Забытые острова. Аннушка (СИ)

Я ухватила с полки над очагом грубую глиняную миску и доверху зачерпнула золы. И знаете что? В доме было сравнительно прохладно, а зола была ощутимо теплой. Да и мелкие угольки попались. Уже погасшие, но тем не менее. То есть, не иначе, как сегодня утром здесь горел огонь. А что это, в свою очередь, означает? Только то, что здесь, в бухте, есть как минимум один обитатель. А то, что люди Карлайла его не нашли, означает, что он либо с раннего утра ушел куда-то далеко, либо, что вероятнее, заранее увидел пришельцев и хорошо спрятался. А поскольку спрятался, можно сделать вывод, что у него нет хорошего оружия. А, может, и вовсе никакого оружия нет. Разве что нож. Вот только против огнестрела ножик не играет.
Размышляя обо всем этом, я вычистила золу из очага, накидала на каменный под несколько поленьев и, используя сухой спирт вместо растопки, разожгла огонь. Вывалила какой-то вкусно пахнущий мясной паштет из одного пакетика в глиняное подобие сковороды и поставила разогреваться. В подкопченую снизу глиняную кружку плеснула воды из фляги и тоже примостила посудину на огонь.
 Через несколько минут по комнате пополз одуряющий аромат горячей еды. Бедный мой желудок, стараниями Карлайла вычищенный до последней крошки, отозвался глухим рычанием, а рот наполнился просто чудовищным количеством голодной слюны. Обжигая пальцы, я вытащила миску из очага, плюхнула на грубый деревянный стол и, ухватив пластмассовую ложку, принялась за еду.
Паштет исчез в один миг. Уже без спешки я вытащила из очага кружку воды, прихватив рукавом за ручку. Высыпала в горячую воду порошок растворимого кофе типа «три в одном», размешала и принялась смаковать галеты с клубничным джемом, запивая их этой бурдой. Закончила обедать и, сразу ощутив себя гораздо уверенней и спокойней, убрала со стола, сполоснула посуду, сложила в пакет недоеденный паек и принялась осуществлять следующий шаг своего только что состряпанного плана.
В жарком и влажном климате оружие требует ежедневного ухода, даже если из него не стреляли. Это прописную истину Снегурка успела вдолбить во всех, и в меня в том числе. Наверняка и мой охранник это знал, потому что когда я выложила на освобожденный стол свою «саежку» и принялась ее разбирать, он только глянул на меня и снова уставился куда-то в стену. А я достала из приклада ружья пенал с принадлежностями, да принялась за привычное дело - чистить и смазывать.
Я никуда не торопилась, даже принялась мурлыкать себе под нос что-то из отечественной попсы. А в доме, тем временем, витали аппетитные мясные запахи. Я-то уже получила к ним временный иммунитет, а вот Молчун – он с того момента, как я очнулась, не съел ни крошки. Сперва катером рулил, потом меня караулил. И сейчас его желудок рычал не меньше, чем еще недавно мой. В конце концов, мой сторож сдался: распотрошил еще один паек и принялся греть консервы на еще не погасших углях. А главное – он при этом, наконец-то, повернулся ко мне спиной. Этого мне и было нужно! Я тут же вытащила патрон из кармана и за полсекунды воткнула его в казенник ствола. А потом быстро собрала уже вычищенную и смазанную «саёжку», только вместо контрольного спуска поставила оружие на предохранитель. И уже спокойно, почти демонстративно, пристегнула к ружью пустой магазин.
Все, теперь я не совсем безоружна. Вот только немедленно стрелять в своего охранника не стала. Все-таки, попытка у меня только одна. Промажу или недострелю – и все, туши свет. Да и соревноваться в скорострельности мне бы не хотелось. Не настолько уж я хороший стрелок, чтобы вот так, в открытую, соревноваться с профессионалами. Поэтому я согрела себе еще одну кружку воды, высыпала в нее очередной пакетик – оказалось, вполне приличный морс – и принялась ждать.
 Глава 38  
Сколько времени прошло с момента ухода ковбоя с командой я не знала. Комма на руке не было, а по солнцу я могла определиться только очень приблизительно: утро, вечер, полдень. Небесное светило уже ощутимо склонилось к западу, и было впору размышлять о перспективах ночевки. Но тут Молчун достал из кармана рацию, выслушал невнятные хрипы, донесшиеся из динамика, односложно ответил и взмахом руки отправил меня на выход. Я скидала недоеденный сухпай в карманы штанов и похромала наружу.
 
Все же моя нога зажила еще не до конца. Если сразу после высадки на берег я ходила сравнительно бодро, то сейчас дырка в бедре весьма ощутимо давала о себе знать. Я хромала все сильней, ковыляла все медленней, а за спиной явственно слышала недовольное сопение Молчуна. Не знаю, как далеко я смогла бы дойти, но мне сегодня повезло, уже второй раз за день. Когда я выходила к морю сполоснуть посуду, то среди густой травы мне удалось разглядеть пусть и корявую, но вполне крепкую на вид палку. Хиленькой жестяной пластинкой, так и не ставшей таганком, я очистила с будущего посоха полусгнившую кору, влажной салфеткой из все того же сухпая протерла древесину и измазанные руки. И все это время мой конвоир молча сидел рядом и даже не пошевелился, чтобы помочь. Мог ведь хотя бы нож дать, но предпочел наблюдать за моими мучениями. Ну не козёл ли?
С палкой в руках идти было намного легче, чем без нее. Я даже представила себя этакой бабой-ягой с клюкой наперевес. Представила и тихонечко хихикнула. Собственно, я сейчас именно на эту бабку и походила: грязная, непричесанная с костяной ногой. И клюка – вот она, налицо, одна штука, все согласно инвентарной описи. Впрочем, желание смеяться быстро кончилось вместе с лесом. Полоска зарослей вдоль берега бухты была ну совсем маленькой. Метров пятьсот-шестьсот в ширину. А потом начинались серые отвесные скалы. В этих скалах был узкий проход, а в проходе была каменная лестница. И путь мой шел по этой лестнице вверх. Так-то оно бы ничего, взбежать по ступенькам несложно. Угу, если бы не нога. Я и по лесу шла не слишком уверенно, а сейчас… Но вариантов не было, и я шагнула вперед.
Мы поднимались вверх по лестнице, я и мой караульный Молчун. Шли без спешки – спешить я не могла физически. Думаю, карлайловский мужик мог при желании просто закинуть меня на плечо и в минуту оказаться наверху, но он предпочел сложности. А мне тем более спешить было некуда. Несколько раз проход поворачивал вправо-влево. И в этих местах Молчун останавливал меня и с пистолетом наизготовку проверял, нет ли за поворотом злых врагов. Врагов за поворотом ожидаемо не оказывалось, ни злых, ни добрых. Потом меня пропускали вперед, и мы снова тащились наверх в прежнем порядке. Вот только при всех своих маневрах конвоир оставался ко мне хотя бы вполоборота, так что шансов расправиться с ним одним внезапным ударом у меня так и не появлялось.
«Саежка» висела у меня на плече и периодически сползала. Я поправляла ремень, но этого хватало не слишком надолго. В какой-то момент Молчун решил, видимо, сделать доброе дело – забрать мою ружбайку. Но я так дернула ее к себе, что чуть не свалилась, когда нечаяно всем весом навалилась на больную ногу. Я внутренне взвыла от резкой боли и скрипнула зубами, охранник фыркнул, отпустил ружье, и мы двинулись дальше.
Через какое-то время я перестала считать не только ступени, но и повороты. Просто монотонно переставляла ноги, да время от времени поддергивала на плече «саежку». Даже перестала подстерегать возможность пристрелить своего конвоира. Все силы уходили только на то, чтобы подняться на очередную ступеньку. Больная нога горела огнем, но я не хотела доставлять удовольствие Моучуну, признавшись в этом хоть каким-то образом. Но всему приходит конец. Вот и моя пытка тоже подходила к концу. По крайней мере, я увидела верхнюю границу прохода. И не где-нибудь высоко в небе, а чуть выше собственной головы.
Мы как раз подошли к очередному повороту, и охранник с пистолетом в руках вышел вперед. И только он качнулся вбок, заглядывая за угол, как ему в голову прилетел изрядный камень. Думаю, если бы он попал точно в темя, то напрочь проломил бы черепушку. Но удар пришелся вскользь. Хотя и этого хватило, чтобы Молчун рухнул на землю и выронил пистолет, который бодро ускакал вниз по лесенке. Сознания охранник не потерял, и тут же начал вставать, одновременно доставая свой тесак. У него, конечно, была еще и винтовка, но она, во-первых, была закинута за спину, а во-вторых, с ней в узком проходе было просто не развернуться.