Измена генерала (СИ)

  
Измена генерала
   
Глава 1
 
— Милый, тебя сегодня ждать? — приторно-сладкий голосок вырывает меня из полудремы. — Я купила красное белье. Кружевное. Тебе должно понравиться.
Резко распахиваю глаза и смотрю на экран. Номер незнакомый. И телефон не мой, а… моего мужа. Я сажусь на кровати и прикладываю телефон к уху. Одеяло сползает к ногам, обнажая грудь, прикрытую лишь белой кружевной ночнушкой.
— Не могу забыть вчерашний вечер. То, как ты меня брал, м-м-м. У меня до сих пор между ног горит, и уже начали проявляться синяки. И отпечаток твоей ладони на попке остался, — девушка чуть ли не мурлыкает. — А еще-е-е… свяжи меня снова. Ну-у-у, пожа-а-алуйста. Или может, я тебя?
Хихиканье растворяется в стуке моего сердце, который отдается в ушах, и смешивается с шумом душа.
Я хмурюсь и снова смотрю на телефон. Наверное, это какая-то ошибка. Я уже тянусь к кнопке отклонить, как слышу приглушенное:
— Ди-и-имочка.
Сердце останавливает. Всего на секунду. Но этого хватает, чтобы понять — не ошибка. Руки трясуться, когда я откидываю одеяло. Не глядя, нахожу тапочки на холодном полу и встаю.
— Дима, — вся приторность из голоса неизвестной девушки исчезает, теперь слышна обеспокоенность. — Ты меня слышишь?
Я нажимаю на отбой и бросаю телефон на кровать. Он тонет в пуховом одеяле. А я не могу отвести от него взгляда. Хочу убежать, скрыться, забыть. Но лишь смотрю на телефон и осознаю.
Нет! Не может быть! Не может!
Шум душа стихает, и я разворачиваюсь, чтобы пойти к мужу, когда его телефон пищит.
Невольно, медленно я смотрю на кровать. Экран телефона светится. А на нем появляется зеленый значок, пришедшего сообщения. Я не осознаю, что делаю, когда тянусь за телефоном, когда беру его, когда ввожу пароль мужа, когда открываю сообщение.
«Позвони, когда освободишься».
И фото… фото, из-за которого я сажусь прямо на пол. Заправляю темные волосы за ухо и снова смотрю на изображение, из-за которого вот-вот должна измениться моя жить.
Голубоглазая блондинка с растрепанными волосами, красными губами и, явно перекаченными буферами, лежит на мужского груди. На груди с кельтскими татуировками. С татуировками, которые были только у меня мужа. И я не могла ошибиться. Не могла.
Глаза начинает жечь, горло сводит, дыхание застревает в груди. Я кусаю губу. Сильно. Так сильно, что становится больно.
Я… я… я…
Нет.
Только не это.
Шаги раздаются в ванной, соединенной со спальней.
Я резко встаю. Голова кружится, но мне не до этого. Я кладу телефон на прикроватную тумбочку и бегу к двери. Нужно скрыться. И быстро. Но тапочек слетает с ноги, и цепляюсь за ручку дверцы шкафа, чтобы не распластаться на паркете.
Мимолетно смотрю на себя и осознаю, что я полная противоположность блондинки. У меня нет третьего размера грудей, и глаза немного раскосые карие — спасибо маме и ее татарским корням.
Ручка на двери в ванну начинает опускаться, и я срываюсь с места, наплевав на тапочек. В два шага добегаю до двери и выскакиваю в коридор ровно в тот момент, когда напротив распахивается дверь душа и на пороге появляется муж в одном полотенце. Его подтянутое тело блестит от воды. Сердце колотится. Но останавливаться я точно не собираюсь. Не тогда, когда захлопываю дверь прямо перед мужем. Снимаю тапочек, беру его в руки и бегу по длинному коридору с белыми стенами к лестнице. Дверь за дверью по обе стороны коридора остается за спиной, когда я кладу руку на перила и начинаю быстро спускаться по деревянным ступенькам, в которых можно увидеть отражение. Я пару раз даже проскальзывала по ним, когда спускалась в носках. Но босые ноги не дают мне прокатиться до первого этажа на заднице. Зато каменная плитка, которой выложен пол на первом этаже, встречает меня холодом. Я его почти не чувствую. Мне нужно убежать. Нужно скрыться. Нужно решить, что делать дальше.
Сама не понимая, как оказываюсь на кухне. Современный интерьер подбирал дизайнер. Муж не дал мне заняться обустройством дома самой, поэтому я вынуждена наслаждаться серостью в разных ее оттенках: серые шкафчики, серый стол, серые стены. Только пару черных пятен в виде плиты и посудомоечной машины выделяются среди этого уныния.
 
Я огибаю стол и уже хочу выбежать на террасу, а потом на задний двор, чтобы впервые за утро вдохнуть полной грудью, как через стеклянную дверь замечаю дождь. Он стеной стоит, буквально.
Это осознание позволяет мне немного замедлиться.
Нельзя принимать поспешных решений. Не с моим мужем.
Если сбегу, он найдет меня. Где угодно. Генерал же чертов.
Нужен план.
***
Вместо того, чтобы выбежать под ливень и смыть с себя аромат предательства, который пах точно также, как мой муж: хвоей и мускусом, я просто распахиваю дверь.
Глубокий вдох наполняет мои легкие прохладным воздухом, наполненным озоном. Он медленно, словно накрывая с головы до ног, помогает остудить сначала разум, а потом и тело, разгоряченное после бега.
Нужен план.
Я разворачиваюсь на пятках и направляюсь к кофеварке. Несколько отточенных движений, и аромат кофе накрывает кухню. Я сажусь за стол и наблюдаю за тем, как коричневая жидкость заполняет дно прозрачной кружки, а после чего становится молочно-коричневой. Кофемашина перестает жужжать.
Я беру теплую почти горячую кружку обеими руками и снова подхожу к распахнутой двери. Руки больше не трясутся. Сердце не стучит, как бешеное. Бьется ровно, размеренно, а я делаю глоток мягкой с легкой горчинкой жидкости и смотрю, как заливает идеально подстриженный газон, как стебли ивы опускаются почти до земли, как гамак, висящий между двух груш, промокает до нитки. Шум бьющего по крыше дождя заглушает все мысли, из-за которых ком подкатывает к горлу и не хочет сглатываться. Глаза жжет, но слезы не льются. Все, что я могу делать — так крепко сжимать кружку в руках, что пальцы начинают гореть.
Я смотрю на нескончаемый поток воды, льющейся с неба, но не вижу его. Перед глазами другая картина.
… обнаженная блондинка привязана к изголовью кровати…
… мой муж, сжимающий ее бедра так сильно, что остаются следы…
… член, входящий в разгоряченную плоть резкими толчками, такими сильными, что даже силиконовая грудь подпрыгивает…
… стон, переходящий в крик, после которого срывает голос…
… стон хриплый, сдержанный, грубый…
— Доброе утро, — большие ладони сжимают мои плечи, а на щеке остается след от горячих губ.
Я сжимаюсь, задерживаю дыхание, но не вздрагиваю. Зато блеск молнии и следующий за ним гром скрывает мой шумный выход, когда я перестаю чувствовать присутствие мужа. Когда его хвойный мускусный запах начинает исчезать.
— Доброе, — удается выдавить из себя.
Напряжение все сильнее сковывает тело. Дождь не может скрыть тяжелые шаги за спиной. Я слышу каждый хлопок дверью, каждое шуршание целлофановой обертки от продуктов, каждый звон посуды, ударяющейся друг о друга. Пытаюсь дышать ровно и размеренно, но тело меня подводит. Из меня вырываются короткие вдохи и слишком длинные выдохи.
— Ты завтракать будешь?
Я качаю головой, надеясь, что муж за мной наблюдает и мне не придется еще что-то произносить вслух. Боюсь, потому что в этот момент не знаю себя. Кажется, стоит хотя бы слову вырваться, меня будет не оставить. А мне нельзя… нельзя показывать, что я знаю.
Слышу глухой стук и скрип стула по полу.
Вдох.
— Почему ты босиком?
Черт! Черт! Черт!
Выдох.
Я пожимаю плечами. Дождь постепенно начинает стихать. Я цепляюсь за кружку с почти остывающим кофе. Меня начинает бить дрожь, но не из-за холода. Перед глазами стоит фото. Фото, которое доказывает, что…
Я кусаю язык. Сильно. До боли.
Металлический привкус появляется во рту, но не может унести воспоминания.
Татуировка. Та самая, края которой я обводила вчера ночью. Та самая, к которой муж прижал мою ладонь. Та самая, под которой чувствовалось биение его сердца и скрывался глубокий шрам. Ровное. Сильное. Мощное. Не чита моему. Тем более сейчас.