Караванщики Анвила (СИ)

Императору пришлось вводить налоги для торговцев, главным из которых стала «подать за ввоз соли». Купцы тут же взвинтили цены на соль, а многие и вовсе отказались от дальнейшей ее поставки и продажи. Для крестьян соль являлась стратегически важным продуктом, необходимым для заготовки припасов на зиму. Возникший дефицит еще больше повысил цену, которая в условиях введения тягловых сборов, стала непомерной для большинства населения Империи.
Целые области, фактически обреченные на голодную смерть, восстали. Крестьянские бунты охватили весь Эриндан, который благодаря плодородным землям, являлся житницей Таморской Империи. Черный люд принялся грабить и сжигать помещичьи дома, убивать имперских наместников и чиновников. В конце концов, образованные легионы использовались для подавления бунтов, а не для защиты границ. Но подати за ввоз соли отменили.
Во время подавления восстания, многие крестьянские хозяйства оказались разорены. Голод и болезни обрушились на Эриндан, угрожая перекинуться и на остальные провинции Тамора. Император Юстиниан оказался вынужден искать скорого мира с эльфами, так и не достигнув военных и политических целей.
Церковь Эсмей, усилившая проповеди в провинции Эриндан, выступала за сострадание и милосердие к нуждающимся. Призывала аристократов отречься от излишней праздности, делиться с ближним и убогим. В монастыре Святой Покровительницы, основанным в древние времена, когда культ богини только зарождался, возникла больница для черного люда. Лечили и кормили там бесплатно, не требуя ничего, кроме вознесения молитв к Светлой Деве (так Эсмей прозвали в народе).
На монастырь часто устраивали набеги многочисленные бандитские шайки, возникавшие в смутные и голодные времена как грибы после дождя. Жрецы обратились к эринданским дворянам, моля рыцарей ответить на призыв Светлой Девы и защитить слабых.
Первым откликнулся лорд Фридрих де Витан, на землях которого располагался монастырь Святой Покровительницы. Он отправил младшего сына сира Пересвета, в сопровождении десятка оруженосцев, разбить окрестные разбойничьи шайки. Пересвет с легкостью достиг порученных целей. Плохо вооруженный сброд, даже имея численное превосходство, не мог ничего противопоставить обученным тяжелым всадникам.
Святая Церковь и историки ордена настаивали на том, что на сира Пересвета снизошло озарение Эсмей. Богиня явила откровение юному рыцарю, обязав его основать монашеский орден, призванный нести свет и милосердие нуждающимся, а врагам и грешникам очищающий и праведный гнев Светлой Девы. Тогда Пересвет подстригся в монахи, поклявшись вечно служить божественной миссии. Хотя многие справедливо полагали, что ключевую роль в таком решении сыграло отсутствие наследства, так как Фридрих не желал делить земли между четырьмя сыновьями, намереваясь оставить все старшему. Как бы то ни было, Пересвет стал первым рыцарем-монахом и основателем ордена Рыцарей Меча.
Орден быстро навел порядок в провинции, заслужив репутацию независимой силы, выжигавшей каленым железом любые проявления беззакония. Популярность, возраставшая среди дворянства, особенно у младших сыновей, обратила на орден внимание Юстиниана. У монастыря, превращенного через десятилетие в неприступную твердыню, имелись собственные крепостные, но неофиты, желавшие присягнуть на верность Эсмей все прибывали. Тогда Император пожертвовал братьям-рыцарям ряд земель в Таморе, чем, кстати, заслужил поддержку Святой Церкви, а также симпатии многих религиозных аристократов.
Следуя примеру Юстиниана, для нужд Рыцарей Меча жертвовали земли, замки, крестьян и даже корабли. Фридрих де Витан не исключение. На смертном одре, воспылав любовью к Эсмей, в том числе желая искупить совершенные грехи, лорд завещал ордену большую часть собственного удела, вместе с крепостными. В результате, младший сын сир Пересвет, подстригшийся в монахи, фактически имел во владении больше фамильной земли, чем его старший брат, лорд Фридрих де Витан II.
Дестриэ́ — крупный боевой рыцарский конь, величественно шагал по узкой улице вольного города Эль-Эменталь. Широкогрудый вороной жеребец, с длинным и гладким хвостом, не ощущая вес доспехов седока, чувствовал свободу и рвался в галоп. Гильдарту приходилось осаживать скакуна, натягивая поводья. Стук подкованных копыт о камень эхом разносился по округе, отражаясь от дома к дому.
 
Основанный имперцами город не только бережно хранил таморское наследие, но и множил его. Местные зодчие продолжали выстраивать дома из кирпича, а дороги мостить камнем. Жилые здания достигали трех этажей и сооружались в форме квадрата с небольшим двориком в середине, где жители могли отдыхать, прячась в тени от палящего солнца. На каждой более-менее крупной улице располагались фонтаны и источники прохладной и свежей воды, которой пользовался любой желающий.
Возведенная таморцами высокая крепостная стена, опоясывающая Эль-Эменталь, продолжала расширяться. К ней пристраивались дополнительные полукольца, внутри которых возводились новые районы. Многочисленные торговые лавочки и ремесленные мастерские усеивали городские кварталы. В народе болтали, что в вольном городе можно отыскать все, что угодно душе, а главное — кошельку.
Сейчас же, глубокой ночью, город спал, погрузившись во тьму. Только прославленная стража, в серо-пурпурных одеждах, патрулировала улицы, освещая дорогу тусклым светом факелов. Завидев всадника, стражи уступили дорогу. Проезжая мимо, Гильдарт заметил, как пламя отражается на начищенных до блеска медных знаках в виде весов, обрамленных в кольцо, которые солдаты Эль-Эменталя носили на правой стороне груди.
Свернув к центральной площади, рыцарь направлялся прямиком к Палатам Алмазных Властителей. Это величественное здание олицетворяло собой незыблемую власть трех богатейших и влиятельных семей Эль-Эменталя. Его купол, украшенный золотыми скульптурами Властителей, удерживало плотное кольцо мраморных колон в виде мускулистых исполинов. На вершине купола располагались золотые весы, горевшие огнем при солнечном свете. Палаты стояли на холме, в самой высокой части города, а потому блеск виднелся за многие мили от крепостных стен.
— Стой! — два всадника в стальных латах перегородили проезд. Поверх доспехов они носили белые сюрко, длинные тканевые накидки, с вышитым на груди серебряным мечом и солнечным кругом, обрамляющим гарду. — Кто таков?
— Гильдарт де Кран, — послышалось в ответ.
— Надо же! — всадники переглянулись. — Лорд?
— Нет. Старший сын, — нехотя ответил Гильдарт, опустив взгляд.
Один из всадников подъехал ближе, осветив лицо незнакомца факелом. В усталых серых глазах блеснуло пламя. Зрелое лицо, изъеденное рябинами и неровностями, не выражало никаких эмоций. Рыцарь расправил широкие плечи и вызывающе глянул на всадника с факелом.
— Не похож? — грубым голосом спросил он.
— Братец твой на рожу хоть и чернее, но поприятнее.
— На груди фамильный герб, — Гильдарт ткнул пальцем в изображение фигуристого треугольного щита, на котором перекрещено две черных булавы.
— Вижу, — всадник качнул головой. — Добро пожаловать, сир Гильдарт. Великий Магистр ожидал тебя еще неделю назад. Мы уж решили, что в пути ты стал добычей скорпионов.
— Пришлось бы твоей сестрице смывать позор с рода де Кран, — второй нагло заржал, обнажив желтые зубы.
— Сиры, — рыцарь не обратил на смеющихся внимания и, немного склонив голову, проехал мимо.
Фасад Палат пронизывало множество витражных окон со стеклами различных цветов, украшенных узорами. Желание любоваться ими у де Крана отсутствовало, к тому же, рисунки восхваляли Алмазных Властителей, на которых ему и вовсе плевать. А вот золотые ворота, с вкраплениями сапфиров, невольно изумляли. Еще нигде Гильдарт не видел столько помпезности и роскоши, хотя его семья считалась одной из самых богатых в Королевстве Эриндан.
У ворот встретили два стражника. Один из ордена, а другой из городской стражи. Коня понадобилось отдать на попечительство молчаливого конюшего, который кланялся на любое слово и заискивающе улыбался, выпрашивая серебряную монету. Тяжело вздохнув, рыцарь сунул ему в руку три серебряника, наказав дать скакуну овса и почистить его от дорожной пыли.