Мюнхен — 1972. Кровавая Олимпиада

Вайнберг и Романо, отдав свои жизни, спасли и других спортсменов.
Террористы намеревались захватить в заложники всю израильскую команду. Они не ожидали отпора со стороны безоружных людей. Они ошибочно решили, что теперь бессмысленно искать других израильтян — те уже наверняка в безопасности.
Только благодаря этому другие израильские спортсмены остались живы. На самом деле инерция благодушия продолжала действовать, и палестинцы могли захватить дополнительное количество заложников.
Совсем рядом, в квартире № 2, спали стрелки Зелиг Штрох и Генри Гершкович, фехтовальщики Иегуда Вайнштейн и Дан Алон, занимавшийся спортивной ходьбой Шаул Ладани и пловец Авраам Мельмер. Когда прозвучали выстрелы, они проснулись. Глядя в окна, пытались понять, что происходит. Потом опять легли. Лишь немногие поняли, что происходит нечто страшное.
В Олимпийской деревне уже не раз звучали выстрелы — так спортсмены-стрелки, не зная, как выплеснуть переполнявшие их эмоции, отмечали свои победы. Но тут было что-то иное. Генри Гершкович услышал в ночной тишине хорошо знакомый ему звук — это когда магазин вставляют в автомат. Но ему и в голову не могло прийти, что в дом проникли террористы.
Шаул Ладани со временем станет профессором в Тель-Авиве. Тогда он занимался спортивной ходьбой и показывал неплохие результаты на дистанции в пятьдесят километров. Детство Ладани прошло в немецком концлагере Берген-Бельзен. Когда его освободили, ему было всего восемь лет. Детский опыт научил его действовать быстро. Он вылез из окна своей комнаты и спустился вниз.
Шаул Ладани добежал до блока, где поселили команду спортсменов из Соединенных Штатов. Он постучал в дверь. Ему открыл заспанный американец.
— Разреши войти, — попросил Ладани.
— А что случилось? — удивился тот.
— В нашем здании арабы!
— Ну и гоните их прочь, — зевая, посоветовал американец.
— Они с оружием! Они убивают людей!
Только тут до американца дошло, что происходит. Он втянул израильтянина внутрь, захлопнул дверь и схватился за телефон, чтобы вызвать полицию.
Шаул Ладани никогда не сможет избавиться от комплекса вины за то, что он остался жив, когда других убили.
Одна из уборщиц Олимпийской деревни шла на работу, когда услышала звуки выстрелов. Проявив бдительность, в 4.47 утра она позвонила в службу безопасности.
Безоружного охранника отправили на Конноли-штрассе. Он, раздраженный и недовольный приказом начальства тащиться куда-то в такую рань, появился на улице. Увидел в окне Гершковича и спросил, что происходит. Тот не знал, что ответить.
Как раз в этот момент дверь захваченного террористами дома № 31 открылась, и появился боевик в маске и с автоматом. Охранник изумленно обратился к нему сначала по-немецки, потом по-английски:
— Что это означает? Кто вы?
Боевик не удостоил его ответа. Охранник доложил по переговорному устройству, что он видит несколько человек с автоматами в доме, где живет израильская команда. Все, что могла предпринять служба безопасности, — это отправить на Конноли-штрассе еще двоих невооруженных охранников, которые не знали, что им следует предпринять.
Первому о непорядке в Олимпийской деревне доложили полицай-президенту Мюнхена Манфреду-Шрайберу. Он получил юридическое образование, умело вел расследование важных дел и в ноябре 1963 года стал начальником городского управления полиции. В ту пору он был самым молодым среди своих западногерманских коллег.
Шрайбера подняли с кровати, когда уже был шестой час утра. Он приказал закрыть Олимпийскую деревню, отправить к дому израильской команды вооруженных полицейских и сам позвонил Бруно Мерку, министру внутренних дел Баварии.
Доложив начальству, Шрайбер оделся, стараясь не разбудить жену и детей, и на полицейской машине с сиреной поехал в Олимпийскую деревню.
После звонка Шрайбера министру включилась немецкая бюрократическая машина. Бруно Мерк, состоявший в правящей в Баварии партии христианско-социальный союз, был в начале 60-х годов начальником окружного управления города Гюнцбурга. 5 декабря 1966 года его сделали министром внутренних дел Баварии (он оставался на этом посту до мая 1977 года, мюнхенская трагедия ему не повредила, впоследствии он возглавил Баварский Красный Крест).
 
Мерк в свою очередь разбудил федерального министра внутренних дел Ганса Дитриха Геншера, многообещающего политика, чья карьера еще только начиналась.
«Это был удар для меня, — вспоминал Геншер. — Евреи вновь оказались в опасности на территории Германии».
Министр внутренних дел сообщил о чрезвычайном происшествии канцлеру ФРГ Вилли Брандту и министру иностранных дел Вальтеру Шеелю. Тот приказал своим подчиненным оповестить посла Израиля в ФРГ Эльяшива Бен-Хорина.
В половине шестого утра посол связался с Иерусалимом. Премьер-министра Голду Меир разбудил ее военный помощник генерал Израэль Лиор.
В десять минут шестого первый сотрудник мюнхенской полиции появился возле захваченного террористами дома. Он поднял руки, показывая, что пришел без оружия. Пока он вглядывался в окна трехэтажного здания, на первом этаже открылось окно, и террорист бросил ему под ноги два листа бумаги. Это был ультиматум палестинской организации «Черный сентябрь».
Через пятнадцать минут еще один мюнхенский полицейский появился перед домом. Немцы все еще не могли поверить, что кто-то пытается испортить им праздник и сорвать их чудесные Игры. К полицейскому вышел руководивший боевиками Исса. Он был в легком летнем костюме. Его лицо, шея и руки для маскировки были покрыты черной краской, возможно, просто гуталином, решил полицейский.
Другие террористы с автоматами показались из окон, чтобы полицейский правильно оценил ситуацию. Возможно, Иссе показалось, что полицейский все равно ничего не понимает. Тогда Исса отдал команду, террористы вытащили мертвое тело Вайнберга, голое и окровавленное, и бросили его на тротуар прямо перед полицейским.
Руководитель израильской спортивной делегации Шмуэль Ладкин (он жил в подъезде № 5), услышав выстрелы, проснулся. Он подошел к окну, но все было спокойно. Опять лег, однако через десять минут опять раздались выстрелы. И тут он понял, что именно случилось: палестинцы бросили на землю изрешеченное пулями тело Вайнберга.
В половине шестого примчалась карета «Скорой помощи». Не обращая внимания на террористов, медики выскочили из машины и бросились к телу Вайнберга. Проверив пульс, они поняли, что он мертв. Они унесли его тело.
Гершкович сказал соседям:
— Нам надо уходить.
Все комнаты выходили в сад. Они вышли и перебежали на другую сторону улицы.
На всю команду был только один телефон — в комнате у Ладкина. Он позвонил в Израиль, его соединили с премьер-министром Голдой Меир и министром обороны Моше Даяном.
Ближе к шести в Олимпийской деревне появился Манфред Шрайбер и несколько десятков уже вооруженных полицейских.
Одновременно приехал и молодой бургомистр Олимпийской деревни Вальтер Трёгер, он же генеральный секретарь Национального олимпийского комитета. Его разбудили полицейские: террористы сказали, что он обязательно должен участвовать в переговорах. В отсутствие хозяина деревни боевики отказывались разговаривать с полицией.
Шрайбер и Трёгер принялись изучать два листа бумаги, подобранные полицейским. Это был написанный по-английски и отпечатанный на машинке список тех, кого палестинцы требовали «немедленно освободить и отправить в одну из арабских стран». В списке значились двести тридцать четыре палестинца, отбывавших наказание в израильских тюрьмах (все это были осужденные террористы), и шестнадцать заключенных-европейцев, среди них немцы Андреас Баадер и Ульрике Майнхоф, ультралевые террористы, союзники палестинцев.
 
Палестинцы предупредили: если до девяти утра следующего дня их требования не будут выполнены, террористы начнут убивать заложников одного за другим.
Тем временем в деревне появились полицейские снайперы в пуленепробиваемых жилетах, с автоматами и винтовками с телескопическим прицелом. Они разместились на крышах соседних домов и ждали приказа.