от родной речи, болтала за двоих, постепенно вспоминая слова и правильные обороты.
Попутно выяснилось, что нетронутая цивилизацией экология Тангарры благополучно излечила мою прогрессирующую близорукость и гипертонию, и уже к вечеру лечащий врач с энтузиазмом расхваливал коллегам диету со сниженным употреблением поваренной соли, но сам что-то пробовать не спешил. Меня в обсуждении участвовать не приглашали, очевидно, опасаясь, что я заодно изложу ее минусы, — или что мы с храмовником притащили с Тангарры какую-нибудь экзотическую заразу.
Раинер лежал в изоляторе напротив, бережно привязанный к койке, и практиковал диету со сниженным употреблением вообще всего. Выдернуть капельницу он, впрочем, не мог, и персонал спокойно дожидался прибытия психолога и инфекциониста.
А я долго металась по своему боксу, как загнанный зверь, и не знала, как буду оправдываться.
Больничная одежда казалась слишком тонкой, еда — зверски пересоленной, слишком яркий свет резал глаза, а запах дезинфекционного раствора ввинчивался в ноздри, как и не снилось вони Мертвого квартала. Я успокаивала себя тем, что теперь, наконец-то, смогу увидеться с сестрами, смогу доучиться, найти нормальную работу и прожить достойную жизнь, не оборачиваясь на покровителей и не завися от мужчин, но мысль о незавершенных делах свербела хуже блошиного укуса между лопатками.
Я обещала, что не покину город, пока храм не уверится, что чума схлынула. На Тангарре остался чрезмерно умный младший епископ Арман, пробовал свои силы в управлении Нищим кварталом упрямый Элои, бродили по улицам последние неупокойники и тихо дожидались своего часа закупоренные бутылки в двух разных домах…
А я так и не узнала, кем же был второй нахцерер и чего он хотел, когда украл душу у колдуна. И, что гораздо хуже, этого не узнал Раинер.
Вот уж чего он мне точно не простит.
Сыскари вернулись только наутро.
В ярком свете стало заметно, что они похожи — каким-то неуловимым, внутренним сходством, свойственным разве что близким родственникам. Телепортист был худощав и невысок, его напарник, напротив, — массивен, ярок и громок; но сродство чувствовалось и в том, как они держались, и в звучании речи. А еще у них оказались одинаково рыжевато-зеленые глаза, но вопрос о том, не братья ли господа сыскари, я предпочла придержать при себе — и правильно сделала: когда они подошли ближе к стеклу, отделяющему мою палату от приемной, я наконец-то рассмотрела одинаковые нашивки на форме.
«Р.В.Гейб» и «О.В. Гейб». И оба лейтенанты.
Я спрятала невольную усмешку и села на больничной койке, поприветствовав их вежливым кивком. Раинер в изоляторе напротив заметно встрепенулся, обнаруживая-таки интерес к происходящему — впервые за сутки.
Уже за это я была готова расцеловать обоих сыскарей, но опять-таки сдержалась, предоставляя им первое слово. Взял его, предсказуемо, напарник телепортиста.
- Госпожа Сабинн, — зазвучало из колонок, — доброе утро. Вы не уделите нам несколько минут?
Как будто я тут была страшно занята.
- Разумеется, — вздохнула я. — Как к вам обращаться?
Вопрос вызвал у обоих улыбку — одинаково светлую и открытую, но если телепортисту она придавала вид утомленного родителя, радующегося, что его отпрыск наконец-то самостоятельно дошел до горшка, то на его напарника тут же с интересом обернулись сразу две молодые медсестры, пробегавшие мимо.
- Зовите меня Рэвен, — предложил он и кивнул в сторону телепортиста: — А его — Оберон.
- Тогда — просто Эйвери, — отозвалась я.
Собственное имя до сих пор звучало как-то чуждо. За последние два года «Бланш» стало куда привычней, пустило в меня корни и все еще заставляло смиренно опускать взгляд при разговоре — хотя моим собеседникам от этого явно было некомфортно.
Штатный психолог сказала, что предстоит много работы. Я была вынуждена с ней согласиться.
— Прежде всего, позвольте принести извинения, — заговорил Оберон. — Мое поведение вчера было неприемлемо, и я сожалею об этом.
Судя по интонации, сожалел он в первую очередь потому, что не выспался, но я все равно с пониманием склонила голову:
- Вчера вы устали после множественных телепортаций, и мы все действовали сгоряча. Уверена, Раинер тоже сожалеет, что напал на вас.
…и о том, что связался со мной. Пожалуй, об этом — сильнее всего.
- Сомневаюсь, — вклинился Рэвен и открыто ухмыльнулся, оглянувшись через плечо.
Храмовник буквально прожигал взглядом его спину. Но стоически молчал и даже не дергался, отлично понимая, на чьей стороне преимущество.
- Сожалеет, — мрачно подтвердила я. — Просто он еще этого не понял. Вы вернете его на Тангарру?
Потому что если нет — он меня с потрохами съест. И вот об этом точно сожалеть не будет.
- Как раз об этом мы хотели с вами поговорить, — подтвердил мои худшие опасения Рэвен и присел на скамейку для посетителей, без слов намекая, что разговор будет долгим. Оберон опустился рядом и принялся добросовестно бороться со сном. — Видите ли, то, как он сумел разрушить два последовательных щита одновременно, произвело определенное впечатление на отдел Магического Противодействия. До сих пор разрушение таких конструкций считалось возможным при последовательном подходе: сначала лопается внешнее заклинание, и только потом становится возможным добраться до внутреннего плетения. Но ваш… друг взломал оба сразу — и, стоит отметить, в кратчайшие сроки. Вы знаете, как ему это удалось?
Я поджала губы, начиная понимать, к чему он клонит, и Раинер в палате напротив зловеще нахмурился, пристально всматриваясь в мое лицо.
- Это что-то из секретов религиозной общины Тангарры, — с неохотой сообщила я. — Их орден основан как раз для борьбы с последствиями чрезмерного употребления магии. Над Тангаррой постоянно висит облачная завеса силового типа, как над Хеллой, и храмовники в меру своих способностей делают все, чтобы она рассеялась. Кое-какие полезные наработки у них действительно есть, но это довольно примитивные голосовые схемы. Я никогда ими не интересовалась.
Кроме как с эстетической точки зрения. Но в исполнении других храмовников боевые литании звучали как-то обыденно и скучно.
- Но они действуют, — заметил Рэвен. — Ваш друг владеет методикой, неизвестной даже в Гильдии Магов, способной представлять опасность любым современным охранным системам, потому как все они строятся на принципе последовательной защиты и не рассчитаны на мгновенную реакцию на вмешательство. Это касается в том числе щитовых заклинаний вокруг госпиталя при телепортационной станции, что и привело к необходимости приковать вашего друга, э-э, физически, а не магически, поскольку он был несколько…