Поединок

Все, поехали! Куда?
Куда глаза глядят…
Но все вышло по-другому.
Не было сумасшедшей езды — куда поедешь, когда ментов ночью больше, чем днем. Не было «ночника» с приятной тишиной, а было заведение с гордым названием «Князь». Не было женского мелодичного смеха…
Сама женщина, правда, была.
— Меня зовут Ло, — сказала она, когда Дервиш властным движением подозвал ее, не выходя из машины: стайка путан притаилась в тени гигантской гостиницы, и лишь многочисленные огоньки сигарет указывали на то, что здесь идет интенсивная ночная жизнь.
Дервиш открыл дверцу машины, женщина села. Устроилась поудобнее. Взглянула на молчаливого спутника и вновь повторила цену — сколько она бы хотела получить за ночь.
Он кивнул.
— Меня зовут Ло, — вновь повторила она, желая хоть чем-то заполнить паузу. — Просто Ло. Хотя, если тебе нравится, можешь называть меня Лолитой. Или Лорой…
— Тебе сколько лет? — наконец спросил Дервиш.
— Сколько хочешь…
Он пожал плечами. Действительно, какая разница?
Проехав немного, они остановились у киосков, Дервиш дал ей деньги и послал что-нибудь купить — еще раз захотел разглядеть ее фигуру (в темноте гостиницы не разобрал), к тому же ему был интересен ее вкус…
Фигурка у женщины оказалась вполне приличной.
Вкус — тоже.
И вообще, чем больше к ней присматривался Дервиш, тем больше понимал, что никакая она еще не женщина (хотя макияж, манеры, походка — соответствующие), а самая настоящая девушка. Лет девятнадцати, не больше.
— Не хочешь узнать про судьбу мою горемычную? — поинтересовалась Ло. — Про то, как стала проституткой, ну и прочую «толстовскую» муть?
— Нет, не хочу.
— И слава Богу! — Ло искренне обрадовалась. — А то надоело всем одно и то же рассказывать…
— А ты молчи, — посоветовал Дервиш.
— Молчу, молчу…
Но молчать Ло не могла.
И не прошло и полминуты, как она сама стала приставать к Дервишу с расспросами — кто ты, откуда, где вкалываешь, есть ли жена, сколько детей…
Дервиш на эти расспросы не реагировал. Крутил себе баранку и помалкивал.
Думал.
  
 3 
 
Жертва нашлась сразу.
Она удобно расположилась на перевернутом деревянном ящике. Рядом в большом эмалированном ведре пламенели букеты цветов. Гвоздики, розы, иверии, тюльпаны…
Сама жертва спокойно курила и имела вид сорокалетнего усталого мужчины, небритого, с грубыми чертами лица, с явно выраженной принадлежностью к народам Кавказа.
Последние два года, время войн и конфликтов, так и не уменьшили количество ЛКН («лиц кавказской национальности») в столице. Даже неоднократные предупреждения мэра не могли отпугнуть «черных» от сладкого московского пирога. И этот самый пирог, казалось, можно было делить вечно…
Итак, мужчина сидел на ящике и думал о чем-то своем, не подозревая, что уже несколько минут является потенциальной жертвой. Со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами.
Охотников за жертвой было четверо.
И люди, надо заметить, подобрались веселые. В смысле — навеселе.
— Мужики, а сколько мы сегодня на грудь приняли? — спросил приятелей высокий, плечистый, скандинавского типа блондин по прозвищу Насос.
«Мужики» напряглись, вспоминая. Но так и не вспомнили. Хотя попытки были…
— По полторы? — высказал предположение Суслик.
— По литру? — увеличил дозу Рюмин.
А маленький, скромного вида Дима лишь негромко икнул, что могло означать только одно — доза спиртного была настолько велика, что не вмещалась в такие простые понятия, как «бутылка» или «литр».
Редкие прохожие, еще издали завидев чуть покачивающиеся фигуры подростков (ребята были из одного ПТУ — Суслик, Рюмин и Дима одногруппники, а великан Насос — на курс старше), решительно сворачивали в сторону, стараясь обойти пьяных стороной. Северный район столицы, в отличие, например, от Крылатского, занимал первое место именно по подростковой преступности. Соперничать с ним мог только подмосковный Зеленоград, где основное население старалось не выходить из своих квартир после наступления темноты.
 
— А я счас как спою! — угрожающе крикнул Дима.
— Хи-хи-хи! — поддержал его Рюмин.
— Пой, — разрешил Суслик.
Но упрямый Насос не разрешил. Вновь вернулся на привычные рельсы винно-водочного разговора.
— Хорош, братва, я же серьезно спрашиваю, сколько мы выпили?
— А хрен его знает?..
— Насос, кончай!..
— Хватит тебе, лучше послушай, как Димыч споет!..
— Ша! — вдруг рявкнул Насос.
И тотчас все заткнулись.
Потому что Насос. А против Насоса не попрешь. У него, у Насоса, на все вопросы один ответ — нож в левом потайном кармане. Почему в левом? Потому что левша… Надо было как-то разрядить ситуацию, и хитрый Рюмин тотчас нашелся. Ткнул пальцем в сидящего недалеко кавказца, спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
— А чего он здесь сидит?
— Торгует, — не сразу понял простодушный Суслик.
Дима промолчал. На него вновь напала икота. Да и какое ему дело до какого-то кавказца. Мало ли их в Москве развелось в последние годы! Иногда казалось, что весь юг России, окончательно сбрендив, ринулся торговать в столицу.
Но Рюмин продолжал гнуть свое. А уж если что в голову ему придет, то все, пиши пропало — пока не добьется своего, не отстанет. За это его даже Насос уважал. Хотя, с другой стороны, хитрость Рюмина была ему не по нутру.
— Вот я и спрашиваю, чего он здесь торгует?
— Да пошел он!..
— Нет, мужики, это дело принципа!
— Хорош тебе, Рюмин, отстань ты от черномазого!..
— Насос! — Упрямый Рюмин посмотрел главарю прямо в глаза. — А ведь эта сука нам должна. Сечешь?
Тут до Насоса стало доходить.
Дело, конечно, не количестве выпитого. Ну, приняли на грудь и приняли — дело нехитрое. А вот душе хочется погулять — это точно! Это Рюмин верно, собака, заметил! Что же, можно и «оторваться» маленько. Это даже хорошо, что «черный» попался. Совесть потом душить не будет.
Совесть, конечно, и после так называемого «белого человека» не проснется. Какая тут может быть совесть, когда такие славные времена наступили! Но все же приятно перед самим собой оправдаться. Даже если в этом нет никакой необходимости.
— А ну пошли! — приказал Насос.
И шагнул первым.
Твердо шагнул, не качаясь…
— Сидишь, дядя? — вылез первым низкорослый Рюмин.
Кавказец поднял на него усталые глаза. Посмотрел внимательно, оценил. Мальчишка. Сопля. Потом перевел взгляд на остальных. Тоже мальчишки. Тоже сопли. Будущее солдатское удобрение для славных кавказских джигитов…
По его мнению, эти четверо особой угрозы не представляли. К тому же местному авторитету все было законно уплачено — и за место, и за товар, и за национальность (лицо определенной кавказской национальности платило по специальному тарифу — у чеченцев свой, у дагестанцев свой, ну и так далее…).
— Цветы, говоришь? — вежливо поинтересовался Суслик.
Его вид соответствовал вежливому тону — очки, аккуратные брючки, веснушки. Ни дать ни взять пай-мальчик из хорошей семьи, впрочем, так оно, с точки зрения самого Суслика, и было: свою семью он считал хорошей и крепкой, а на мнения остальных ему было наплевать.
Кавказец кивнул.
— Почем?
Продавец назвал цену.
— Годится, — бодро заявил Суслик.
И, быстро набрав большой букет, спокойно направился прочь.
— Эй! — улыбаясь и все еще не понимая, в чем дело, окликнул его кавказец.
Суслик и ухом не повел.
— Эй, ты? — чуть громче, с угрозой повторил торговец. — А деньги?
Суслик продолжал удаляться.
Поняв, что над ним издеваются, да еще при этом самым наглым образом, кавказец вскипел и бросился вдогонку за обидчиком…
Только зря он решил, что наикратчайший путь между двумя точками — это прямая! Иногда следует выбирать более длинную дорогу. Хотя бы для того, чтобы остаться целым и невредимым.