Отдельный 31-й пехотный (СИ)
— Хорошо. Но…
— Тихо! Сюда кто-то идет! — она поводит носом, словно принюхиваясь: — рядом уже!
— Что? — я едва успеваю заметить, как она — стремительно прыгает вверх и прилипает к потолку, гляди на меня и прижимает палец к губам. В дверь раздается тихий стук.
— Не спишь? — голос из-за двери. Моя кузина. Ай Гуль, Ледяная княжна. Девушка, к которой я не должен испытывать ничего, кроме братской любви.
— Да… не спится как-то. — признаюсь я.
— Я войду? — и дверь открывается, не дожидаясь ответа. В мягком свете одинокой свечи-ночника она похожа на плывущий по волнам парус, в своем легком халате, босые ноги ступают по пышному ковру совершенно бесшумно.
— Знаешь, я тут подумала… — говорит она, присаживаясь на кровать рядом со мной: — если ты ничего не помнишь… наверное будет лучше, если я тебе напомню… — и ее глаза вдруг оказываются совсем рядом…
Откуда-то с потолка доносится тихий кашель. Поперхнулась, лисица…
Глава 23
— Доброе утро, Владимир Григорьевич! И вы тут! Уже прошли проверку на ранг? — раздается голос, и я оборачиваюсь. Молодой человек в мундире корнета от кавалерии, как же, помню. Тот самый, что стоял на приеме вместе с тремя другими, спорили о вооружении.
— И вам доброе утро! — прикладываю я два пальца к козырьку фуражки: — да, прошел. Говорят, седьмой ранг, бумаги выдадут завтра.
— О! Седьмой ранг! Поздравляю. Это… немалое достижение. — кивает мне молодой человек, а я пытаюсь вспомнить его имя. Как же его там? Он же представлялся вчера…
— Игорь Велесович! — окликают нас. К нам подходит еще один из вчерашней компании, а я облегченно вздыхаю. Точно, Игорь. Этого звать Игорь, а подошедшего к нам — Роман. Уж Романа-то я не забыл. Тем более что это барон Унгерн-Штернберг, потомок рыцарей и воинов, человек, заключающий безумные пари.
— Доброе утро, Роман. Вы еще не передумали? Ваше пари — чистое безумие. — отговаривает своего товарища Игорь, но тот качает головой и смотрит на меня в упор.
— Владимир Григорьевич! — чеканит он, глядя на меня в упор: — прошу простить мое вчерашнее поведение! Я не подозревал что вы и есть тот самый Уваров!
— Ну что вы, Роман Теодорович… — отвечаю я: — какие могут быть обиды! Мне скорее льстит мысль о том, что даже такие люди как вы знают о моих скромных деяниях на Фронтире.
— Мне очень нужно с вами поговорить. — добавляет он и отводит взгляд в сторону: — пожалуйста, Владимир Григорьевич!
— Конечно. Проверку на ранг я прошел, остаток дня я свободен. Почему бы и не поговорить. — пожимаю плечами я. Действительно, моя кузина прямо с утра упылила «по делам», ее куда-то в губернию вызвали, то ли Прорыв там, то ли волколаки развелись — так и не понял. Правда, проснутся… вот так — было некоторым шоком. Я вспоминаю сегодняшнее утро…
— Доброе утро, кузен! — раздается голос и что-то мягкое касается моего носа. Открываю глаза, пробуждаясь ото сна и некоторое время моргаю, пытаясь сфокусировать взгляд. Где и я? И что… ах, да. Вчера Ай Гуль пришла ко мне в спальню и поцеловала! Совсем не сестринским поцелуем! Прямо в губы и я даже язычок ее почувствовал. Но продолжения банкета не последовало, мы просто лежали рядом, обнимались и разговаривали о каких-то пустяках, а потом — заснули.
— Ага, проснулся. — констатирует факт Ай Гуль, сладко потягиваясь и зевая: — Аоуу! Вставай, лежебока, у тебя проверка с утра. Я тебе автомобиль с Василием оставлю, он тебя туда и обратно довезет. А за мной из Министерства экипаж пришлют… я денька два-три в губернии проведу… неохота! Опять грязь, кровища, демоны эти безродные, еда отвратительная, а какие там номера в гостиницах… разве что клопы не ползают. — грустит она.
— И часто тебя так вызывают? — спрашиваю я, привстав на локте.
— Как на мой вкус — так слишком часто, — отвечает она, вставая с кровати и распахивая шторы, впуская дневной свет. Потягивается, сладко так потягивается чертовка и не понимает, что стоит напротив окна и что свет… он же проникает сквозь ее невесомую ночнушку! И что я все вижу, прозрачные контуры ткани и под ней… она еще и на цыпочки встала!
— В общем ты пока тут к светской жизни привыкай, все равно после присвоения ранга тебя на другое место службы переведут — заключает она, прекратив свои соблазнительные потягивания и прикрывая рот рукой: — но к маменьке и папеньке в поместье без меня не вздумай поехать! Съедят. Или поженят. Еще неизвестно, что хуже. Лучше всего — не высовывайся из особняка, сдал на ранг и обратно… только бесполезно же тебе об этом говорить…
— Почему? Мне и ходить особо никуда неохота, да и Маша с Валей пока не вернулись, я в доме посижу. Книжки почитаю.
— Владимир Григорьевич! Вы с нами? — сочувственно спрашивает у меня Игорь и я отгоняю воспоминание о моей кузине, стоящей у окна в потоках солнечного света, о ее фигуре, которая просвечивает сквозь легкую ночнушку, о ее лице, без косметики и макияжа, ее волосах и улыбке… нет, нет и нет. Мы же с ней кузен и кузина… но что за черт был вчера вечером? Клянусь, я почувствовал ее язык у себя во рту! И… на вкус он был как персик. Сладкий. Все, хватит об этом!
— Да, конечно. Что такое? — прихожу в себя, снова чувствуя реальность вокруг. Мы стоим у входа в один из полигонов ЕИВ Академии. Морозное утро, изо рта у меня вырываются облачка пара, откуда-то доносятся звуки выстрелов и грохот молнии, в воздухе ощутимо попахивает озоном.
— Раз уж вы здесь — может составите нам компанию? — спрашивает Игорь: — потому что если Борис Сергеевич выиграет пари, то Роман потом сразу в больницу отправится…
— Чушь! — задирает голову Роман: — никакое пари он не выиграет! Я смогу отразить пулю в полете, я уже не раз такое проделывал!
— Доброе утро, господа. — к нам подходят еще двое из вчерашней компании, Андрей и Борис. С ними вместе — двое девушек в таких знакомых мне шинелях! Валькирии!
— Рад видеть всех в прежнем составе, хотя повод и не такой радостный, — поправляет свои очки Борис и сухо представляет своих спутниц: — это целительницы из корпуса валькирий, расквартированного в столичном гарнизоне. Для того, чтобы руку вам вылечить, Роман.
— Полагаю это лишнее. — фыркает Роман: — барышни, вас побеспокоили совершенно зря.
— И тем не менее, уважаемый Роман, помощь целителей не повредит… — так же сухо продолжил Борис: — вдруг кого-то еще пулей зацепит? Это Марта, а это — Вероника.
— Доброе утро, господа. — кивает нам старшая валькирия и ее глаза останавливаются на мне: — Владимир Григорьевич! Как вам столица?
— Прекрасно. Прекрасно. Грех жаловаться. — отвечаю я. Надо же, и валькирии меня тут знают, быстро же слухи в столице расходятся.
— Что же. Все же предлагаю сторонам отказаться от этого глупого пари и отправится в ресторан праздновать примирение. Я даже заказал нам столик в «Шевалье» к четырем часам. — говорит корнет: — полноте вам, господа. Роман, Борис?
— Если Роман Теодорович возьмет назад свои слова о том, что я труса праздную, то я готов к примирению. — наклоняет голову молодой человек в очках. Я же в свою очередь вспоминаю, что «Шевалье» — один из самых дорогих ресторанов в столице и мысленно заношу всю четверку в категорию «золотой молодежи». Не все могут позволить себе насладится французской кухней в ресторане при шикарном отеле, с настоящими французскими поварами, да там даже официанты и те французы. В то же время Игорь, который так легко заказал столик в «Шевалье» — корнет. Щегол, если по армейским меркам. Откуда деньги? Конечно же — знатный и богатый род, что тут гадать.
— Относительно Бориса Сергеевича я могу сказать, что если он сейчас себя в руки не возьмет и в меня не выстрелит — то я буду считать его не только трусом, но и педантом! — складывает руки на груди Роман: — хотя он может признать мою правоту и мы пойдем в ресторан. Пожалуй, сегодня я в настроении заказать что-нибудь эдакое. Надоели почки в мадере.