Сапер. Том IV (СИ)
— Я подумаю, что можно сделать. Надо сначала сходить, спросить разрешение у командования, — я начал быстро собираться. Портянки намотал на раз-два-три, поставил рекорд скорости.
— Эй! Мы еще увидимся?
Меган попыталась меня обнять у двери. Самое интересное, про крысу больше не вспоминала. Наверное, та испугалась нас и убежала.
— Обязательно.
* * *Пока я с американкой «второй фронт» налаживал, Степан успел оформить перевод к нам красноармейца Дробязгина, Никиты Ивановича, шестого года рождения, уроженца села Чернушки Курской области. Вышеозначенный боец изменения в судьбе воспринял спокойно. Не радовался и не возмущался. Я еще тогда, в истории с миной, заметил эту его особенность. Будто старый еврей, который объяснял мне как-то, что переживать по поводу того, что изменить не можешь, смысла нет вообще. Вот у писателя Лермонтова про такого рассказ был, «Фаталист» называется. Мол, от судьбы не уйти, а что есть, то пусть будет.
Евсеев этого Никиту, конечно, накачивал предстоящей ответственностью по самое никуда, и Дробязгин кивал время от времени, и совершенным дураком отвечал «Да как же, не сомневайтесь», но я видел, что глупость эта наносная, а сам Дробязгин просто терпит эту процедуру как неизбежное зло. Из всех его баек, что я тогда слышал, у меня сложилось одно впечатление. В каких бы переделках он не участвовал, никогда своих не бросал. И не говорил об этом боец прямо, но вот так думалось. Как само собой разумелось. И я в это поверил тогда. Не было повода сомневаться. Вот поэтому я его к нам и прицепил. Мне такие люди самому нужны, чтобы в случае чего плечо подставить могли.
Утром я как умылся и наскоро перекусил, сразу в штаб пошел. Скажу, куда поехал, и вперед. Работы валом, скучать не придется. Пришлось только по широкой дуге обходить — почти перед самым входом стояла кучка американцев, сопровождающих из нашего НКИД — и среди них Меган, вертящая головой на все триста шестьдесят градусов. Сдается мне, я даже знаю, кого она высматривает. Наверное, ночью возникли дополнительные вопросы. Или еще какое животное под кроватью увидела.
Но я ведь знаю обходные пути, так что лишних встреч не произошло. Я повез Евсеева в маскировочную роту. Как оказалось, вовремя. Меерсон закончил свой проект и вручил мне папку с бумагами. Ну что же, теперь точно известно, что и когда должно случиться. Сроки по каждому этапу указаны тем самым красивым чертежным почерком. В аккуратных таблицах выписаны необходимые объемы материалов. Красота, короче. Теперь, если Кирпонос спросит, то можно ответить, к какому числу ожидать окончание работ. Только не «если», а «когда». Михаил Петрович ничего не забывает. А про такие вещи, можно сказать, стратегического значения, точно помнить будет и спрашивать постоянно. Так что тут рапорты нужны ежедневно, и контроль работ чуть не круглосуточный. Вот пусть въедливый особист этим и занимается, с полным погружением в процесс.
Взяли Меерсона, поехали к мосту. Офигеть просто. Я же вчера только здесь был! Если бы своими глазами не видел, то сказал бы, что на этом месте не меньше инженерной роты неделю трудились не покладая рук. А ведь всего лишь взвод сутки назад приступил к выполнению задания!
Да у нас на глазах какой-то боец в воду полез, к опоре бревно привязать. А мне на эту речку смотреть без содрогания не получается! Вот же люди, а? Как в стихе про гвозди.
— Степан, — позвал я в сторону особиста, — всех, кто отличился, запишите, потом найдем как наградить. Не скупитесь, сколько будет, никого не забывайте. Люди здесь на полную катушку трудятся.
Евсеев задачу понял, сразу к Меерсону пошел.
— Вот этот, который в воду полез, фамилия его? Звание?
Лейтенант поправил очки, близоруко прищурился.
— Сержант Кузовлев, товарищ капитан…
— В личной беседе можно по имени-отчеству. Нам работать вместе.
— Хорошо, Степан Авдеевич, — кивнул Меерсон.
— Кто руководит земляными работами?
— Лейтенант Грушвицкий.
Я заглянул через плечо Евсеева. Всё записывает, на просто фамилию, а и что делает. Оказывается, эти ребята не только про плохое материальчик собирать могут, если им задачу правильно поставить.
* * *Оставив Евсеева разбираться с мостом, я поехал в медсанбат. Надо же узнать судьбу Ильяза. Не чужой всё-таки.
Лейтенант Ахметшин был бледноват, небрит и усыпан густо намазанными зеленкой ссадинами и свежими синяками. Но энтузиазма хватало на троих. Рвался в бой, как говорится, изо всех сил. Чуть завидев меня, вскочил. Правда, тут же сел, охнув. Помню, как же, ребра сломанные. С таким особо не побегаешь.
— Привет. Сиди пока, сейчас схожу к докторам, узнаю, что там и как.
Сказать оказалось легче чем сделать. Доктора не гуляли — кто на операции, кто на сортировке, кого просто так найти не могут. Вот только что был, но исчез. А кто на месте, тот не в курсе. Пришлось поискать. Поймал я санитара хромого, у которого только что на лбу не написано было, что он тут всё знает, и тот за пачку махорки нашел военврача второго ранга.
Я фамилию этого доктора даже с поллитрой не произнесу, что-то трехкилометровое. Да и не важно. Самое главное, что эскулап разрешил Ильяза забрать, долечивать на месте. Предупредил только о постельном режиме и тугих повязках на грудь, чтобы ребра не повредить и они срастались получше. Это я местным ребятам скажу, не мне Ахметшину морду зеленкой мазать. А в медсанбате и так хватает больных да раненых. Не приведи господь тут оказаться. Всё равно что на поле боя, честное слово. Я невольно вспомнил нашу эпопею в украинских лесах. Вот времечко было, а? С Верой только познакомились…
* * *А я становлюсь популярным. Не успел я выгрузить Ильяза, как новоявленный ординарец сообщил мне, что жаждет меня видеть командующий. Ох, чует мое сердце, не на чай зовут. Сейчас куда-нибудь пошлю, рупь за сто даю.
— Привет, Аркаша! — оторвал я от важных государственных дел Масюка. — Проводили американцев?
— Да, как ты уехал, так и они вскорости. Что им тут делать? Посетили, сфотографировались, поулыбались — и пора домой, К теплому сортиру и мягкой постели. Тебя, кстати, журналистка эта искала, Меган. Всё допытывалась, где ты есть. Еле отбрехался.
— Ну и хорошо, — облегченно вздохнул я.
— Да ты что… — присвистнул Аркаша. — Ну красавец! Загнул, значит, капиталистку? Могёшь! Петро, я тобой горжусь даже!
— Ты языком-то поменьше…
— Ты же знаешь, за мной ничего. Иначе на этом месте давно бы уже другой кто сидел. Но за тобой рассказ подробный! Я просто так это дело не забуду!
— Что наш-то? Как настроение?
— Да нормально вроде. Сейчас, доложу о тебе.
И я пошел. Странное дело, обычно у командующего вечно куча народу, а тут будто специально для меня окно освободили. Михаил Петрович уважил, встал, руку пожал. С наградой нежданной поздравил. Тут я насторожился. Точно не к добру. Мягко стелет, однако. Вот еще если анекдот расскажет, тогда дело совсем швах. Но нет, сразу к сути перешел.
— Собирайся, вместе с Рокоссовским поедете во вторую ударную, поможешь ему с новой бронетехникой разобраться.
— Так где я, а где танки?
— Как же, про героическую оборону брода одним танком кто рассказывал? Значит, уже специалист. Давай, Петр, поезжай. Зашиваемся, народу не хватает.
Глава 8
Я собрался быстро. У меня на это времени много не ушло — схватил «сидор» с пожитками, и уже готов. Посидел еще немного с Ильязом, послушал байки про медсанбат. Поверить ему, так хирург с длинной непонятной фамилией спас там кучу народу, и не будь его, так у нас половина раненых перешла бы в разряд умерших в один момент. Спросил, откуда дровишки, и услышал обычное: «Так все говорят». Одна надежда, что этот Граберсон, или как там его, мне не пригодится. Пока слушал про медиков, вспомнил про жену. Ну и само собой разыгралась совесть. Какой я нехороший, кобель, не смогу удержать член в штанах, и все такое прочее. Короче сказал себе все то, что обычно говорят женщины. Утешился простой мыслью — я ведь не сам по себе. Американцы помогают фронту, ленд-лиз… От их танков зависит судьба армии и Кирпоноса. А значит и моя тоже. Как и Верина. Можно сказать я провел среди союзников тайную операцию. Эту Меган теперь можно передать для разработки в соответствующие органы. Подумал — и сам напрягся. А ну как меня запрягут «разрабатывать» ее в койке дальше?