Змеи Аргадзона (СИ)

Дед проводил гостей и пошёл укладываться спать. День и вечер были очень насыщенными на события. Они привыкли жить спокойно и размеренно, а тут такое. Он улёгся на кровать, слушал, как Глафира укладывалась, долго ворочалась, тоже, наверное, сон не шёл. Да и где ему, этому сну, взяться. Дед лежал, смотрел в потолок и вспоминал осмысленный взгляд волчицы.
«Надо же, как человек, а ещё говорят, не понимают ничего животные. Все они понимают, ведь нашла же она где-то новорождённую, и умереть не дала, в логово принесла, кормила своим молоком и согревала своим телом. Что значит - мать-волчица».
Но умолчал Макар о том, кого ещё видел в лесу - не поверят, скажут, почудилось, поди потом объясняй того, чего нет и быть не может. Да только от одного воспоминания сразу пробегал по коже холодный страх, сжимая сердце и лёгкие в жгут, и дед, вздыхая, отгонял от себя страшные воспоминания. Чтобы успокоить трепещущее сердце, лёжа на кровати, он всю ночь думал, представляя то одну, то другую историю. К утру, измученный думками, он, наконец, умудрился уснуть и спал так сладко, что не слышал, как поднялась жена, растопила печку, поставив на огонь котелок, кашу варить. Она не будила, пожалела, пусть поспит её дед - натерпелся вчера. Пусть отдохнёт. Вот поправится малышка, может, поговорить с дедом и забрать её себе. Хотя не те уж годы, никто ведь не отдаст. А вот навещать, поди, не откажут, надо будет у Фёдора спросить.
Глава 1.4
Макар проснулся, когда в его ноздри ударил запах наваристой молочной гречневой каши, сдобренной маслом. Дед улыбнулся, вот спасибо Семёнычу, так надоело хлебать пустую кашу. Он встал, натянул исподники, носки, надел рубаху и вышел из комнаты. Направился к рукомойнику, умылся, вытер лицо полотенцем.
- Ну и запах от каши, все сны рукой сдуло, - ласково смотря на жену, проговорил Макар.
Она улыбнулась, в серых глазах светилось счастье, взяв рогач, сняла котелок с плиты. Поставив его на стол, Глафира разложила кашу по тарелкам, и старики принялись с наслаждением есть. Когда закончили завтракать, Макар встал.
- Пойду дорожки чистить, снегу намело за ночь, захочет кто зайти - утонет в снегу.
- Иди, - сказала Г лафира и стала убирать со стола.
Макар, накинув тулуп, вышел на улицу. Природа вчера поработала не на шутку, кругом были барханы из снега. Слабый ветерок гнал лёгкий как пух снег, небо заволокло серыми облаками, из-под которых пытались пробиться солнечные лучи. Макар окинул взглядом белые наносы снега, посмотрел в сторону леса, что издалека казался сплошной чёрной стеной.
«Как там волчица с волчатами? Надо бы подкормить, уж больно слабая. Зима нынче вон какая ранняя да снежная». Дед взял лопату и стал очищать дорожки от снега, всё время думая о вчерашнем. Он уже практически расчистил всё, когда услышал:
- Здоров, Петрович.
Макар поднял голову и увидел Фёдора.
- Поговорить надо. Вчера при женщинах не стал, а сейчас без свидетелей скажи как на духу, никто не узнает - слово даю.
Брови деда приподнялись, в расширенных глазах читалось полное удивление.
- Так чего сказать-то?
- Правду!
- Так вроде всё рассказал, как на духу, - отводя в сторону глаза, ответил Макар.
Фёдор стоял, смотрел вдаль, раздумывая над чем -то, а затем, повернувшись к Макару, спросил, смотря прямо в глаза:
- Ответь честно, Макар Петрович, это твой ребёнок?
Макар замер от изумления, но, справившись с собой, зло посмотрел на Фёдора и сказал:
- Знаешь, Фёдор Семёнович, если б не знал я тебя сызмальства, врезал бы тебе и не посмотрел на твоё звание, а так... - Макар махнул рукой и отвернулся, собираясь уйти.
- Да постой ты, дядь Макар, не обижайся! Мне ведь нужно все версии проверить. Что я завтра начальству буду докладывать, никто ведь не поверит.
Дед повернулся, и Фёдору показалось, что тот постарел сразу лет на десять. Нахмуренные седые брови сошлись к переносице, взгляд был задумчивый и застывший. Глубокие носогубные складки замерли в нервном напряжении.
Макар отвёл взгляд от Фёдора, бросил взор вдаль, на метущую позёмку, а затем промолвил:
 
- Не могу я иметь детей. Служил я в армии в спецвойсках, авария была. В общем, полностью облучённый, поэтому моя Глафира и не познала материнского счастья. Мы когда поженились, сначала думали, ну, всякое бывает. Время шло, решила она по врачам пойти, проверилась - здорова. Пришлось и мне пройти всю эту позорную процедуру, вот тогда и узнали мы, что никогда я не смогу произвести на свет детей. Столько боли - тебе и не понять, я просил Глафиру разойтись, а она ни в какую. И в горе говорит и в радости. Так вот прожили жизнь и не заметили, как состарились, а ты говоришь. ай, - махнул рукой дед и отвернулся, плечи его поникли.
Фёдор вздохнул, положил руку на плечо Макару.
- Прости, не знал я.
- Да что теперь, ты вот мне что скажи, а разрешат нам с Глафирой видеть малышку, удочерить не дадут - годы не те. Может, ей чего купить нужно, так мы небольшую денюжку скопили.
- Честно, не знаю, поспрашиваю у врачихи, а так, я думаю, об этом ребёнке никто и не спросит. Попрошу, чтобы отчество твоё дали.
- А разве можно?
- А чего, они подкидышам сами придумывают и фамилию, и имя, так хоть с отчеством не надо гадать. Ты, надеюсь, не возражаешь.
- Я... да ты что! Чего ж мне против быть. Она мне теперь и правду как родная - внучка только.
Губы Макара расплылись в довольной улыбке, глаза заблестели, на душе сразу полегчало.
- Я тут ночь лежал, думал про волчицу, а что, если она нашла ребёнка в лесу. Услышала крик, мать ведь - пожалела и принесла к себе в логово.
- Я тоже эту версию продумывал. Думаю, на ней и остановиться. Поеду в город, если метели не будет, на выходные вернусь. Вам, может, чего привезти из города?
- Так моя Глафира тебе список напишет, забеги перед дорогой.
Фёдор ушёл, Макар расчистил последнюю дорожку и тоже вернулся в дом. Все думки были о маленькой девочке. К вечеру снегопад прекратился, заскочил Фёдор, взял список необходимых продуктов.
- Вот сиди теперь и жди вестей, смотря в окно на уезжающего сына Никитичны, -говорила с тревогой Глафира.
- Немного осталось, всего два дня. А завтра пойду на охоту.
- Опять на охоту? Чего-то страшно мне теперь тебя отпускать.
- Не выдумывай. Страшно ей. Волчица с волчатами совсем отощалые, подкормить не мешало бы. Снегу намело, ей с её короткими лапами не угнаться за косыми.
Глава 1.5
На следующий день дед Макар встал на лыжи и заскользил в сторону леса. Яркое солнце ослепляло глаза, лёгкий морозец щипал щёки. У Макара было радостно на душе, жизнь подходила к концу, и как ни странно, только теперь у него появился смысл в этой самой жизни. Да что там говорить, такое совершил. Дитя от смерти спас. И ведь как чувствовал, ведь тянуло в лес на охоту. А он всё отнекивался сам себе, то мороз, то снег, а потом как кто толкнул. Вот и не верь предчувствию, а может, и не предчувствие вовсе это. Ведь кто -то знал, что там, в норе, ребёнок умрёт, если его людям не отдать.
Макар скользил по уже засыпанной, в прошлый раз проложенной им лыжне. Он сдерживал себя, чтобы не смотреть по сторонам.
«Рано ещё. Хоть бы охота удалась».
Лес закончился, и вдаль простиралась белоснежная равнина. Глаза ломило от белизны, Макар протёр их, сняв лыжи, прошёл к растущему неподалёку раскидистому кусту ивняка. Скинув с плеча ружьё, сел подле и стал ждать. Такая погода - самое то для игрищ косых, здоровы они носиться друг за другом, чтобы погреться под редкими лучами солнца. Шубки свои уже успели поменять, на белом снегу плохо различать, да ничего, слава богу, глаз цепкий да меткий, не потерял ещё дед сноровку, несмотря на годы.
Дни совсем стали короткие и серыми, вот зайцы и устраивают себе догонялки. К счастью, сидеть и ждать пришлось недолго. Сначала Макар увидел одного зайца, что стоял на задних лапах и смотрел куда -то вдаль. Макар уже хотел было подстрелить его, как приметил ещё с десяток. Вот радость -то, наверное, неопытный молодняк решил побегать. Макар немного подождал, пока косые войдут в раж и не будут ничего видеть в округе. И только после этого выстрелил. Глаз у него острый, первый выстрел был точным, зайцы кинулись врассыпную.