Поединок

Уваров поправил его:
— Лейтенант Соколова в любом случае не кончала жизнь самоубийством, — напомнил он Калинину. — Или, по-вашему, она выпрыгнула из окна?
— Нет, конечно, нет, — поправился тут же Калинин. — Но вы, конечно, понимаете, что я имею в виду. Оба гибнут. Причем смерти обоих странны, если не сказать больше.
— А что странного в самоубийстве Арсеньева? — спросил его Уваров. — Кого это удивляет в наше время?
— Константин Григорьевич! — Калинин твердо смотрел на своего начальника. — Вы отлично знаете, что я имею в виду. Смерть обоих закрывает нам дорогу к титановой капсуле. Неужели вы так не думаете?
— Думаю! — так же твердо ответил ему Уваров. — И именно поэтому я тебя сюда и привез.
— Вы опасаетесь лишних ушей?
— Да.
— Слушаю вас, товарищ генерал.
Уваров прокашлялся, словно прочищая горло:
— Капсула у тебя?
— Никак нет, товарищ генерал. Она оставалась у Леночки. Боюсь, что ее изъяли. Хотя квартиру в настоящий момент осматривают, и есть надежда, что…
Качая головой, Уваров перебил его.
— Не обольщайся. Если дело обстоит так, как ты говоришь, капсулы уже нет. Они не дилетанты, и не мне это тебе рассказывать.
— И что это значит?
— А то и значит, — проговорил Уваров. — Нет капсулы — нет доказательств.
— Есть Леночка!
— Это был несчастный случай. И доказать ты ничего не сможешь. Порядок в квартире? Не смеши.
— Но вы же знаете, что это именно так, Константин Григорьевич? Вы же знаете!
— Я знаю, — кивнул головой Уваров. — И что с того? Кого это сможет убедить?
— Они могли оставить следы в квартире, — не сдавался Калинин. — А она сейчас осматривается. И Стрельцов там. Если обнаружится хоть что-нибудь, хоть какая-нибудь зацепка, мы с ним все перевернем! Вот увидите!
— Ты сам прекрасно знаешь, что ничего там не обнаружится, — устало ответил ему генерал. — Сколько раз повторять? Там работали профессионалы.
— То есть у вас в этом нет сомнений, Константин Григорьевич?
— Если честно — ни малейших.
— Так в чем же дело? Почему вы не хотите нам помочь?
Калинин подумал о том, что ему уже трудно сдерживаться. Еще немного — и он заорет.
Уваров тяжело вздохнул и спросил его:
— Как, по-твоему, я могу вам помочь?
— То есть как это — «как»?! — поразился Олег. — Расскажите мне все, что вы знаете об этой чертовой капсуле, и я оставлю вас в покое. Навсегда, если хотите!
— Знаешь, какая твоя главная ошибка? — неожиданно спросил его Уваров.
— Знаю, — ответил ему Олег. — Но вам не скажу. Я лучше вас послушаю.
— Главная твоя ошибка — это то, что ты игнорируешь свое начальство, — сообщил ему генерал. — Почему ты сразу не пришел ко мне с этой капсулой? Может быть, Соколова была бы сейчас жива.
Удар был справедлив. Хотя и ниже пояса Такие парадоксы встречаются иногда даже у боксеров.
Калинин проглотил этот упрек
— Согласен, — сказал он. — А теперь, может быть, вы все-таки начнете свой рассказ?
— Мало тебе трупов? — спросил его Уваров.
— В каком смысле?
— Скажи спасибо, — сказал ему генерал, — что сам еще жив. Ты понял меня?
— Не понял, — спокойно ответил Калинин. — Константин Григорьевич, вы мне угрожаете?
Тот посмотрел на него ошарашенно и некоторое время был не в силах вымолвить ни слова.
Наконец он издал короткий смешок и сказал:
— Ты что — думаешь, я стою за всем этим?
Калинин покачал головой.
— Упаси меня Господь, — сказал он, в упор глядя на генерала. — Я просто не привык к такого рода текстам.
Уваров почти в отчаянии покачал головой:
— Ты даже не представляешь себе, куда ты лезешь. Не представляешь!
— Товарищ генерал! Уверяю вас, что я ясно отдаю себе отчет во всех своих действиях.
— Нет, Олег, — назвал Уваров его по имени. — Извини. Не могу.
Калинин молчал. Он подбирал такие слова, которые могли бы убедить этого генерала-перестраховщика изменить свое решение
Наконец он сказал:
— Черт с вами! Мне порядком надоело убеждать мое начальство в том, что дело это необходимо не только продолжать, но и раскрывать, чтобы вывести негодяев на чистую воду. Серьезно. Больше я ни слова не скажу про эту капсулу. Но вам мне есть что сказать, и касается это вас непосредственно.
 
Уваров молчал. Он даже опустил голову, и со стороны могло бы показаться, что начальник Калинин что-то гневно выговаривает своему подчиненному Уварову и тот безропотно выслушивает все, что ему говорят, мечтая как бы только об одном: чтобы все это поскорее закончилось.
— Вы говорите, что Леночку убили профессионалы, — продолжал Калинин. — Согласен. Более чем согласен. Дело свое они знают. К сожалению. Но вы забываете, что убили они, как ни страшно это говорить, своего коллегу, причем тогда, когда она выполняла свой служебный долг. Они профессионалы, но мне они не коллеги, это вы должны знать совершенно четко. Скажу больше: я думаю, что скорее всего они не мои коллеги, а ваши. Вы точно такой же, как они. У вас такая же логика, Константин Григорьевич. Не думаю, что очень вас этим обижаю. Если мои рассуждения верны, то в глубине души вы должны быть польщены таким сравнением, — беспощадно говорил Калинин. — Повторюсь: вы точно такой же, как они. И поэтому я ухожу. Работать с вами дальше, Константин Григорьевич, я не буду, потому что не вижу в этом смысла. Извините за резкость.
Он посмотрел на Уварова и удивился: на губах того зазмеилась презрительная усмешка. Поняв причину ее появления, он усмехнулся и сказал:
— Не обольщайтесь, Константин Григорьевич. Не считайте, что испугали меня до такой степени, что я наложил в штаны. Это дело я закончу. Но, как вы понимаете, не из-за того, чтобы повысить процент раскрываемости во вверенном вам отделе, тем более что такими категориями мы не руководствуемся. И, честно говоря, то есть по самом большому счету, мне эта капсула — до одного места. Я закончу это дело только из-за Леночки. Я найду эту сволочь, чего бы мне это ни стоило. Если вы переварили все, что я вам сказал, то попрошу подбросить меня до конторы. Впрочем, если вы оставите меня здесь, я пойму это. Точнее, я пойму причины такого поступка.
Уваров некоторое время молчал — переваривал услышанное. Калинин с удивлением заметил, что он как-то странно посмеивается.
Что это с ним, подумал он, как бы глупостей не натворил мужик…
Уваров вскинул голову и заливисто засмеялся. У Калинина с каждой секундой этого хохота все больше и больше теплело на сердце.
— Ну и речь! — проговорил Уваров, вытирая выступившие на глазах слезы. — Черчилль! Вылитый Черчилль! Цицерон! — Он внезапно посуровел. — Только это речь не мужа, а мальчика-несмышленыша. Уйдет он, видите ли. Да кто ему даст уйти?!
— Константин Григорьевич…
— Молчать! — прикрикнул на него Уваров. — Мальчишка… Условия он ставит, видите ли… Ты на кого тянешь, босяк?!
Это было так неожиданно, что Калинин не выдержал и сам расхохотался.
— Смейся, смейся, паяц, — приговаривал генерал. — Дальше будет еще смешнее — обхохочешься! Я, если хочешь знать, о тебе заботился.
Калинин промолчал. Об этом можно говорить много, но теперь он видел, что лед тронулся. Генерал Уваров — не совсем пропащий человек.
Все еще может закончиться не так плохо, как это виделось совсем недавно.
— Знаешь, — признался Уваров, — извиняться я не буду, но в качестве объяснения могу сообщить тебе, что испугался. Да-да, испугался, не делай больших глаз. Точно. Извещение о смерти Леночки повлияло на меня как-то… странно. А когда ты рассказал об этой проклятой капсуле там, в кабинете, где стены могут уши иметь, подумал: все, не жилец Калинин на этом свете.
— Понятно, — думая о своем, произнес Калинин.
— Что тебе понятно?
Олег объяснил:
— Понятно, почему вы так громко и навязчиво сказали мне там: надеюсь, мол, образумить тебя. И так далее.
— Точно, — кивнул Уваров. — Молодец, сыщик, сечешь. Ладно, хватит об этом. Кстати, посмотри на это с такой стороны: я боялся, что лишусь такого ценного работника, как Олег Калинин, и именно поэтому ничего ему не рассказал, опасаясь за его жизнь. Но когда он пригрозил мне своим уходом, я понял, что в любом случае теряю ценного работника. И мне ничего не оставалось, как расколоться.